Морин Джонсон - Имя Звезды
А потом мы с ходу впилились в Клаудию, которая поправляла какое-то объявление на доске в вестибюле.
— Идете спать? — спросила она.
— Угу, — откликнулась я.
Джаза заторопилась вверх по лестнице, но я притормозила ее, ущипнув сзади за пижаму. Спокойно. Невинно. Вот как мы должны выглядеть. Только оказавшись в полной безопасности, у себя в комнате, мы снова заговорили. Обе сразу же направились к своим кроватям, не включая света, словно он мог усилить звучание наших голосов.
— Вроде… пронесло, — сказала я, отставляя ноги подальше, так что из одеяла образовался шалашик.
С Джазиной половины ответила тишина, а потом в ноги мне попала подушка и разрушила шалашик. Кидалась Джаза очень метко. Потом до меня долетел придушенный смешок, а потом кто-то затопотал по матрасу. Я швырнула подушку обратно и услышала негромкий взвизг, когда та попала в цель.
— Зачем меня понесло на эту крышу? — зашептала Джаза счастливым голосом. — Только бы Шарлотта про это узнала! Правда. Только бы узнала и только бы проглотила язык от зависти.
Даже в темноте было ясно, что она улыбается. Я вытащила телефон и отправила Джерому сообщение.
«Орлы в гнезде, — написала я, — операция завершена».
Через секунду пришел ответ:
«Вас понял».
И сразу же еще один:
«Тела пока нет».
А потом сразу вслед: «Хорошо он его запрятал».
А потом: «До завтра».
Последнее было вроде как лишнее, потому что завтра-то мы уж всяко увидимся. Мы же видимся каждый день. Такие вещи говорят, когда тебе хочется сказать что-то важное, но никак, и ты тянешь разговор, лишь бы он не прервался.
Я сделала то, что делают все героини сериалов, — не стала отвечать. Глупо ухмыльнулась своей находчивости.
— А с кем это ты говорила там, под окном? — поинтересовалась Джаза.
— Да с этим мужиком, — ответила я.
— С каким мужиком?
Джаза мгновенно насторожилась, села, выпрямила спину.
— Ну, с тем, который пожелал нам спокойной ночи.
— Я никого не видела, — сказала Джаза.
Чушь какая-то. Не могла Джаза его не заметить.
— А кто это был? — спросила она напряженным тоном. — Кто-то из школы?
— Нет, — ответила я. — Просто какой-то тип с улицы.
— Ты с дуба рухнула? Не смешно.
— Не рухнула, — заверила я ее. — Просто какой-то посторонний мужик.
Она медленно обмякла и снова откинулась на подушку.
— Ну, — сказала она, — так вы с Джеромом?..
— Чего это мы? — спросила я, поднимая глаза на длинные прямоугольники света, проникавшие в окно и тянувшиеся по стене. Ни Джаза, ни я не потрудились задернуть шторы.
— Ну так?
— Ну так что?
— Он тебе как? — спросила она.
— Да он пока ничего такого не сделал.
— Но он тебе нравится?
— Я пока еще об этом думаю, — ответила я.
— Ну так думай поживее.
Снова раздалось хихиканье, очередная подушка влетела в стену у меня над головой и шлепнулась мне на нос.
— Делать мне больше нечего, — ответила я.
13
Следующее утро началось слишком рано и с того, что кто-то заколотил в дверь.
— Открой, — буркнула я в подушку. — Скажи, что у меня ноги отвалились.
Джаза, кряхтя, поднялась и кое-как добрела до двери. За дверью стояла Шарлотта в голубом махровом халате, сна ни в одном глазу — кто бы мог подумать.
— В столовой в шесть общее собрание, — объявила она. — Через двадцать минут.
— Общее собрание? — повторила я.
— Форму можно не надевать. Главное — присутствовать.
Собрание через двадцать минут, в шесть, это значит… давай считай… трудновато с утра… трудновато… сейчас без двадцати шесть. Еще и солнце не встало. Мы легли-то всего три-четыре часа назад.
— Что бы это значило? — поинтересовалась я, пытаясь нашарить свои туфли.
— Понятия не имею, — ответила Джаза. Времени возиться с линзами у нее не было, она просто надела очки.
— Они что, правда решили устроить собрание в шесть часов утра? — спросила я. — А разве это не считается преступлением против человечности?
— Что-то тут не так. Кто-то в чем-то провинился. Мы провинились.
— Не станут они поднимать всю школу в шесть утра, чтобы наорать на нас, Джаза.
— Это ты их плохо знаешь.
В коридоре наблюдался апокалипсис в стране зомби: все брели к лестнице — заспанные, мутноглазые, расхристанные. Два-три человека надели форму, на остальных были спортивные штаны или пижамы. Мы с Джазой оказались в стане пижамников, только натянули поверх пижам спортивные куртки, для тепла и уюта. Снаружи стоял пасмурный английский день, из разряда «то ли дождик, то ли нет» — я к ним уже начинала привыкать. Холод и сырость меня немного взбодрили, но сильнее взбодрил вид полицейских… и еще белый шалашик, окруженный прожекторами, в центре нашей лужайки — вокруг него сновали люди в белых халатах.
— Ой, боже мой! — Джаза схватила мою руку. — Боже мой, Рори, это…
Да, шалашик был палаткой, какими пользуются патологоанатомы, — их вечно показывают в детективах и в новостях. До всех нас это дошло одновременно. Все дружно ахнули, потом послышались истерические рыдания; чтобы помешать их распространению, Клаудия начала широкими жестами регулировщика загонять нас в столовую.
— Давайте, — приговаривала она, — давайте, девочки, давайте, давайте.
Мы позволили загнать нас внутрь — зал уже был забит людьми, которые только что получили хороший впрыск адреналина. Все шумели, перебегали от стола к столу, таращились в телефоны. Все жившие неподалеку учителя тоже были здесь — сидели на кафедре, и вид у них был такой же недоумевающий, как и у нас. Когда всех нас загнали внутрь, дверь с грохотом захлопнулась и Пик Эверест попытался утихомирить нас всякими «Так, так, прошу потише» — но не преуспел.
— Перед вами старший инспектор полиции Саймон Коул! — проорал Эверест, перекрывая шум. — Ему нужно сказать вам несколько слов. Прошу слушать внимательно.
Этого мужика мы видели в новостях — серьезного вида, в костюме, сразу ясно, что старший инспектор, по бокам — два полицейских в штатском. До нас дошло — тут все всерьез. Шум утих.
— Сегодня в четверть третьего утра, — проговорил инспектор будничным голосом, — на лужайке перед вашей школой было обнаружено тело. Мы полагаем, что это связано с проводимым сейчас расследованием, о котором вы, скорее всего, слышали.
Он не произнес слова «Потрошитель». Это было лишним. По комнате будто прокатилась взрывная волна — все разом вдохнули, потом раздался гул, потом заскрипели скамейки — все оборачивались, чтобы посмотреть друг на друга.
