Della D. - Зеркальное отражение
— Тебе, наверное, было нелегко, — сумел выдавить Снейп, глядя на закусившего нижнюю губу Гарри. – Я хотел бы тебе помочь, но я не знаю как.
— Я всегда мечтал о нормальной семье, — признался Гарри. – Чтобы рядом был кто‑то, кто не будет считать меня уродом, кто принимал бы меня таким, какой я есть. Но никогда я не предположил бы, что таким человеком могли стать вы. Когда я только попал сюда, я не хотел даже думать о том, что вы могли бы меня усыновить, а теперь… — его голос стих. – Не знаю. Мне одновременно любопытно и страшно. Вдруг эта жизнь, которой у меня не было, покажется мне такой хорошей, что я потом не смогу вернуться к своей? С другой стороны, что если я смогу «вспомнить» все то, что происходило с моим двойником в этом мире? Это ведь будет почти как если бы все это было со мной? Как будто я пережил все это. Как будто бы у меня было нормальное детство, нормальная семья…
Северус в сомнении перебирал пальцами по спинке кушетки. В нем боролись желание сделать хоть что‑то приятное для ребенка и страх перед возможными последствиями. Он мог понять желание Гарри хоть одним глазком заглянуть в это самое «если бы». Сколько человек, принимая какое‑то особенно важное решение в своей жизни, все оставшееся время гадают, какой была бы их жизнь, выбери они другой вариант? Сколько раз он сам, сидя вечером с бокалом вина или огневиски у камина, пытался представить себе жизнь, в которой он родился в другой семье, попал на другой факультет, выбрал других друзей, не принял Метку, не сменил сторону, не взял на воспитание мальчишку… Скольким людям представляется возможность узнать, какой могла бы стать их жизнь, если бы?
Но также Северус прекрасно осознавал, какие последствия может иметь подобное знание. Если даже само предположение, что его сын мог быть гораздо счастливее, расти он со своими родителями и не обращай Волдеморт внимание на его существование, причиняло ему боль и не давало иногда спать по ночам, то смог бы он потом жить, побывав в такой реальности и увидев все своими глазами?
— Идем, — вдруг сказал он, наконец решившись. – Я покажу тебе кое‑что.
Снейп встал и направился к выходу из комнаты. Помедлив всего секунду, Гарри последовал за ним. Пройдя столовую, зельевар почему‑то направился к входной двери, но потом резко остановился посреди коридора и открыл дверь, которую Гарри до этого не видел. Войдя вслед за Северусом внутрь, мальчик попал в просторный кабинет, половина которого была явно предназначена для работы: письменный стол с удобным креслом, стеллажи с книгами и свертками пергаментов, два кресла перед столом, очевидно, для посетителей. Зато вторая половина комнаты была куда уютнее: низкий диванчик, еще пара кресел, кофейный столик, стойка с какими‑то початыми бутылками и еще один стеллаж, на полках которого стояло множество колдографий в рамках. К этим полкам Снейп и повел его. Гарри шагнул к ним, затаив дыхание, и замер в трех шагах, боясь подойти ближе.
— Давай, Гарри, — Северус неожиданно оказался у него за спиной и подтолкнул вперед. – Ты ведь хотел увидеть это.
Глаза Гарри разбегались в разные стороны. Он переводил взгляд с одного изображения на другое. Отовсюду ему улыбались знакомые и незнакомые лица, окружавшие его самого, запечатленного в разном возрасте. Здесь он нашел и директора с МакГонагалл, и Рона с Гермионой, и – что было самым неожиданным – Ремуса с Сириусом. Была здесь даже одна колдография, на которой его еще совсем маленького держали на руках родители. Странное ощущение нахлынуло на Гарри, когда он переводил взгляд с одного лица на другое. Оно немного напоминало его ночное сновидение, но было более сложным и… глобальным, что ли? Это было уже нечто большее, чем просто «тепло отчего дома». Это чувство проникало в каждую пору, каждую молекулу его существа. Оно захватывало его целиком, заставляя мелко дрожать как от озноба. Лица, люди, события, ощущения, обрывки воспоминаний гигантской морской волной накрыли его с головой. Радость и печаль, смех и плач… Жизнь, которой у него не было, но которую он хотел бы иметь.
Он на секунду прикрыл глаза, чтобы немного собраться с мыслями и тут же под веками замелькали какие‑то образы. Самым странным было это ощущение, когда ты видишь что‑то, как будто пережил это сам, но при этом не узнаешь сами события. Словно смотришь чужие воспоминания в Омуте…
…Он бежит по темному коридору в незнакомой квартире. Потолок очень высоко, зато пол совсем рядом. Останавливается у двери и чуточку приоткрывает ее, стараясь унять нервную дрожь и восстановить дыхание. Его взору открывается несколько захламленный темный кабинет. В камине едва теплится огонь, свечи освещают только массивный письменный стол, за которым сидит человек в черной мантии, низко склонив голову. Перо в его руке что‑то черкает на лежащем на столе пергаменте.
— Или заходи, или закрой дверь, нечего топтаться на пороге, — строго произносит голос Снейпа, но Гарри почему‑то воспринимает это как приглашение войти.
Он вбегает в кабинет, карабкается на колени к опекуну и кладет локти на стол, подпирая одной рукой голову. Снейп ничего не говорит, только левой рукой обхватывает его поперек груди, удерживая от падения и устраивая поудобнее для них обоих, а правой, отложив ненадолго перо, взмахом палочки делает огонь в камине сильнее. После этого он возвращается к своему занятию, а Гарри просто сидит и наблюдает за тем, как Северус черкает красными чернилами по пергаменту…
Гарри с трудом протолкнул воздух в легкие и, открыв глаза, стал рассматривать изображения теперь уже более осмысленно. На большинстве фотографий рядом с ним был Снейп, и чем старше выглядел Гарри, тем расслабленнее казалось лицо зельевара. По мере того, как мальчик взрослел, профессор на колдографиях начинал больше улыбаться, его позы становились менее напряженными. На одном из снимков – судя по всему, одном из недавних – Снейп сидел не то на кресле, не то на диване (на снимке была видна только часть мебели, и было непонятно), откинувшись на спинку, за которой стоял уже повзрослевший Гарри. Перед вспышкой подросток наклонялся вперед, широко улыбаясь, и, обнимая Снейпа, клал голову ему на плечо так, что их щеки соприкасались. Зельевар при этом картинно закатывал глаза и рефлекторно вздергивал бровь, но довольная улыбка на губах и его ладонь, ложившаяся поверх сцепленных рук Гарри, свидетельствовали о том, как ему это было приятно. Словно он действительно был его отцом. Кровным. Дрожь Гарри усилилась, ему пришлось обхватить себя руками, чтобы как‑то справиться с этим.
Северус продолжал стоять чуть позади, глядя на напряженную спину мальчика. Он едва ли мог себе представить, какие чувства и мысли одолевают сейчас этого вновь чужого ему ребенка. И он все еще сомневался, что поступает правильно, показывая мальчику эти колдографии. Противный голосок внутри шептал, что он это делает не для Гарри, а для себя. В этом была доля истины: Северус пытался расположить мальчика к себе, чтобы он не шарахался от него. Всего лишь одна колдография и один сон заставили Гарри смотреть на него иначе, без прежней озлобленности. Да, ведя Гарри в свой кабинет, Снейп надеялся, что остальные снимки разбудят в мальчике другие воспоминания, которые сблизят их.
