Денис Луженский - Воин вереска
— Уже сам догадываюсь, — буркнул Рэлек, думая о вчерашнем разговоре с Нейтом, о связи Кладена с герцогом и о врагах Куно в Парламенте — они вполне могли попытаться лишить герцога поддержки самых верных из его людей…
— Вот как? — с вялым любопытством отозвался Вольд, все больше уходящий в собственные мысли и теряющий интерес к сидящему напротив «мотыльку». — Что-то вспомнил? Это, кстати, тоже неплохой способ — банально порыться в собственной памяти и сопоставить факты… Давно ты начал сны видеть?
— Дня три… может, четыре назад.
— Однако же, совсем недавно, — Пастырь хмыкнул, явно озадаченный. — И уже при встрече с «мишенью» за нож готов хвататься? Си-и-ильно тебя всё-таки подцепили. И весьма. Кто-то с очень хорошими ментальными способностями. Непохоже, однако, что кроме «подсадки» тебе ещё и закрывали часть памяти, чтобы убрать образ внушавшего. То ли исподволь работали, то ли просто не посчитали нужным возиться… Вспоминай, брат Рэлек. Если времени прошло немного, то и вспомнить будет легче, с кем встречался, кого видел. Необычные встречи были?
— Была одна, — буркнул Рэлек, и правда силясь что-нибудь припомнить. — Необычнее не придумаешь. Столкнулся в лесу ночью. Вроде, тогда первый раз сон и увидел… Нет, не первый, первый был накануне…
— С кем столкнулся-то?
— С «душеедом».
— Ого! — Вольд недоверчиво уставился на него… и вдруг расхохотался, почти беззвучно, но явно без прежнего притворства, искренне. — О-хо-хо! Уморил, брат! Ты что же, часто видел «душеедов»?!
— Не приходилось, — вынужден был признать Рэлек.
— Вот и мне не приходилось, представь себе, — витал покачал головой. — А уж я, поверь, выродков повидал — тебе и не снилось. Вот с чего ты взял, родной, что видел именно «душееда»?
«И в самом деле, с чего? — лишь теперь спохватился Рэлек. — С того, что перед этим как раз мужики о них у костра говорили? Вот и пришло в голову…»
— Опиши хоть его, — в улыбке целителя сквозила снисходительность мастера перед дилетантом. Уняв мимолётное раздражение, Рэлек рассказал о той памятной ему встрече и, как мог, подробно описал сидевшего на поваленном дереве голого бродягу. По мере его рассказа улыбка Вольда становилась всё бледнее и вскоре вовсе сошла на нет. Пастырь выглядел по-настоящему озадаченным.
— М-да… По описанию похоже, однако. Ты не перестаёшь меня удивлять, брат Рэлек. Просто-таки кладезь сюрпризов, клянусь Небом. Удача твоя из редких будет, и грех ей не попользоваться для благого дела.
— Так кто это всё-таки был?
Вольд потер нос и призадумался. Ответил он не сразу.
— Тот самый и был, о ком мы тут говорили… М-да… По принятому в Бастионе «Классификатору» — фельх. В народе их кличут «душеедами», а мы между собой чаще зовём «душеловами».
— И в чём разница? — не удержался поддеть «чёрного» Рэлек.
— В количестве букв, — отрезал тот. — Уверен, бредней крестьян и страшных сказок ты знаешь предостаточно. Желаешь и дальше оставаться в мире благоглупостей или будешь просвещаться, пока я в настроении просвещать? Э? То-то же… Само собой, принятое у нас название правильнее отражает суть этих созданий. Душа человеческая — не кусок мяса, её не сжуешь в охотку под пинту кезийского.
Витал демонстративно ткнул вилкой в бокал с вином и поинтересовался:
— Ты верующий человек, Рэлек? Сдается мне, догматы Ясного Неба — вовсе не первое, что ты вспоминаешь по утрам. Я угадал? Ладно, не отвечай, здесь не исповедь, а я не легат… Вернёмся к душе. Или, если угодно, к нашему эфирному телу, содержащему в себе всю суть нашей личности. Она — объект нематериальный, незримый и от человека до самой смерти неотделимый. А как насчёт «после смерти»?
— Покамест не проверял, — хмыкнул Рэлек.
— Ничего, проверишь ещё, — без намёка на улыбку заверил его Вольд, — всем нам эту проверку не обойти. И может статься, что доведется тебе, перейдя последнюю черту, не раствориться мгновенно в небесном сиянии, а налюбоваться вдоволь на собственное бездыханное тело. Потому как ты, брат Рэлек, не из тех, кто покидает эту юдоль грехов в мире и спокойствии. Ты — человек страстей, а страсти «уплотняют» душу, делают её «тяжелее», сильнее привязывают к бренной плоти. Чем больше ты ценишь жизнь, тем труднее тебе с ней расстаться. А того хуже, если смерть придёт слишком тяжело, слишком болезненно и внезапно. Боль, ненависть, ужас, отчаяние — они способны приковать душу к земле и не отпускать достаточно долго.
«Достаточно для чего?» — подумал Рэлек, но спрашивать вслух не стал. Остерёгся. Да и целитель не затянул с пояснениями.
— Итак, вернёмся к нашим «душеловам». Иначе — фельхам. Ещё столетие назад пастыри об этих выродках знали куда меньше, чем о каких-нибудь «жнецах» или скрайтах. Слишком мало было сведений. Одно время и вовсе считалось, что живут они только в страшилках, коими деревенские мамаши своих детишек потчуют. Но потом у нас всё же смекнули, что даже в нелепых сказочках может оказаться малая толика истины…
Рэлек слушал «чёрного» со смешанными чувствами. В разное время он наслушался рассказов о людях Бастиона, но самому до сего дня не приходилось проверять их истинность. И вот перед ним сидит в обманчиво расслабленной позе человек с красными «молниями» на чёрной одежде и рассуждает о священных материях. Вальяжно рассуждает, небрежно, почти цинично… Но попробуй ответить ему в таком же духе — враз получишь суровый укорот. Это на себе проверяли многие; случалось, обретали опыт в ущерб собственному здоровью. То, что дозволено избранным, то избранные не дозволяют больше никому… Странные всё-таки люди, эти пастыри. Страшные. В чём-то по-настоящему безумные. Невероятно могущественные. И при этом — отчаянно уязвимые на избранном ими поприще. Чистильщикам прощают многое; именно прощают, а не смиряются перед превосходящей силой — ибо мало кто из них умирает в своей постели от старческих немощей.
— Больше ста лет назад, — продолжал рассказывать Вольд, — у нас к фельхам появился серьёзный интерес. Такой, что даже награду объявили среди вольников за поимку живого «душелова»…
— И? — не удержался от вопроса Рэлек. Ответом ему было холодное высокомерие в глазах «чёрного».
— Глупо ставить под сомнение возможности Бастиона, мой друг. Само собой, нескольких тварей отловили и доставили для изучения в Нойнштау. И скоро там знали о фельхах всё… или почти всё.
Вольд с задумчивым видом отпил из бокала, покатал напиток на языке и медленно проглотил.
— Когда-то давно «душеловы» были людьми. Ты сам мог убедиться, что они и теперь похожи на нас. Это сходство, само собой, только внешнее. Тело фельха намного совершеннее человеческого — оно сильнее, гибче, его жизненные силы поистине невероятны. Фельх может всего лишь за несколько часов залечить рану, от которой ты или я неминуемо умрём. Мелкие царапины и ушибы бесследно затягиваются на нём за какие-то минуты. Два «душелова» из тех, что когда-то привезли в Восточную Цитадель, пережили не одно поколение своих тюремщиков. Сам я, правда, их не видел, но мне говорили, будто выглядят они сейчас по человеческим меркам лет на сорок, не более.
