Макс Фрай - Первая линия. Рассказы и истории разных лет
Как бы то ни было, но большинство экспертов сходится во мнении: именно благодаря вышеописанному представлению о непристойном, варварскому и причудливому одновременно, ку-круаны изобрели эпистолярный жанр. Не уверенные, что внешность их действительно совершенна, не желая при этом прослыть уродами, кутаясь в накидки, богатые и знатные ку-круаны старались как можно реже покидать свои жилища. Тоскуя без общества, они завели обычай обмениваться с друзьями пространными записками, содержание коих не имело решительно никакого отношения к текущим делам. Слуги относили письма по назначению, даже не подозревая, что держат в руках шедевры мировой литературы, коими будут зачитываться грядущие поколения.
3
В культуре древней народности мнеке (некоторые исследователи полагают их предками современных мнекинов, другие аргументированно возражают, ссылаясь на принадлежность языков мнеке и мнекинов к разным языковым группам) наивысшим проявлением непристойного поведения считались разговоры о сновидениях.
Сама по себе способность видеть сны тоже признавалась стыдной и непристойной, однако, пока сновидец помалкивал, уличить его было невозможно, да и ущерба общественной нравственности он, по мнению старейшин мнеке, не причинял. Человек же, который решался поведать об увиденном сне постороннему, обычно признавался неисправимым распутником; нечего было и надеяться, что он когда-нибудь сможет устроить свою семейную жизнь.
Тех, кто регулярно пересказывал окружающим свои сны, объявляли сумасшедшими и заботливо лечили отваром листьев кустарника галиопедрол, который не только горек, но и ядовит, так что пережить интенсивный курс лечения удавалось немногим.
На основании некоторых дошедших до нас документов можно предположить, что разговоры о снах были рискованным, но соблазнительным элементом изощренной любовной игры, которой в совершенстве владели продажные женщины мнеке; в то же время супружеские (то есть связанные сколько-нибудь долгосрочными узами) пары, как правило, воздерживались от бесед на эту тему.
4
В легендах братьке упоминается некое высокогорное селение Бджетла, жители которого в древности якобы полагали, будто обладание имуществом по сути не что иное, как акт прелюбодеяния с мертвым предметом. Исключение делалось лишь для вещей, изготовленных собственными руками: их предлагалось считать чем-то вроде продолжения тела создателя, а уж со своим собственным телом человек волен делать все, что заблагорассудится, — это правило обитатели селения Бджетла почитали священным.
Поэтому жители селения с раннего детства были вынуждены самостоятельно изготавливать все предметы обихода; такие понятия, как торговля и обмен, были для них совершенно неприемлемы; воровство же, можно сказать, процветало, поскольку всегда найдутся темпераментные любовники, чье эротическое влечение (пусть даже и к чужим вещам) оказывается сильнее, чем страх нарушить запрет.
Пойманного с чужой вещью в руках не наказывали, но какое-то время сторонились, как бы брезгуя; впрочем, через некоторое время обнаруживался новый вор, и проступок его предшественника великодушно забывали.
Следует заметить, что сами братьке не склонны принимать на веру рассказы о жителях селения Бджетла. Они полагают их своего рода притчами — не слишком поучительными, но забавными.
5
Пляшке, что живут в горах Смапп (их ближайшие соседи дзере сказали бы: «не живут, а прозябают», но они слишком пристрастны), величайшей непристойностью считают затянувшуюся любовную связь. Им кажется, что краткая связь делает любовный акт страстным, но поспешным и неловким, почти невинным: любовники не успевают как следует изучить друг друга, а потому не могут доставить друг другу утонченное удовольствие. Они способны лишь остудить пыл и, возможно, зачать ребенка, что, собственно, от них и требуется. Чем меньше удовольствия от телесной близости — тем лучше, считают пляшке.
Разумеется, представления о том, какой срок требуется, чтобы любовную связь сочли затянувшейся, менялись неоднократно. В древности существовало жесткое требование менять партнеров ежедневно (уличенных в чрезмерной привязчивости прилюдно хлестали по щекам мокрой травой), а несколько столетий назад пляшке считали, что любовникам просто не следует оставаться вместе дольше одного года. Есть сведения, что в те времена некоторые возмутители спокойствия утверждали даже, будто нет большого греха в том, чтобы оставаться вместе и на более долгий срок, лишь бы в течение жизни человек сменил не менее дюжины партнеров. Знатоку истории и нравов пляшке нелегко будет поверить, что сторонникам этой крамольной идеи удавалось оставаться безнаказанными, однако это, по всей видимости, правда.
Так или иначе, но либеральные времена эти давно миновали, и теперь пляшке вынуждены покидать своих возлюбленных не реже чем через четверо суток после первого соития. Провинившихся, согласно дедовскому обычаю, принародно бьют по щекам (правда, уже не травой, а пучком мокрых тряпок, что, по общему мнению, гораздо чувствительнее); тех же, кто совершает непристойные проступки слишком часто, изгоняют из общины, после чего несчастный бывает вынужден покинуть горы и поселиться на равнине, что считается большим унижением и несчастьем.
6
Кулукуяле, чьи поселения до сих пор встречаются на окраинах Лкассы, полагают весьма непристойным зрелищем открытые раны и даже обычные царапины. Им кажется, что повреждения плоти приоткрывают людскому взору зрелище, ему не предназначенное: человек вдруг получает возможность заглянуть внутрь собственного (или чужого) тела и получить некоторые представления о его, тела, устройстве, а это, по мнению кулукуяле, «не наша песья забота». Поэтому раненый кулукуяле непременно зажмуривается и не открывает глаза, пока не будет уверен, что его рана зажила (шрамы, по их мнению, тоже довольно непристойны, их прячут от чужих глаз, но все же считается, что нет ничего дурного в том, чтобы увидеть собственный шрам, поскольку он — всего лишь напоминание о былой ране).
Из этого вовсе не следует, будто кулукуяле не знакомы основы медицины. Другое дело, что к знахарям всегда относились со снисходительным презрением: их услугами охотно пользуются — в точности как наши соотечественники пользуются услугами проституток, — однако и речи быть не может о том, чтобы, скажем, пригласить знахаря на завтрак в приличный дом или обменяться с ним ритуальными дарами в день троекратного полнолуния. Мальчика из хорошей семьи никогда не отдадут в любовники профессиональному знахарю (тут следует отметить, что детская проституция — явление для кулукуяле совершенно нормальное, нечто вроде обязательной части программы школьного воспитания).
