Хоуп Миррлиз - Луд-Туманный
«Жаль, что Нат не оказался на моем месте, – подумал он. – Ему бы это понравилось».
В это время мимо них в двуколке проезжал фермер и, увидев разгоряченную, тяжело дышавшую толпу, полюбопытствовал, не девчонку ли они ищут. Если она их еще интересует, то он встретил ее с четверть часа назад у заставы. Она бежала, словно заяц, а на его окрик не обратила никакого внимания.
К этому времени мастер Амброзий уже полностью овладел своими мыслями и дыханием.
Заметив среди недавних преследователей одного из своих клерков, он приказал ему бежать обратно на конюшню и немедленно отправить трех грумов в погоню за дочерью.
После чего он с решительным выражением лица отправился в Академию.
По дороге в город он был занят своими мыслями и, к счастью, не слышал замечаний своих недавних попутчиков.
Чернь, конечно же, не любила сенаторов. Ничего не зная о жутких воплях Лунолюбы и ее диких словах, они предположили, что отец наказал дочь за какую-то незначительную провинность и та решила спастись бегством.
– Если бы все эти жирные свиньи-сенаторы бегали так почаще, – говорили они, – то из них получился бы отличный бекон.
Мастеру Амброзию пришлось долго стучать в дверь Академии, пока наконец ее не открыла сама мисс Примроза.
Она была возбуждена и, как показалось мастеру Амброзию, выглядела немного странно. Ее лицо опухло, а веки покраснели.
– Послушайте, мисс Крабьяблонс! – громовым голосом закричал мастер Амброзий. – Во имя Урожая Душ, что вы сделали с моей дочерью? Если она больна, то почему нам об этом не сообщили, хотелось бы мне знать? Я пришел сюда за разъяснениями, и получу их во что бы то ни стало.
Мисс Примроза, морщась и вытирая слезы, провела кипевшего от гнева джентльмена в гостиную. Но он не смог добиться от нее ничего, кроме бессвязного бормотания о необходимости принять успокоительное лекарство, о своенравии девушки и о возможности солнечного удара. Было очевидно, что она ничего не соображает от страха, но, тем не менее, хочет что-то утаить.
Мастер Амброзий, имея некоторый судейский опыт, вскоре понял, что она относится к тому типу свидетелей, на которых бессмысленно тратить время, и поэтому твердо сказал:
– Вы сами не можете ничего толком объяснить, но, возможно, кто-либо из ваших учениц что-нибудь знает. Предупреждаю вас, если… если что-нибудь случится с моей дочерью, отвечать будете вы. А теперь позовите… дайте подумать… позовите мне Черносливку Шантиклер. Она всегда была здравомыслящей девушкой. Надеюсь, она сможет объяснить мне, что же произошло с Лунолюбой.
Мисс Примроза, почти заикаясь от ужаса, пробормотала что-то о «времени занятий», «желательности дисциплины» и заключила, что «дорогая Черносливка и сама немного не в себе последнее время».
Но мастер Амброзий решительно и категорично повторил:
– Позовите мне Черносливку Шантиклер, и немедленно.
Вид у него был угрожающий.
Мисс Примроза не могла не подчиниться и, пробормотав еще что-то, пообещала, что «дорогую Черносливку позовут сию же секунду».
Когда она вышла, мастер Амброзий, хмурясь и покачивая время от времени головой, стал нетерпеливо мерить шагами комнату.
Наконец он остановился и задумался. Затем рассеянно взял с рабочего столика лоскут белого полотна с неоконченной вышивкой.
Сначала он глядел на него невидящим взором, но постепенно сосредоточился. Узор напоминал землянику, только ягоды были не красными, а пурпурными. Исполнен он был мастерски. Не вызывало никаких сомнений, что мисс Примроза была одной из искуснейших рукодельниц.
– Но какой толк в вышивании? Оно не прибавляет здравого смысла, – пробормотал он раздраженно – И как по-женски! – презрительно хмыкнув, добавил он. – Чем ей не нравится красная земляника? Зачем пытаться улучшить природу своими глупыми фантазиями и пурпурной земляникой?
Но он был не в том настроении, чтобы тратить время и внимание на какую-то вышивку. Швырнув лоскут обратно, он собрался было выйти из комнаты и позвать Черносливку Шантиклер, но тут дверь отворилась, и она появилась на пороге.
Если бы чужестранцу захотелось посмотреть на девушку из высшего общества Луда-Туманного, то в Черносливке Шантиклер он нашел бы то что искал.
Она была светловолосая, пухленькая, с ямочками на щеках. Беспощадный здравый смысл, доставшийся ей от матери и революционных предков, превратился в такое же беспощадное чувство юмора.
Такова была Черносливка Шантиклер.
Но, увидев ее, мастер Амброзий про себя удивился: «Клянусь Жареным Сыром! Как она подурнела!»
Она действительно очень похудела и побледнела. Но больше всею изменилось выражение глаз.
Раньше глаза ее были лукавыми, оживленными и любопытными (чтобы отдать должное обаянию Черносливки, добавим: золотисто-коричневыми). Теперь же взгляд этих глаз застыл.
В ее присутствии мастер Амброзий невольно почувствовал себя несколько неуютно, однако попытался поздороваться с ней по-отечески добродушно, как всегда разговаривал с дочерью и ее друзьями. Но его голос прозвучал довольно неестественно:
– Ну, Черносливка, что же это случилось с моей Лунолюбой, а? Она прибежала домой после обеда, и не будь светлого дня, я бы сказал, что она видела привидение. А потом помчалась вверх на гору и вниз в долину, так что и след ее простыл. Что тут произошло, а?
– Вряд ли это наша вина, дядюшка Амброзий, – ответила Черносливка тихим, бесцветным голосом.
После сцены с Лунолюбой у мастера Амброзия появилось странное ощущение, будто факты утрачивают свою незыблемость; он пришел в этот дом с конкретной целью – любой ценой вернуть им привычный порядок. Но вместо этого они стали еще быстрее исчезать, растворяясь, как в тумане.
Однако два факта оставались для него вполне определенными: побег дочери и ответственность за это учреждения, руководимого мисс Примрозой Крабьяблонс. Именно в них он вцепился.
– Послушай, Черносливка, – сказал он, – во всем этом есть что-то очень странное, и, я надеюсь, ты объяснишь мне кое-что. Хорошо? Я жду.
Черносливка загадочно улыбнулась.
– Что Лунолюба говорила? – спросила она.
– Говорила? Да она ничего не говорила от страха и сама, видимо, не понимала, что говорит. Она бормотала что-то о жарком солнце, хотя погода сегодня – совершенно обычная для осени. А потом просила перерезать кому-то струны на скрипке… Ох, не знаю, что еще!
Черносливка тихо вскрикнула от изумления.
– Перерезать струны на скрипке! – повторила она недоверчиво. А потом с торжествующим смешком добавила: – Она не сможет этого сделать!
– Так, юная леди, – грубо крикнул мастер Амброзий, – хватит чепухи! Так ты знаешь, что случилось с Лунолюбой?
