Катарина Керр - Дни знамений
– Превосходно, мой лорд, – она внезапно вспомнила, что от нее ждут царственных манер в минуты, подобные этой, и потому нельзя говорить языком, присущим рыбачкам и торговкам. – Воистину, мы крепко верим, что вы глубоко постигаете суть военного искусства.
Элик, едва удержавшись от улыбки, отвесил ей церемонный поклон.
– Итак, почтенный регент, зачем вы меня искали?
– Не то чтобы искал, но беспокоился, куда ты могла подеваться, – он оглядел окружающие садик стены. – Здесь, пожалуй, тебе ничто не угрожает.
– Если только какой-нибудь убийца не прокрадется через подкоп под стеной!
– Ого! Откуда такие сведения? Наш бард ухитрился развлечь тебя пламенными россказнями?
– Вовсе нет. Сам посмотри: видишь, вон там ручей вытекает из отверстия в стене? Эта вода течет из молочной, где делают сыры и сбивают масло. Воду используют, чтобы охлаждать продукты, тогда они не портятся. Но попадает она в молочную по подземному водопроводу, а тот уходит далеко за стены замка, к тому ручью, что впадает в реку неподалеку от торгового квартала. Этот водопровод построил в году 769-м Глинн Первый, когда здесь жил колдун, притворившийся садовником, чтобы завоевать доверие короля, и он…
– Какой такой колдун? Что ты мне тут болтаешь про колдунов? – он поднял голос почти до крика. – Ни про какой чертов водопровод я не слыхивал! Великие боги! Ваше высочество, это очень серьезное дело!
– Вот и мне так кажется. Потому я об убийцах и упомянула.
– Нужно замуровать этот туннель. Но… если дело дойдет до осады, нам нужна будет вода!
Бормоча что-то себе под нос о спускной решетке и кузнецах, тьерин Элик поспешно удалился, слегка поклонившись принцессе. Беллира хотела было взобраться снова на дерево, но мечтательное настроение ее рассеялось. К тому же день уже клонился к закату; солнце вот-вот спустится ниже края замковых стен, и в садике станет холодно. Пройдя по мостику, девочка вошла в башню, одолела длинную винтовую лестницу до верхней площадки, оттуда перешла на другую лестницу, ведущую вниз, и наконец, толкнув дверь, добралась до хозяйственного двора. Направляясь к кухне, расположенной в отдельном деревянном домике, она заметила двух мальчишек-поварят, занятых потрошением свежезарезанной свиньи. Уже вынутая печень, дымящаяся, с кровью, лежала на плитах двора.
– Мосс, будь добренький, отрежь мне кусочек печенки, а?
– Для вашей тощей кошечки, ваше высочество?
– Она перестанет быть тощей, когда отъестся. Откуда ей, голодной, взять молочко для котяток?
Она одарила его как можно более благосклонной улыбкой, и поваренок сдался; улыбнувшись в ответ, он стряхнул челку со лба кулаком, перепачканным кровью, осмотрел замусоренный двор и велел второму мальчику, помладше:
– Притащи-ка мне вон те капустные листья, сойдет для обертки. Угостим королевскую кошечку добрым ужином!
– Она теперь действительно королевская кошка! Ну, будьте здоровы!
Упомянутое животное обитало в ее покоях, то есть в старой детской, прямо над женской залой. Круглое в плане пространство этажа было разделено стеной пополам, в одной половине, где очаг, Беллира с братом и младшей сестричкой когда-то умывались, завтракали и обедали. У очага все еще лежали две деревянные лошадки, оставленные Катриком в тот вечер, когда он заболел. Уже много лет прошло, как он умер, но никто не осмелился убрать их оттуда.
Вторая половина состояла из четырех клинышков-комнат; по одной на каждого из детей и для старой няньки. Теперь нянюшка уехала вместе с Гверной, восьмилетней сестрицей Беллиры, когда ту отправили к тетке, в отдаленное поместье, якобы ради поправки слабого здоровья.
Но Беллира понимала, что младшую наследницу просто спрятали на тот случай, если Кермор летом подвергнется осаде. А Беллире, как принцессе крови, Предназначение велело не покидать родовой замок. Придется вести себя храбро и не путаться у старших под ногами…
В ее личных апартаментах хватало места только на узкую кроватку да сундук с приданым; украшением служил напрочь выцветший гобелен на стенке, а в углу красовалось днище от рассохшейся пивной бочки, отпиленное плотником по просьбе принцессы, якобы для устройства кукольной постели, но на самом деле – для Мелинны, весьма беременной рыжей кошки, которую Беллира нашла в конюшне: из-за пораненной лапы бедняга не могла охотиться и умирала с голоду.
Теперь лапа уже заживала, и Мелинна снова стала гладкой и лоснящийся, поскольку кормила ее принцесса столько раз в день, сколько удавалось выпросить или стянуть еды.
Естественно, Мелинна не считала нужным покидать новую хозяйку.
Не успела Беллира положить на пол добытую печенку, как кошка тяжело выбралась из своей постели – порванной на тряпки старой льняной сорочки принцессы – и приступила к сочному обеду.
– Как твоя корзинка с песком? Не слишком грязная? Хорошо. Когда ты родишь, котяток придется прятать, вот будет морока… Не беспокойся, уж я придумаю какую-нибудь хитрую штуку. Ни за что не позволю их топить!
Мелинна посмотрела на нее, облизала усы и благодарно мурлыкнула.
Рядом со спальней, у окна в общей комнате стоял письменный столик Беллиры с чернильницей, стилем и перьями, разложенными в строгом порядке. Положив рядом книгу, девочка присела на табурет и поглядела в окно, на главный двор и большие, окованные железом ворота (воздвигнутые в год 724-й отцом Глинна Первого, гвербретом Ладоиком). Они стояли раскрытые, за ними виднелась городская улица. Железные петли и оковка ворот были выщерблены и разъедены ржавчиной – насыщенный морской солью воздух Кермора не способствовал их сохранности.
– Элик, конечно, молодец, что задумал сделать подъемную решетку, – сказала принцесса кошке. – Но скажи на милость, откуда кузнецам взять металл для них?
И в то самое мгновение, как она произнесла эти слова, будто знамение, посланное богами, слуги со всех сторон стали сбегаться к воротам, выкрикивая приветствия. С грохотом и стуком запряженные волами повозки одна за другой стали вкатываться во двор, и Беллира со своего высокого насеста разглядела, что они доверху нагружены чугунными чушками.
Вокруг повозок крутились вооруженные всадники, видимо, наемники, охранявшие бесценный груз на долгом пути с севера. Беллира вскочила, сердце ее бешено забилось.
– О добрая богиня, пусть это действительно будет знамением! Так чудно, что они явились именно сейчас! Дорогая богиня, я так хочу жить, хочу вырасти…
Она ощутила, как к глазам подступают слезы, горячие и горькие. Устыдившись, она сдержалась и, упрямо мотнув головою, опрометью помчалась вниз по лестнице. Она решила, что должна явиться в зал приемов, приветствовать купцов, доставивших ей такое сокровище, одарить их улыбкой и своим благоволением, чтобы наградить их как следует, помимо тех денег, которые должен им выдать казначей.
