Виктор Дубровский - Тайные тропы
— Угу.
Повертел баллончик в руках, и спросил:
— Кто делал? Какой мастер? Почему я не видел ни у кого?
— Потому что это не мастер делал. Это… сделано на заводе.
Я опасался каких-нибудь вопросов о существе таинственных заводов, но ход мыслей в голове у Ичила никак невозможно было предугадать.
— Ты каждый день бреешься?
— Ну да. Иногда через день.
— Угу.
Он впал в некоторую задумчивость, похоже, его пронзила какая-то идея.
— А хочешь, я из этого, — он кивнул на баллончик, — сделаю мазь, от которой волосы расти не будут?
Я такого вопроса просто не ожидал, и замер с мылом на щеках и бритвой в руках.
— Это ты серьёзно? Чтобы помазаться и потом не бриться совсем?
— Да. Вот подумал, увидел это и понял, что если сделать кое-что, то так и будет.
Если он и вправду это сможет, я отолью в бронзе его бюст и поставлю на родине. Эпиляция — это мечта всех мужчин. Поскольку время поговорить с Ичилом о разных колдовских его умениях и их использованию на нужды народного хозяйства уже настало, то так ему и сказал:
— Хорошо. Заодно и мне покажешь, как надо делать. Может и у меня что получится. Давай чуть позже — с утра пойдём смотреть на всякие порошки, которыми землю отравили.
— Я тоже с тобой пойду, — сказал Ичила, — а потом займёмся.
После завтрака за мной уже прислали гонца, с просьбой прибыть на экспертизу. Мы двинулись целой делегацией, бей, Ичил, пять охранников. За аулом, километрах в трёх, возле сарая на краю поля нас ждали оба Мастера и крестьяне. Я сразу взял быка за рога:
— Здравствуйте, уважаемые. Показывайте, где те порошки, порождение шайтана, вводящие в искус бедных неграмотных крестьян.
Мне открыли сарай. В корзинах лежали комки сероватого цвета. Я попросил развести костёр, пожарче, и принести мне или лопату или пластину металла. Ичил тем временем потёр порошки между пальцев и что-то бормотал себе под нос. Наконец развели костёр и принесли какой-то поднос. Я раскалил его на огне и насыпал первый порошок. Завоняло палёной резиной, понятно это суперфосфат. Второй — расплавился и пошёл пеной. Я кинул в него щепку, она быстро сгорела синеватым огнём. Селитра калиевая. Что ж. Скоро повстречаем порох.
Ичил вообще ходит тут с загадочным видом, похоже его терзают мысли, как приспособить эти знания в его шаманских делах. Я объяснил высокому собранию, что лень — мать всех пороков, это, во-первых. Во-вторых, яд и лекарство — это одно и то же, только дозы разные. Ичил мне поддакивал. Потом прочитал лекцию о химических удобрениях для начальной школы на уроке природоведения и посоветовал не надеяться на дядю, навоз — вот лучшее удобрение, а искать себе лёгкие пути — верный способ испортить карму. А водоёмы зацвели — это я уже обращался к мастеру Воды, потому что вот эта гадость попала в них и вызвала буйный рост водорослей, заодно потравила рыбу. Техника в руках дикаря — металлолом, а удобрения — оружие массового уничтожения. Так что будет хорошо, если вы у крестьян изымите все белые порошки и отправите мне в Ыныыр Хая, а я там помолюсь своим духам и они примут у меня товар на утилизацию. Я при этом думал о том, что на Марсе, в смысле в районе Пяти Пальцев, яблони без удобрений цвести не будут. Ещё бы ограбить склады на Ус Хатыне и всё было бы отлично. На том и расстались.
Но нам ещё позаниматься с Ичилом. Я вежливо, но твёрдо от всех избавился, и мы с шаманом удалились куда-то в поля, нашли подходящий холмик с травкой и расположились. Однако трое охранников так и маячили неподалёку — видимо в своё время получили от Тыгына какие-то указания насчёт моей персоны. Лекцию Ичил начал с самых общих вещей, которым, как я понял, в своё время Ичила учили шаманы:
— Желание, знание, понимание, умение, ограничение. Вот основные части. Если есть дар, так это всё просто. Потом надо знать сложение, вычитание, умножение, деление и отрицание.
В целом мне понятно было насчёт желания, умения и понимания. Даже насчёт сложения и вычитания тоже. Но Ичил меня охладил очень быстро.
— Если ты думаешь про желание, что это у ученика спрашивают, желает ли он учиться, то ты ошибаешься. Ученик обязан учиться, желает он этого или нет, у него это не спрашивают. Желание — это то, что ты хочешь, чтобы получилось. Для чего ты варишь отвар, например.
Столь мутные и косноязычные объяснения меня окончательно запутали. Мы, походу на разных языках разговариваем. Ичил стал втолковывать:
— Ты что-то делаешь для чего-то. Вот когда делаешь, то надо сильно желать то, для чего ты это делаешь. Когда желаешь, надо настроиться, почувствовать воду и сделать так, чтобы она запомнила, что надо делать.
Видя моё тупое лицо, он терпеливо продолжал, видимо, у него таких учеников перебывало до хрена хренищева. И он их всех убил. Наверное.
— Вода имеет память. Вот ты должен заставить воду помнить, что она должна сделать. Травы помогают это сделать быстрее, или же сама трава делает то, что ты хочешь. Ты можешь это усилить или ослабить или даже приказать сделать наоборот. Зверобой, мята и мать-и-мачеха. Это от кашля. Можно для усиления добавить туда повилику или подобную по качествам траву, которая высасывает. Но повилика ядовита. Для этого надо хотеть, чтобы она только высасывала, но ничего не давала взамен.
Он постучал пальцем по виску.
— А вот из головы ты и должен сильно хотеть, чтобы это произошло и чтобы травы, вода и твоё желание находились в гармонии.
Я всё равно нифига не понимал. Ичил тогда пояснил:
— Ты видел, как я делаю отвары. Тут не много ума надо. Тут не надо даже думать. Думать даже вредно, тут надо чувствовать. А чтобы чувствовать то, что ты хочешь получить, надо мало-мало учиться. Потом я тебя буду учить отдельно, как чувствовать воду. Если, конечно у тебя есть хоть какие-то способности. Пока про воду и траву. Вода разная бывает. Вот в том роднике — одна вода, а в другом — другая. В реке совсем иная вода, чем в озере, а с ледников в горах — третья. Так что надо воду тоже чувствовать, из чего варить собрался и на чем.
Потихоньку я начинал понимать сущность ненаучной классификации растений. Трава всякая относилась к разряду мокрая, сухая, сильная, слабая, нейтральная, горячая холодная, кислая, вяжущая и всякие такие признаки, которые Линнею и не снились. Я потихоньку начал понимать, что к чему. Ичил показал на повилику, опутавшую придорожный куст.
— Вот это сильная трава, — сказал он, — От разной травы или мха можно ещё дым делать, чтобы нюхать.
Ну это я и сам знаю, насчёт дыма в нашем отечестве есть бо-о-ольшие специалисты. То есть в свои отвары шаманы сыпали траву по внутренним, им известным признакам, да ещё и подколдовывали, чтобы получить нужный результат. Точнее, со слов Ичила, главное — правильно поколдовать, а трава — это чаще всего катализатор. Тут я вспомнил Афанасьевну с её лекарством от похмелья, сваренным из обычной травы. Ирина ещё говорила, что она как-то ворожила на отварах. Не то же самое ли я вижу здесь? Меня эти заезды трансцендентной направленности несколько пугали. Возможно из-за того, что мы привыкли, что всё делается руками и машинами, а заикнись кому-нибудь о создании лекарств методом медитирования, то можно и Кашпировским прослыть.
