Тимур Литовченко - Воины преисподней
— Вот и ладно! — обрадовался шепетек. — Вот и умница! Ты отправишься по своим делам, я вернусь к Ипатию и заработаю на курицу к празднику, который будет послезавтра. А нужно мне от тебя, хавер, только одно. Пусть под моим нажимом, но ты признал, что по рождению принадлежишь к нашему племени. В таком случае скажи: долго ещё ты намерен колдовать?
Вопрос был поставлен ребром. И отвечать не имело смысла. Карсидар молча вскочил в седло и припустил коня.
— Эй, Давид, я не получил ответа, — окликнул его Зерахия.
Карсидар остановился и сказал со вздохом:
— Ответ мой прост. Если бы не колдовство проклятого Хорсадара и поганого Дрива, Киев был бы стёрт с лица земли несметными полчищами Бату. И ты бы не донимал меня дурацкими вопросами, а лежал бы в сырой земле, пожираемый червями. И никакие Адонай с Христом тебе бы не помогли. Понял?
— Понять-то понял, — Зерахия догнал Карсидара и взял Ристо за поводья. — Да только плохо, когда колдовство делается вторым богом. И уж это необходимо уразуметь в первую очередь тебе, Давид. Нет богов, кроме Адоная! Тем более, для потомков Исраэля, к числу которых принадлежишь и ты.
Карсидар почувствовал, что вновь закипает. Заведя речь о колдовстве, этот наглец пытается разбередить незажившую рану.
— Вот мой истинный бог, — сказал Карсидар, похлопав по рукояти висевшего на левом боку меча. — Да ещё верный конь. Тебе этого не понять, торговая душонка.
— Меч может сломаться, конь рано или поздно падёт, — как бы извиняясь, Зерахия развёл руками и слегка поклонился. — Что же тогда останется? Всё-таки колдовать?
— А хоть бы и так! Тебе какое дело? — возмутился Карсидар. — Проваливай, зарабатывай на свою курицу…
С его уст едва не сорвалось бранное слово, но шепетек очень вовремя перебил его:
— Вот и я о том же, хавер. Но не думал ли ты, что в один далеко не прекрасный день может объявиться более опытный колдун, способный пересилить тебя? Что ты станешь делать тогда?
Нет, этот разговор добром не кончится! Прочь отсюда!
— И никак ты не уразумеешь, малоумный, что тебе ничего не остаётся, как уповать на Адоная, — продолжал Зерахия. — Если тебе никто не говорил таких слов, запомни: йегудим — Божий народ, йегудим были Божьим народом, есть и будут. Ничто в этом мире не вечно, всё есть тлен и прах, лишь Адонай всегда верен Своим обещаниям.
«И вот передо мной сумасшедший пророк этого самого Адоная», — едва не сказал Карсидар, но предпочёл промолчать и вновь припустил коня, твёрдо решив больше не останавливаться.
— Запомни, Давид, только на Адоная можешь ты опереться в трудный миг, ни на кого более! — Зерахия уцепился на этот раз за стремя и едва поспевая, путаясь в длинных полах своего нелепого кафтана и придерживая шапку, бежал рядом с Ристо. — Человек ограничен, Адонай беспределен. Он исцеляет, а человек способен только подлечивать, в лучшем случае — с трудом залечивать раны. Твой дружок Андрей с помощью колдовства лечил других людей. Но за тобой даже такая слабая способность к врачеванию не замечена, хотя со своими ранами ты справляешься просто блестяще.
Тут шепетек споткнулся и удержался на ногах лишь благодаря тому, что вовремя разжал пальцы.
— Так вот, хавер, прошлым летом у тебя родился сын, — неслось вслед Карсидару. — Не дай тебе Бог держать его на руках, видеть, как он умирает и сознавать, что всё твоё колдовство тут бессильно!
Карсидар сжал зубы и хлестнул Ристо уздечкой. Голос Зерахии внезапно сделался хриплым, скрипучим.
— Да убережёт тебя милосердный Адонай от такой беды, искренне тебе того желаю…
— Пошёл к чёрту!!! — рявкнул Карсидар, перешёл на галоп и не сбавлял темпа скачки, пока не очутился в Новом Городе.
Да разве похож этот сумасшедший торгаш на посланца Адоная?! Нет, злые чёрные боги надоумили его издеваться над Карсидаром! Проклятье…
Но сын! Маленький Андрейка… И Милка…
Карсидар боялся сознаться самому себе, как не хочется оставлять их одних в Киеве. Да, разумеется, он отправляется на восток во главе мощной армии как раз для того, чтобы оградить новую родину от новой беды. Значит, чтобы защитить и собственную семью. Но сынок!..
Сколько раз Карсидар осторожно прощупывал внутренний мир малыша, надеясь обнаружить у него хоть малейшие зачатки колдовства. И всё зря. Но старый Шмуль рассказывал, что приблизительно в таком возрасте, может, годом позже, маленький принц Давид устроил пожар в йерушалаймском дворце. Именно после этого случая король Ицхак надел сыну серьгу.
А как поступить Карсидару? Ещё раз попытаться распилить камешек от его собственной серьги надвое? Но здешние ювелиры подтвердили, что он чрезвычайно твёрдый и совершенно не поддаётся обработке. Тогда избавиться от кольца и прицепить Андрейке серьгу? Толку-то! Карсидар всю жизнь не мог снять собственную, пока её не отрубил вместе с ухом пёс Менке. Выходит, король Ицхак одел её сыну не просто так, а используя какие-то неведомые ему приёмы.
Но если дело обстоит таким образом, от серьги в ухе Андрейки не будет никакой пользы! Да и Карсидар лишится удобного инструмента, значительно расширяющего недоступные простым людям возможности. А вдруг в походе возникнет ситуация, когда он вынужден будет делать несколько дел разом, как на Тугархановой косе? Как же тут справиться без голубой капельки…
Но и оставлять Андрейку без присмотра боязно. Карсидар всякий раз подавлял подобные мысли, однако сейчас проклятый шепетек поставил его перед простым фактом: даже останься он в Киеве, и то неизвестно, что предпринять, если у Андрейки вдруг прорежутся колдовские способности. Если он, как Карсидар в детстве, начнёт шутя вызывать пожары вокруг себя. Как бы несмышлёныш не пострадал от собственной шалости. Да и кто знает, что именно малыш начнёт вытворять и какова на самом деле его сила…
А вдруг Андрейка и есть тот самый более сильный колдун, который способен противостать Карсидару?!!
Мысль дикая — но почему бы нет? Это пока он малюсенький беззащитный малыш, даже не начавший делать первые шаги, но когда вырастет… В самом деле, кто его знает!
Королевскому воеводе Давиду уже давным-давно надлежало быть в другом месте и отдавать необходимые распоряжения для ускорения приготовлений к походу. Но Карсидар остановил своего Ристо возле церкви в Георгиевском переулке и не двигался с места. Он совсем растерялся и не знал, что делать дальше, на что решиться. Будь проклят полоумный шепетек вместе со всеми его речами, сеющими смуту в душе… И если, помилуй, Господи Иисусе, поход против татар провалится, то виноват в этом будет единственный человек — мишигине Зерахия, своими способностями (без сомнения, выдающимися) поразительно похожий на покинувшего этот край Читрадриву!
