А. Котенко - Отдел странных явлений: Лесоморский детектив
— Не угадал, — лыбился Иван. — Впрочем, даже если ее поймают, их ждет полнейшее разочарование.
Да, если царевне и ее монстру нужны исключительно девушки, то им очень не повезет.
Но как старательно бы ни играл вожатый пятого отряда, сколько бы ни пели мы с Дураковым, девушка и демоненок не отозвались на наши куплеты. Аня, естественно, тоже не вернулась.
Только когда начало светать, мы разошлись по корпусам, чтобы поспать несколько часов до завтрака.
А следующий день готовил новые неприятности.
Когда отряды вернулись, накупавшись в речке, в лагерь, то все оторопели: на домике штаба большими белыми буквами кто-то разборчиво написал нецензурное слово и проиллюстрировал сказанное. Ребята из старших отрядов, переглядываясь, заржали, и принялись спрашивать друг друга: кто же додумался до такого великого деяния.
Кощеенко был вне себя от ярости, он тут же устроил экстренную линейку и принялся пристыжать всех вожатых вместе взятых, потому что это они не досмотрели, когда же хулиганье написало непечатное слово из трех букв. Потом он перешел на выговоры в наш адрес. Не смогла Марго блокировать этакий полет мысли директора лагеря колдовством.
— Из-за этих несознательным элементам вожатая Анна Чугуева решила уехать.
— Но Ипполит Трофимович, — попытался выгородить своих подопечных Костя, — а как же девочки-фрики и белое пианино.
Дети, особенно из младших отрядов, открыли рты, переглянулись и внимательно слушали.
— А тебе, Метелкин, меньше курить надо за туалетом вместе с этой несознательной Шаулиной из третьего отряда. Видел я, откуда она этот занюханный баян притащила, по которому все с ума сходят и песенки народные поют. А еще я приметил, с кем в компании она оттуда возвращалась — это ж наши штатные курильщики: Вовочка и Петечка.
Два парня, с которыми мы вчера пели о лопушках, вышли к директору и принялись произносить пафосные речи о красоте русского народного фольклора. Невысокой хрупкой девушке Юле, то есть мне, было очень приятно, когда после громких слов ребята начали защищать меня. Будто бы это я им провел разъяснительные беседы о вреде курения.
— Еще один выговор, Шаулина, и я вашему ректору докладную по факсу отправлю! — пригрозил пальцем Кощеенко.
Не понимаю, в чем мы-то провинились? Песню разучили, курить бросили, а я все равно виноват.
И тут весь лагерь зашелся от смеха. А у меня от несказанного удивления самопроизвольно раскрылся рот. На лбу у директора лагеря вдруг начала вырисовываться татуировка с неприличным словом, означающим мужчину нетрадиционной ориентации.
— И это не смешно! — взвыл начальник лагеря, думая, естественно, не о надписи на лбу, а о незавидном будущем Юли Шаулиной.
Оно меня интересовало меньше всего: если девушку выгонят из университета, мне больше не придется сдавать экзаменов по божественной связи и рисовать на листочках в каждой строчке палочки, используемые парасхитами для вынимания мозгов. Не пойму, почему их в Москве зовут странным словом — интеграл, а запись с этой палочкой — общим решением какой-то дифуры.[7]
Детей было не остановить. Им покажи палец — ухохочутся, а тут такая роспись на лице у директора. Кощеенко негодовал, топал ногами, воздавал руки к небу, но никто его не слушал.
— Слышь, Вань, что это такое? — не понимая ничего, спросил я у напарника, махая в сторону директора.
— Не… знаю… — отдышавшись от смеха, ответил друг. — Невидимка, вестимо, изрисовал всю рожу босса. На радость детворе.
— Занятно, — почесал я в затылке, — а то после всех этих выговоров и нежелания верить в ожившие легенды я начал подозревать, что именно Ипполит и стоит за вызовом нечисти.
— Представь себе, я тоже так думал, не нравится мне этот Кощеенко, — шепнул программист. — Наверняка, Марго и приехала его сдерживать. Чтобы он к нам не придирался по пустякам и не мешал работать.
— Это вы про что? — любопытным человеком больше.
Костя внимательно слушал все, что обсуждали мы с Иваном.
Мы переглянулись, решая, посвящать ли незнакомого человека в планы или нет. Взгляд его жалобных глаз все решил, и пришлось отвести вожатого пятого отряда в сторонку. Не дело скрывать от парня факты и держать его опасности. Одну девушку чуть не задушила черная простыня, другую сожрало белое пианино, а сегодня в лагере стали появляться нецензурные надписи. Обстановка накалялась.
— Скорее всего, это все дело шаловливых ручек Гномика-матершинника! — выпалил Костя.
— Как же я забыл, — хлопнул себя по лбу программист, — конечно! Но кто-то должен был вызвать это безобидное создание! А если появилась нечисть, к вечеру жди и вампиршу за новой жертвой. Чувствую, лагерные легенды и похитительница связаны.
Да-да, есть закономерность. Когда с неба спустилась простыня, уже стемнело, и под покровом ночи мы не заметили вампиршу. В случае с пианино, первым появился именно монстрик с кровавыми печеньками. А если поворошить дела прошлой смены? Оксана искала в подвале зажигалку. Возможно, там и пряталась лагерная легенда. За Кристиной прислали машину, нет, если нечисть, значит, гроб на колесиках. Тоже персонаж страшилок явился первым. Случай с душем совсем не ясен, никто не может дать четких показаний. А насчет последних жертв… опять прослеживается тенденция.
В отличие от всей агрессивной лагерной нечисти, скромненький гномик никого не бил и не кусал, он только и делал, что матерился на каждом углу. Но это вовсе не значило, что можно расслабиться и позволить похитить еще одну девушку.
Кощей Бессмертный восседал на троне. На подлокотнике, украшенном золотым черепом, стояла вазочка, наполненная черникой и малиной. Он брал ягоды двумя когтистыми пальцами и смаковал, пока сиреневая мякоть не таяла у него на языке.
— Любавушка моя ненаглядная, — томно бросил он сидевшей рядом с ним невысокой восточной красавице. — Прекрати в большой мир шастать, будто в Лесоморье ни одной девки красной нет. Далеко идущие планы сулят громадные неприятности!
— Хорошо, прекращу, но тогда… — женщина провела мизинцем по раскрашенным черной помадой губам. — Помнишь, как я попробовала я здешнюю царевну похитить? Наутро тебя же, мой драгоценный муж, богатырь Силушка убивать явился. Потом снова я положила глаз на девку деревенскую. А спустя седмицу Змей Горыныч с трудом от царства нашего Ивана-дурака спроваживал, мол, нету тут его зазнобушки. А этих никчемных девиц из большого мира никто не вздумает в твоем замке искать, Кощеюшка. А кому понадобятся — отдадим без бою.
