Барбара Хэмбли - Время Тьмы
– Я вернусь до наступления ночи, – спокойно сказал он. – Днем вы оба будете в полной безопасности, но не бродите поодиночке. Как говорит Янус, в городе небезопасно. Перед закатом я вернусь, чтобы отправить вас обратно через Пустоту.
– Это не слишком быстро? – с сомнением спросил Руди. – Я имею в виду, вы были правы насчет того, что пересечь Пустоту довольно болезненно, а это будет только, – он посчитал на пальцах, – пятнадцать или шестнадцать часов.
– Я понимаю риск, – сказал Ингольд, – вы оба молоды, сильны, думаю, все обойдется. И примите в расчет другой вариант. Днем вы в безопасности в Карсте; Алвир, похоже, прав, и Дарки не охотятся на этих холмах. Но я не знаю, что принесет следующая ночь. Наши миры лежат очень близко; Тьма однажды последовала за мной через Пустоту, и для нее будет очень легко сделать это еще раз. Я – единственный, кто понимает Пустоту, и поэтому на мне лежит ответственность. Я не могу позволить им заразить другие миры. Конечно, ни один так густо не заселен и беззащитен, как ваш. Еще одна ночь может стать для вас ловушкой, – резко закончил он. – Потому что если Тьма где-нибудь поблизости, я не отправлю вас обратно.
– То есть вы не верите Алвиру, – сказал Руди, скрестив руки и прислонившись к огромному гранитному круглому столбу.
– Да. Это только вопрос времени, когда Тьма обрушится на Карст, и я хочу, чтобы вас здесь не было, когда это случится.
– Ну, по рукам. Когда вы вернетесь в город, я буду вот здесь, справа, на первой ступеньке, ждать вас.
Ингольд улыбнулся.
– Ты благоразумен, – сказал он. – Лишь вы двое имеете свободу покинуть этот мир. Когда это случится, поверьте мне, вам позавидуют.
И он пошел, поднимаясь по длинной лестнице с такой легкостью, будто не провел без сна две ночи, и пропал в тени наверху.
5
Первым ощущением Джил, когда она вышла из двери в мягкий жемчуг дневного света и пробирающий до костей утренний холод, было облегчение. Она дождалась этого, пережив все ужасы ночи, она дожила до рассвета. Джил не могла вспомнить, когда еще получала столько удовольствия от простого дневного света.
Вторым чувством был испуг. Когда она вышла на верхнюю ступеньку, то ударилась, как о стену, о шум и зловоние. Люди ссорились, спорили, кричали во весь голос, спрашивая, где взять еду, бранясь и борясь за обладание бесящимися и испуганными животными, теснясь и размахивая руками у дверей домов, уже переполненных беженцами, требуя приюта; другие дрались у полупустого городского фонтана, переругиваясь из-за воды резкими испуганно-злобными голосами. Набирающий силу свет показал Джил бледные и напряженные лица, осторожные глаза, бегающие, как у крыс. Они искали точку опоры в этом хаосе. Ледяной ветер с гор приносил своим холодным дыханием вонь неубранных отбросов.
«Господи, – подумала Джил, ужаснувшись, – они доведут себя до холеры, чумы... и тому подобного. Что эти люди знают о санитарии и болезнях?»
И третьим ее чувством, когда она, дрожа, стояла на верхней ступени в обжигающем холоде, был жгучий голод. Она обдумала положение дел. Начальник стражи, казалось, был на стороне Ингольда, и с ним, наверное, можно договориться насчет еды, используя ее связи с колдуном. Она пошла вниз по ступенькам, миновав по пути мужчину средних лет в грязной просторной одежде, который сидел на нижней ступеньке с явным намерением остаться там, к полудюжине мужчин и женщин в черной форме городской стражи, готовивших повозки для вояжа в Гей. Они были, очевидно, под командой высокого молодого человека с белыми, цвета слоновой кости косами, свешивающимися до талии, который увлекся жарким спором с кучкой гражданских в домотканой одежде. Старший из них многозначительно качал головой, стражник указывал на толпу на площади. Когда Джил подошла поближе, он в отчаянии отослал этих людей и повернулся к ней.
– Ты можешь управлять? – требовательно спросил он.
– Лошадью? – спросила Джил, вздрогнув, она-то подумала об автомобилях.
– Я же не спрашиваю про гусей. Если ты не умеешь управлять, пойдем пешком? Или верхом на чем угодно. Меня не интересует.
– Верхом могу, – сказала Джил, внезапно поняв, зачем ее спрашивают. – И я не боюсь Тьмы.
– Тогда ты дура, – капитан пристально посмотрел на нее, его белые брови чуть сдвинулись, когда он разглядел ее одежду. Но он ничего не сказал на это, только повернулся позвать седовласую женщину в черной форме.
– Сейя! Дай этой повозку с поводьями.
Он повернулся к Джил.
– Она позаботится о тебе.
Потом, когда Джил пошла с Сейей, он спросил:
– Ты можешь сражаться?
Джил остановилась.
– Мне никогда не приходилось держать в руках меч.
– Тогда, если на нас нападут, ради Бога, не путайся под ногами у тех, кому приходилось.
Он отвернулся, выкрикивая приказы кому-то еще, предельно лаконичный и бесстрастный, как и подобает быть опытному военачальнику. Сейя подошла к Джил с кривой усмешкой на суровом лице, ее меч хлопал по ногам, обутым в мягкие ботинки.
– Не позволяй помыкать тобой, – сказала она, провожая взглядом его удаляющуюся стройную фигуру. – Он бы самого Высокого Короля усадил управлять повозкой, окажись мы рядом, без всяких «с вашего позволения». Теперь смотри.
Джил повторила движение руки женщины и увидела Януса и Ингольда, стоявших в середине толпы у подножия ступеней, окруженных ссорящимися возницами, жестикулирующими стражниками и шаткими телегами. Высокий капитан разговаривал с ними, глядя сверху вниз. Янус казался потрясенным, Ингольд – заинтересованным. Колдун забрался в ближайшую повозку, занял место погонщика.
Когда они оставили позади последние дома Карста, солнце очертило острые пики на востоке, высветив сцену, но не разогнав туман, густо покрывающий деревья. Джил посадили на неудобное узкое упряжное седло толстой чалой лошади ближе к голове конвоя. Джил заметила, что большинство повозок в городе было реквизировано, намного больше, чем можно было найти гражданских погонщиков, согласившихся вернуться в зловещий Гей. Многими управляли стражники, и тонкая разбросанная цепочка их ехала по обеим сторонам обоза – и мужчины, и женщины, как она видела, большей частью молодые, хотя в цепи тут и там были заметны седые и лысые головы. Они двигались без отдыха, и Джил видела следы напряжения и усталости на их лицах. Это были бойцы, принявшие на себя главный удар при обороне Гея.
Когда совсем рассвело, Джил заметила маленькие лагеря беженцев в лесах, разбросанные вдоль дороги и вдалеке за деревьями. Встречались беженцы и на дороге, мужчины и женщины, в грязной и мятой одежде, неуклюже тащившие узлы одеял и кухонные горшки на спинах, толкавшие наскоро сколоченные тачки или грубые повозки. Тут и там можно было увидеть мужчину, тянувшего за собой на веревке осла, или женщину, тащившую за рога упирающуюся корову. В большинстве своем они не останавливались и обращали лишь слабое внимание на извилистый ряд телег и редкую линию охраны. Они слишком устали от бегства и страха, чтобы думать о чем-нибудь еще, кроме движения вперед.
