Джулия Смит - Мудрец острова Саре
Джейрен раздраженно усмехнулся, но тут же смягчился при виде живой и здоровой возлюбленной. Досаду сменила радость.
— И у тебя не появилось никаких побочных изменений, — продолжала Тоня. — Если не считать провалов памяти. Страшно подумать, какие могли быть осложнения…
Она вздрогнула, даже Джейрен съежился.
— Есть некоторая проблема, — отметила Атайя, уничтожив еще одну соломинку. — Я до смерти устала ехать в этой кибитке.
Джейрен забрал у нее замученный стебелек.
— Привыкай, — посоветовал он. — Потому что останавливаться мы не собираемся, пока на то нет крайней нужды. Надо добраться до Кайбурна как можно раньше. Там тебя ждут, Атайя.
Принцессе было нечего возразить. Когда ей сообщили, что в овчарне восемнадцать учеников, она прыгала от восторга. Как ни странно, Тоню это огорчало, потому что когда-то в их рядах было пятьдесят человек. Пятьдесят! Узнав, что они покидают лагерь из-за ее отсутствия, Атайя осознала важность спешки и подчинилась друзьям.
Они остановились на ночлег около благоухающего соснового леса. Тоня приготовила незамысловатую, но вкусную похлебку из ячменной крупы, бекона, лука и чеснока. Просидев весь день за вожжами, женщина устала больше всех и поэтому первой залезла в кибитку, которую весь день так презирала Атайя. Принцесса постелила одеяло на сосновые ветки, пожелав спать под открытым звездным небом.
За последнюю неделю у Атайи рос аппетит по мере восстановления здоровья и магических сил. Тоня успела поспать всего лишь час, когда девушка объявила, что опять хочет есть. Что-то бурча о подземных темницах, Джейрен принялся делать лепешки к похлебке. Послышалось слишком громкое шипение. Атайя зажала нос, когда до нее донесся черный дым с плоской железной сковороды. Джейрен соскреб приготовленное блюдо на две тарелки и поставил перед ней на бревно, служившее им столом.
— Насколько я помню, Джейрен Маклауд, ты как-то говорил, что не умеешь готовить. В то время, кажется, я была слишком голодна, чтобы обращать на это внимание. — Она подозрительно посмотрела на черные круги из теста. — Теперь я понимаю, что ты прав.
Джейрен широким жестом протянул ей лопаточку и кивнул в сторону костра.
— Тогда, моя госпожа, с радостью понаблюдаю за вашим превосходным мастерством.
— Моим? О нет, — проговорила она, отстраняясь. — Если ты попробуешь мою стряпню, то пожалеешь, что вообще меня спас. — Атайя вытащила пробку из бутылки и перевернула ее, пытаясь вытрясти жидкость имбирного цвета. — Думаю, в сиропе твои лепешки будут не так уж плохи.
Джейрен улыбнулся и принялся за еду, а Атайя присмотрелась к последним следам жуткого, но постепенно исчезающего синяка на подбородке — единственного недостатка на его безупречном загорелом лице. Понадобилось несколько дней, чтобы выудить из Джейрена правду, и хотя он не винил ее за удар, девушка каждый раз ежилась при виде воспаленного фиолетового пятна.
— Извини, что со мной так трудно последнее время… и за все прежние упреки. Ты их не заслуживаешь… только не после того, через что ты ради меня прошел.
— Ругаемся, как муж с женой, — с печальной улыбкой вспомнил Джейрен слова Тони.
Он в первый раз упомянул о браке напрямую. Оба подумали об этом и тотчас замолчали. Атайя не заговаривала о предложении Джейрена с того дня, когда пришла в чувства, надеясь, что он сам поднимет тему. А Джейрен тоже молчал, боясь, что возлюбленная забыла о признании в пещере. Теперь пришло время отставить в сторону все эти глупости. Подобного рода опасения, как считала принцесса, и привели их к разладу.
— Я так много должна тебе объяснить, Джейрен, — наконец сказала она. — Я очень глупо себя вела в Ат Луане прошлой зимой. Но я боялась… очень сильно боялась, что ты кончишь, как Тайлер. Николас считает, что бесполезно от тебя прятаться, если ты так хочешь быть рядом со мной. Он прав, я поступила по-дурацки.
Атайя украдкой посмотрела на Джейрена и заметила тень улыбки. Он не собирался возражать.
— Мне кажется, Николас весьма наблюдателен, — просто ответил он, переставил тарелки на землю и взял ее руки в свои. — Нельзя же жить, полагая, что все, кому ты дорога, неизбежно попадут в беду или умрут. В конце концов, Николас заботился о тебе всю жизнь, и с ним ничего дурного не сталось. А лорд Джессингер? Он тоже многим рисковал ради тебя, как мне известно, и с ним все в порядке.
Атайя кивнула, ей до сих пор не верилось, что именно лорду Джессингеру, старому Мозелю, она обязана свободой. Этот факт удивил ее больше всего. Если даже советник потерял возлюбленную из-за отпущения грехов, он все равно казался последним человеком при дворе, от кого можно ожидать подобных поступков.
— Николас сказал мне, что я требовала от других людей жертвовать вещами, которыми сама никогда бы не поступилась, — продолжила Атайя свою исповедь. — И был прав… но я не собиралась себя менять. Тогда.
— Ты занимаешься рисковыми вещами. Поправка — мы занимаемся. Но я готов попытать удачу. — Он стер с ее губ капельку сиропа. — Я не стал бы жениться на тебе обманным путем.
Выражение лица Атайи слегка изменилось. Его слова подтвердили, что ее заветная мечта все же сбудется.
— Я сомневалась, что ты вновь решишься, — произнесла она, стараясь не показывать, что у нее камень упал с плеч, — после того как я с тобой обошлась. Я так надеялась… молилась, чтобы ты не сдался просто так.
Джейрен указал пальцем ей прямо в лицо.
— Атайя Трелэйн, за последние несколько месяцев я прошел через страшные испытания, и если ты не пойдешь за меня замуж, я отвезу тебя обратно в монастырь Святого Джиллиана и там оставлю.
Атайя опустила голову, притворяясь, что обдумывает предложение.
— Тогда у меня не остается выбора, кроме как согласиться, — сказала она и наклонилась вперед. — Надо было сделать это сразу.
Она притянула Джейрена к себе и закрепила свое обещание сладким, жгучим поцелуем со вкусом сиропа. Весь день ей хотелось пробежаться, почувствовать, как несется по венам кровь, а теперь, сидя недвижно, Атайя ощутила необычайный прилив энергии: сердце заколотилось, тело вернулось к жизни после долгих унылых месяцев. Затем, напрочь забыв об ужине, она приникла к возлюбленному и первый раз за день избавилась от беспокойства и жажды деятельности. Ей просто хотелось оставаться на месте, не шевелиться, как ребенку в руках матери. Глядя на деревья, Атайя печально вздохнула:
— Самое трудное, конечно, впереди.
— Самое трудное?! — воскликнул Джейрен. Его смех разнесся по маленькой просеке, как колокола часовни. — Боже мой, Атайя, между моим первым предложением руки и сердца и твоим конечным согласием столько произошло: меня похищали, сажали в тюрьму, чуть не повесили, а недавно одна сумасшедшая едва не убила меня метлой. Не говоря уже о том, через что я прошел до признания в любви. Если то было самым легким, то я вообще знать не хочу о трудном, — объявил он, снова смеясь.
