Елена Асеева - По то сторону Солнца. Часть вторая
Камал Джаганатх торопливо кивнул и зараз выдохнул через рот, стараясь справиться с волнением от происходящего вокруг него, нового места, планеты и заточения коему поколь придется подвергаться. А, после, не выдержав так-таки беспокойства, произнес, вновь выплескивая поток вопросов:
— Великое Вече Рас заседает на самой планете, или в Атиши-ансамбле, ассаруа? И как ты успеешь ко мне прийти, коль начнется фантасмагория? Как тебя найдет Ури? А вдруг я за тот срок задохнусь?
Арун Гиридхари немедля ступил вперед с места, и, направившись к сидящему в кресле ссасуа, словно покачивающемуся в тех объемных объятиях мебели от волнения, достаточно ровно ответил:
— На планете Садхана находятся объекты жизнедеятельности Военный Каруалаух тарховичей, Научное Ведомство, и иные учреждения управляющие системой Тарх, и Веж-Аруджана. И Великое Вече Рас заседает на самой планете. Обаче ежели у тебя начнется фантасмагория Ури доложит о том заворнику Дад Бисений Перкун или сменяющему его перундьаговцу, каковые будут охранять наши чертоги. И они в свой черед свяжутся напрямую со мной. Сие на Церес сделать легко, абы зрительно-звуковые экраны связи, ситрам, установлены по всей планете, в виде невидимых локационных сигналов, улавливающих объект, зарегистрировавшийся в нем. Я же прилечу тотчас, абы воспользуюсь в такой момент не клетью купы, а небольшим летательным аппаратом, ангус, каковой мне предоставят тарховичи.
Негуснегести теперь достигнув сидящего ссасуа, остановился напротив него и нежно огладил его десять медно-серебристых чешуек во лбу, он мягко улыбнулся, изгибая нижний край рта, и успокоительно дополнил:
— Канцлер-махари тарховичей Врагоч Вида Вышя, я в том убежден, голубчик не откажет моей просьбе перемещаться по Церес на ангусе. И аще, я днесь договорюсь с ханом перундьаговцев, абы пищу для тебя доставляли с его кухни, уверен ее многообразие тебя порадует. Ури, — большой палец руки ассаруа сместился вниз и огладил края ноздрей ссасуа, — нубхаве Камала Джаганатха не покидать ни на миг, как он покушает, помоется, перевяжи пальцы на руке. Все необходимое вам будут доставлять до дверей чертогов. В остальном действуешь, как я тебе дотоль указывал.
— Слушаюсь, нубхаве Арун Гиридхари, — торопливо откликнулся стоящий возле стены старший халупник, и, дернув головой ниже, изобразил поклон и полное понимание указанного.
Глава девятая
Камалу Джаганатху было сложно понять, сколько прошло времени по их приезду на Церес, ибо он, поев и помывшись, как указал ассаруа, лег спать. Сон его был долог, хотя и не столько крепок, сколько поддержан искусственно Ури принесшего в комнату сваан и курящиеся в них кусочки дупамы. А после пробуждения юный авгур не мог понять, как течет тут время, из-за отсутствия окон и нахождения в космосе над планетой, определить смену дня и ночи. Впрочем, дабы избавится от волнения, он почасту принимал ванны. Это были именно ванны. Как оказалось одностворчатая дверь, расположенная в стене напротив кровати вела в туалетную комнату, где находилась овальной формы раковина для стока испражнений и большая квадратная ванна, с покатым дном и чуть серебрящейся водой, по ощущениям мыльной. Туалетная комната имела приглушенно коричневый цвет стен, также убранных материей и мягкий губчатый пол, при нажатии на него подошвой стопы слегка прогибающийся.
За срок своего бодрствования Ури приносил юному авгуру еду три раза. На серебряных подносах были не только привычные ссасуа плоды, но и сыр, сметана, молоко, творог, топленое масло, яйца, и даже сало, только в данном случае с прослойками темно-коричневого мяса. В покатых чашках с расширяющимися кверху стенками без ручек находились густые мясные студни и всевозможные каши. Так, что за эти три раза Камал Джаганатх попробовал не только привычные для него земные каши из гречки, риса, манки, пшенки (имеющих, впрочем, зеленые оттенки зерновых), но и никогда им в прошлом не пробованные из ячменя и муки: толокняхи (приготавливаемой из овсяной муки), соломаты (из ржаной, ячменной и пшеничной муки), гороховки (из гороховой муки) и даже кулаги (приготовленной из ржаного солода). Определенных юным авгуром на основе когда-то прочитанного о жизни и питание его предков славян. Однако и тут вроде бы знакомые крупы и мука имели иной цветовой оттенок, зачастую отдавая розовым или зеленым тоном. Хлеб, ему также доставляли, но уже привычный с зеленым отливом, по вкусу как отрубной. Впрочем, это был хлеб не перундьаговцев, ибо они не употребляли такой продукт, а видимо представляемый ерьгловцами.
Арун Гиридхари пришел в комнату ссасуа, когда тот лег в кровать, намереваясь уснуть, так как данный срок (отделяемый согласно колохода на Велесване) Ури указал как время отдыха. Лишь открылись внутрь комнаты обе створки, и появился негуснегести в золотисто-голубой утаке и паталуне, Камал Джаганатх мгновенно вскочил с ложа и кинулся ему навстречу, достаточно эмоционально вскрикнув:
— Ассаруа, я так рад тебя видеть! Вже стосковался тут один!
— Голубчик, — мягко проронил Арун Гиридхари и нежно приобнял подскочившего ссасуа за плечи, полюбовно огладив правым большим перстом его глаза, края ноздрей и чешуйки на лбу. — Как ты себя чувствуешь?
— Скучно, ассаруа. Я умру от тоски в сем заточение, — нескрываемо огорченно отозвался Камал Джаганатх и туго вздохнул через рот. — Когда мы полетим на Велесван.
— Очевидно, не скоро голубчик, — уветливо отозвался Арун Гиридхари. И, выпустив из объятий ссасуа, направился к креслу, на ходу бросив в сторону стоящего возле открывшихся створок старшего халупника, — Ури, ты, можешь пойти, покушать и отдохнуть. Я побуду с голубчиком, перед уходом тебя позову. Принеси токмо две свааны.
— Слушаюсь, нубхаве Арун Гиридхари, — довольно отозвался Ури, ибо он ноне не покидал ссасуа, отлучаясь всего-навсего на несколько минут, чтобы принести или унести пищу и вещи.
Старший халупник, не мешкая, развернулся и поколь створки медленно смыкались между собой, выскочил из комнаты на мосток, да расталкивая стоящих там шестерых рабов, шустро побежал к лестнице. Камал Джаганатх проводив взглядом Ури, перевел его на негуснегести величаво опустившегося в кресло, и, приметив опущенные вниз уголки его рта, указывающие на беспокойство, также неспешно сойдя с места, направился к нему, с ощутимой тревогой в голосе, спросив:
— Ты расстроен, ассаруа? Что-то случилось?
Арун Гиридхари в этот раз точно, и не заметив торопливости выплеснутых вопросов, довольно ровно отозвался:
— Верховный правитель НгозиБоипело Векес выдвинул в отношении меня неподъемные контрибуционные выплаты, похоже, жаждая полностью разорить. Вероятно, желая снять с меня и последний паталун. Понеже нам придется на Цересе задержаться, абы завтра начнутся заявленные мною разбирательства, по сумме понесенных затрат и указанным пунктам по коим возможен разрыв согласительного пакта. И, да я расстроен, або сие будет долгий процесс.
