Наталья Игнатова - Ничего неизменного
— На нее отвлекся? — Хасан кивнул на Виолет.
— Нет. Иначе б я ее прибил. Со злости. Он просто сбежал. Кровь потратил и смылся.
— Ладно. Найдем. Дети там, за перегородкой, в клетках. Восемнадцать живых. Им врач нужен, но сначала поговори с ними. Чтобы никогда, никому ни слова правды. Ну, сам знаешь. Эшива, присмотри за дамочкой. Заноза, закончишь с детьми — иди к девочке. Приведи ее в чувство хоть немного, пока она на слезы не изошла.
Нужно было сгрузить в машину парализованных най. Вызвать полицию, чтоб увезти детей. О том, чтобы представить нападение на Крестовник, как ограбление или разборки между бандами, и о том, чтобы состряпать удобоваримую историю про похищение и спасение подростков пусть заботятся сами копы. Они умеют.
Слишком много живых оказалось втянуто в это дело, вот что плохо. И тем нужнее сейчас договор с Алахди. Венаторы умеют наводить тень на плетень так, как полиции и не снилось. А без тени, густой тени, такой же основательной и убедительной, как фокусы Эшивы, уже не обойтись.
* * *
С подростками обошлось без проблем. Дайны работают тем лучше, чем больше людей накрывают. Ну, или нелюдей. Это без разницы. Цепная реакция. К тому же, эмоции усиливаются в прогрессии. Не говоря уж о том, что все восемнадцать сразу поняли, что их пришли спасать. А это немало способствует установлению симпатии.
Выпускать их из клеток Заноза не стал — знал, что под влиянием дайна девчонки кинутся обниматься, да и от парней ничего хорошего ждать не придется. А он, каким бы ни был эмпатом, как бы хорошо не относился к тем, кто хорошо относился к нему, прикосновений не выносил. Поэтому сослался на то, что открыть замки может только его напарник.
Хасан понес в машину парализованных най. Вот тоже еще морока, будто Тидемана мало было… Заноза знал, что Турок предпочел бы сцедить у упырят кровь, а оставшееся сжечь. Может, лучше так и сделать? В каждом из них по десять кварт четырехсотлетней крови, и в чистом виде она полезней, чем два юных, ни на что не годных вампира.
Но, с другой стороны, два вампира со старой кровью, которых можно приручить и обучить — хорошее подспорье для der Schlitzohren.
Все надо очень хорошо обдумать. И обсудить с Хасаном. Сначала закончить здесь, потом отвезти домой Эшиву, а уже потом — строить планы на чужих най.
Он рассказывал детям, кого из них и как искали, и что писали в объявлениях родители, когда услышал тихий вздох Виолет.
Вампиры не дышат.
Вампиры не дышат… но они издают звуки, когда им так хорошо, что невозможно молчать.
Заноза вылетел из-за выгородки с клетками. Увидел обеих вампирш. Ближе друг к другу, чем нужно. Ближе, чем можно. Эшива «целовала» Виолет. Старая кровь оказалась слишком большим соблазном, а рыжая, конечно, не смогла отбиться. Если Эшива чего-то по-настоящему захочет, от нее спасения нет.
Да что ж за ночь сегодня?! Сначала Хольгер, потом Соня, теперь — эти две…
Он зарычал. Полностью вложился в дайн. Вся злость, вся досада на себя, вся боль не отступающей абстиненции — все превратилось в чары, в чистый, нерассуждающий ужас. Заноза его даже увидел — этот смертный страх, парализующий тело, отнимающий разум. Увидел почему-то как ярко-синий сапфир, размером с теннисный мяч. И этот сапфир он с размаху отправил в голову Эшиве.
Прямо в мозги.
Ну, а что еще с ней делать? Не бить же!
Виолет отлетела в одну сторону, Эшива отпрыгнула в другую. Заноза выдавил улыбку, пытаясь сменить вектор эмоционального воздействия. Пугать больше было не нужно. Теперь достучаться бы до разума. Через жажду крови. Если не получится, то бить все-таки придется. Но как? Инерцию собственного дайна он ощущал, как грузовик на скользкой дороге. Спровоцированная злость, не настоящая ярость, выдуманная боль — искусственные чувства, созданные лишь для того, чтобы вызвать ужас, поддавались управлению легче, чем настоящие. Но все равно уходили слишком медленно. А Эшива своими не управляла. И она чувствовала голод. Смертельный страх и невыносимый голод. Голод мог оказаться сильнее страха, и тогда… что с ней делать? Рубить нельзя. Стрелять тоже. Обидится. Просто бить — без толку.
Что сделал бы Хасан? Ох, нет! Он сейчас вернется, а тут Виолет с меткой и Эшива, и… он же просто отмахнет им головы. Обеим. И Виолет потом вернет, а Эшиве точно нет. Черт-черт-черт, что же делать?!
— Ты чего?! — Эшива тряхнула головой. — Я же немножко.
— Она немножко, — подтвердила Виолет, еще не отошедшая от эйфории «поцелуя».
В нее почему-то захотелось выстрелить. В Эшиву не хотелось, а в эту… Руки сами потянулись к пистолетам. Не понимает, что ли, что даже если б сейчас «поцелуй» и не затянулся до смерти, то метку-то уже не убрать? Метка продержится не меньше месяца. А за этот месяц Эшива, с ее целеустремленностью, найдет Виолет раз пятнадцать. Хватит, впрочем, и одного. Сколько бы ни было в рыжей крови, Эшива способна выпить все за один «поцелуй». И выпьет. Как только представится случай.
Единственного их свидетеля. Единственного, кто знает, где искать Хольгера в Голландии, знает его привычки, дайны, особенности. Может помочь найти его и убить.
Как ее теперь убеждать, эту Венеру? Раньше можно было хоть безопасность пообещать.
— Твое счастье, что вас застал я, а не Хасан.
— Ой, да ладно, Уилл, — Эшива с очаровательным легкомыслием махнула рукой, — ты бы его уговорил. Мы это уже проходили.
Проходили. Заноза почувствовал, как гаснет злость, попытался ее удержать, разозлиться хоть на что-нибудь. На Хольгера, на Виолет, на себя — за то, что упустил художника. Нет. Ничего уже не выйдет. Эшива напомнила о том, о чем лучше было бы навсегда забыть.
Тогда он уговорил Хасана отдать ей старого вампира. Если б знал, что выбирает между Эшивой и Турком, принял бы сторону Турка. А так — все закончилось плохо, и обратно хорошо стало только чудом. Тоже, между прочим, ничего хорошего, потому что чудеса необъяснимы, а необъяснимое слишком близко к бессмысленному.
Открылась дверь. Хасан с порога оглядел их троих. Буркнул по-турецки что-то неразборчивое. Метку на Виолет он, конечно, увидел. Но разозлился не настолько сильно, чтобы прямо сейчас сделать с Эшивой что-нибудь, от чего ее пришлось бы защищать.
Почему? Да какая разница? На волне воспоминаний, защищать ее от Хасана Заноза не стал бы. Одного раза, одной удачной попытки, хватило навсегда.
— Ни на минуту оставить нельзя, — Турок покачал головой. — Что там с детьми?
— Ждут, пока ты их выпустишь. Пока на эмоциях — чувствуют себя здоровыми. Но через парк вряд ли пройдут, автобус к крыльцу нужен.
— И тебя им лучше не показывать, чтобы не хватали руками, — Хасан снова скользнул взглядом по Эшиве, по Виолет, до которой, кажется, начало, наконец, доходить, как она влипла. Посмотрел на него и кивнул: — молодец. Все хорошо сделал. Теперь вылезай из-под плинтуса. Куда я без тебя? Детей восемнадцать человек, упырица в истерике, и эти две еще… курицы. С копами тоже лучше тебе пообщаться, сам знаешь. — Он поразмыслил секунду и добавил: — по дороге домой заедем куда-нибудь. Где в пять утра можно купить для собаки игрушки и все остальное?
