Рейнеке Патрик - Ива и Яблоня: Новое платье королевы
Однажды в конце зимы он явился к ней гладко выбритым и в изящном костюме. Он застал ее за кройкой, всю в булавках, шуршащую бумагой и тканью.
— Сударыня, я бы хотел пригласить вас на мою помолвку, которая состоится этой весной где-то в районе моего дня рождения.
— Помолвку?
— Ну да, вы же мне так эффектно отказали, почему бы мне не найти себе другую кандидатуру.
К такому повороту она, признаться, не была готова. Хотя чего ж удивляться? Она знала, что ему все равно надо вскоре жениться. Но только она совершенно не могла представить его женатым. Рядом с ним будет какая-то другая посторонняя женщина, не она, и даже не Марион, он не сможет больше приходить к ним в гости, да что там, они вообще больше не смогут видеться… От всего этого у нее защипало в глазах и в носу, но она сумела взять себя в руки.
— Да. Хорошо. То есть я хотела сказать, поздравляю. Спасибо за приглашение. И кто же эта девушка?
— Это графиня Дункльвальдская, — произнес он со странной улыбкой.
— Нет такой графини. Вообще такого графства не существует. Дункльвальд всегда был частью графства Апфельштайн, пока он не перешел к князьям Оберау.
— Правильно, такой графини нет, и именно поэтому я на ней и женюсь. Вот пришел к вам заказать для невесты платье. Ну и для себя заодно.
— Что за чушь?
— Вовсе нет. Смотрите, я непременно должен жениться в этом году. Кандидатуры пока нет, но графством можно наделить практически кого угодно. Достойные люди нашей страны уже ведут споры об этом. Так что мы пока объявим помолвку, а потом можно будет снова потянуть время, а потом помолвка расстроится, ну и так далее. Так что сейчас у меня задача простая — объявить о моей помолвке с графиней Дункльвальдской, кем бы она ни была.
— Вы сошли с ума.
— Да нет, не больше обычного.
— Ну, хорошо, и как вы себе представляете платье для несуществующей девушки? Надо же знать размеры. Надо представлять, как она выглядит, какая у нее осанка, какие манеры, что ей пойдет, а что нет.
— Размеры я Вам сейчас скажу, — одним движением он стянул у нее с шеи измерительную ленту и обвил вокруг ее же талии. — Талия где-то двадцать два дюйма… бедра…
— Эй, вы что делаете!
— Да что вы так нервничаете, как будто это у вас помолвка! Я же говорю: "примерно". Мне нужна девушка ниже меня ростом, что согласитесь, довольно существенно, а выбор невелик. И при таком росте у нее должна быть правильная пропорциональная фигура. Тоже, видите, параметры довольно узкие. Еще у нее должны быть светлые волосы, потому что… ну, потому что на брюнетке или шатенке наряд, который я ей придумал, будет смотреться отвратительно.
— Знаете, что действительно отвратительно? Подбирать человека к наряду, а не наряд к человеку!
Он посмотрел на нее долгим внимательным взглядом.
— Вообще-то так и есть. Я действительно подбираю наряд к конкретному человеку. Вас подвести к зеркалу, показать, кого я имею в виду? Но так уж вышло, что этот конкретный человек по каким-то своим соображениям мне отказал, и… ладно, слушайте, я же, в конце концов, заказчик, не все ли вам равно, что именно шить?
— Вы что хотите сказать, что я должна буду в отсутствии невесты шить его на себя?!
— Ну, примерно… Потом если что, можно будет подогнать по фигуре.
— Нет, это просто ни в какие ворота… Я отказываюсь!
— Хорошо, тогда я даже не буду вам показывать, на что именно вы меня вдохновили. Вам, конечно, это было бы интересно с профессиональной точки зрения, но раз уж личные переживания берут у вас верх над вашим профессионализмом…
— Нет уж, покажите!
Так они попрепирались еще немного. Наконец, он смилостивился, подошел к свету и вынул из бывшей при нем папки несколько рисунков. На первом было изображено два герба.
— Как вы мне сами когда-то объяснили, Дункльвальд географически совпадает с Нидерау. Поэтому его герб, с одной стороны, обыгрывает соответствующую легенду, с другой, должен служить отражением существующего герба Оберау. Соответственно, если у Оберау цветущая яблоня, то у Дункльвальда должна быть пожелтевшая ива. Серебро и золото в зелени. Весна и осень. Костюмы жениха и невесты должны, в свою очередь, обыгрывать эту геральдическую игру.
Он показал следующий листок.
— Кто это рисовал?
— Я же и рисовал. Вообще-то, — он игриво посмотрел на нее сверху вниз, — разностороннее домашнее образование предполагает это умение. Если вас в вашем Нидерау этому не учили, то я тут ни при чем.
— Я еще посмотрю, на ком вы женитесь! Может, она даже читать не будет уметь.
— Лучше скажите мне, что вы об этом думаете. Как мастер скажите, а не как обиженная женщина.
Она нахмурилась, смешно сморщив веснушчатый нос.
— Они должны быть из одной ткани?
— Да, я полагаю, темно-зеленый бархат.
— А лепестки и листья — из шелка?
— Да, наверно. Вам виднее.
Она на какое-то время затихла над рисунком, покусывая губу.
— Это можно сшить очень красиво. Я, кажется, уже знаю как. Каждый лепесток придется обрабатывать отдельно, на это уйдет куча времени, но оно того стоит. Они будут выглядеть как настоящие.
— Что ж, доверюсь вашему вкусу. Беретесь? До конца мая еще много времени.
Она быстро закивала. Наряды были придуманы потрясающие. Темно зеленый костюм и платье сами по себе были довольно традиционными. Но на ткань должно быть нашито множество желтых листьев для женщины и белых лепестков для мужчины, причем совершенно хаотичным образом, как будто порыв ветра сорвал их с веток и в вихре закрутил вокруг человеческих фигур. Про себя она решила, что будет шить женское платье строго на себя. А будет ли оно в пору какой-то неизвестной будущей избраннице, это уж пусть жениха заботит. В конце концов, кто здесь принцесса Нидерау?
* * *Между тем в городе, похоже, почти никто не знал о готовящейся помолвке. Все были озабочены будущей конституцией и предстоящими выборами в ландтаг. Сначала заказчики Марион и их жены сетовали в примерочной о размере имущественного ценза. Его установили довольно высоким, и всем, кто хотел участвовать в принятии решений, пришлось заявить о своих доходах, в том числе и о тех, которые они зачастую привыкли скрывать от общества. Потом оказалось, что решающим будет не сам доход, а то количество гульденов, которые претенденты ежегодно платят в виде налогов. И все кинулись погашать задолженности перед казной. Но налоги к этому моменту вдруг повысили, причем чем выше была сумма прибыли, тем больший процент от нее шел в казну. А вновь прикинуться бедными зажиточные обераусцы уже не могли, так как сами же недавно открыто объявили о размере и источниках своих доходов. Еще через какое-то время оказалось, что пройти порог налогового ценза недостаточно, надо еще быть выбранным. И тут уже пошли жаркие споры о том, каким категориям предоставить избирательное право.
