Фабрис Колен - Возмездие
— Триста тысяч, — задумчиво повторил Полоний. — Этого недостаточно.
— Ваше величество…
— Мы должны довести эту цифру до пятисот тысяч. И еще сто тысяч воинов должны оставаться в Дат-Лахане.
— Но, ваше величество…
— Это невозможно, — сквозь зубы процедил Леонид.
— Генерал, — заметил Император, оборачиваясь к нему. — Это слово вы должны изгнать из своего лексикона. В Империи полно молодых людей, желающих отправиться на войну, чтобы приумножить нашу славу. Я прошу вас всего лишь отыскать их. Я не говорю «сейчас». Я даю вам три года. И вам тоже, губернатор.
Леонид вздохнул; губернатор Калидан продолжал стоять, скрестив руки и ничего не отвечая. Оба думали об одном и том же: Император был еще слишком молод. На тридцать лет моложе своего брата. Годы и невзгоды умерят его юный пыл. Возможно, когда-нибудь он станет достойным правителем. Нужно только подождать.
— А пока, — продолжил Полоний, — нужно немедленно прекратить панические настроения.
— Панические настроения? — переспросил сенатор Эпидон, старик с сухим лицом и ледяным взглядом, который в молодости знавал еще Недема Второго. — Ваше величество, наших людей перебили, вы знаете это не хуже нас. Еще никогда мы не знали более оглушительного поражения. Войны, которые вели наши предки, не идут с этой ни в какое сравнение. Наши враги…
— Сентаев можно победить, — отрезал Император.
Почти все генералы опустили головы. Можно победить? В спутанном лихорадочном сознании воинов, выживших в Петранской кампании и умиравших сейчас под черными сводами монастыря Скорбящей Матери, проносились кошмарные видения. Всадники с белой кожей, длинными черными волосами и ногтями, похожими на когти хищной птицы; изрыгающие кислоту металлические монстры с блестящей на клыках слюной; зазубренные мечи, кривые сабли, созданные для того, чтобы раздирать плоть, острые железные крюки с ржавыми кончиками; пронзительные крики, разрывающие барабанные перепонки, издаваемые одновременно несколькими сотнями полных ненависти глоток. Можно победить?
— Может быть, и можно, — ответил генерал Аракс, лучший друг которого, губернатор Деметер, погиб в Петране, так и не дождавшись подкрепления. — Но до сего дня мы еще не нашли способа это сделать.
— Наши посланцы неутомимо бороздят Империю, чтобы заручиться поддержкой варварского населения, — сказал другой сенатор. — Но наш призыв взяться за оружие не был услышан. Ишвены и семеты отказываются влиться в наши войска. Найаны слабы и плохо организованы. Что же до гуонов, не думаю, что они вообще захотят иметь с нами дело. Они только рады тому, что кто-то наконец заставил нас встать на колени.
— Неблагодарные, — бросил Полоний. — А акшаны?
— В наше войско записались две тысячи акшанских новобранцев. По большей части, сыновья эзаретских купцов. Ради жалованья, разумеется.
— Хорошо. Что еще?
— Отряды сентаев были замечены на западной границе Берега пяти ветров, — вздохнул Леонид.
— Отряды?
— Не армия в полном смысле слова. Мы уже немного изучили повадки врага: когда сентаи занимают какой-либо город, они в нем обустраиваются и… ну, в общем, вы сами знаете, — продолжил генерал, содрогнувшись от отвращения. — Теоретически, если все и дальше будет так же, как оно было с восточными аванпостами, то у нас есть еще несколько лет. Гораздо больше меня волнуют эти передвижения на берегах. Все это очень странно, ваше величество.
— Где в последний раз были замечены вражеские силы? — спокойно осведомился Полоний.
— В Кастельском ущелье. В десяти днях пути от Эзарета.
У Императора перехватило дыхание. В десяти днях пути! Ситуация еще тревожнее, чем он думал — вернее, хотел думать. Сентаи сбоку обходили каньоны, которые он считал непреодолимым препятствием. Варвары их не интересовали. То, что им было нужно, оставалось для всех тайной, непостижимой тайной, о которой никто даже не хотел думать из-за особой природы этих монстров, из-за того, что азенаты в глубине души чувствовали, но в чем упорно боялись себе признаться. «Из нашего сердца родится худшее из проклятий».
Полоний покачал головой. Его мутило, он чувствовал себя изможденным и абсолютно беспомощным.
Он приказал принести карту. Плана у него пока не было, и нужно было срочно его изобрести.
* * *Однажды ненастным вечером азенатский всадник влетел на своем коне на окружавшую деревню тропинку. Вначале он даже не остановился, думая, что здесь никто не живет. Но, заметив на обратном пути возвращавшихся домой охотников, он натянул поводья.
— Приветствую вас! — сказал он, останавливаясь рядом с ними (лошадь его била копытом от нетерпения).
Найаны молчали. Они терпели жителей Империи, но не испытывали к ним никакой приязни. Когда те появлялись в стране каньонов, обычно это не предвещало ничего хорошего.
— Я хотел бы поговорить с вождем вашего племени, — сказал всадник.
Позвали Коатля. Тот прибежал мелкой рысцой в сопровождении Тириуса Бархана.
— Вы вождь?
— Что вам нужно?
— Скажите, это дорога на Тагорас? Я не очень-то доверяю моей карте.
— Да, это дорога, которая вам нужна, — ответил Коатль. — Вы для этого меня вызвали?
— Не совсем. У меня есть новости. Новости из Петрана.
— Сентаи ушли? — с надеждой спросил молодой охотник.
Вестник горько рассмеялся.
— Ушли? С чего им уходить? Они перебили всех наших. Я просто хотел вас предупредить, вот и все. Войска Империи отступили. Петран в руках сентаев. Они захватили все восточные аванпосты. Мы больше не в состоянии обеспечивать вашу безопасность.
— Войска Империи отступили? — спросил кто-то.
Всадник кивнул.
— Да уж, у нашего нового Императора теперь забот по горло.
— Нового Императора? — повторил Тириус.
— Как, вы не знаете? Недем Второй скончался. На трон взошел Полоний.
Тириус Бархан сделал несколько шагов назад и повернулся к деревне. У него кружилась голова. Только сейчас он понял, что все эти годы мечтал услышать эти слова. Полоний — человек, который всем обязан ему. И вот он первый человек в Империи. Хоть и, конечно, никакое не воплощение Единственного.
Ишвен долгое время не двигался. Где-то за его спиной продолжал говорить гонец, но слова его не имели никакого значения. По тропинке к деревне спокойно шел Тубальк с дикой уткой в руках. Он подбородком указал на сборище.
— Что случилось?
— Недем Второй умер, — как в забытьи, пробормотал ишвен.
— И что?
— Императором стал Полоний.
Найан пожал плечами. Вечерело, и долина постепенно окрашивалась в нежно-золотистый цвет.
— А что это меняет? — спросил он, потрясая своим трофеем.
