Александр Сухов - Танец на лезвии ножа
Злыдень, утомившись после бесплодных попыток поймать хотя бы одну бабочку, вывалил из пасти язык на всю длину и упал в тень по соседству. Глаза его тут же закрылись, и он как ни в чем не бывало заснул сном праведника. Однако здоров псина спать! Всю дорогу в машине прокемарил, теперь и здесь собрался посмотреть парочку своих собачьих снов.
Я с завистью глянул на безмятежно посапывавшего в две дырочки лохматого товарища и вдруг вспомнил странное видение, что предшествовало моему ночному пробуждению непосредственно перед покушением. За гонками и стрельбой из головы напрочь вылетела удивительная встреча с красивой женщиной, почему-то называвшей меня своим сыном. Что это было? Эринния, Аэрин, координаторы какие-то… И что это за Громыхала, которого обязательно необходимо отыскать? Чушь полнейшая. Я подивился буйству своего воображения, способного так реалистично трансформировать во сне что-то, происшедшее со мной на самом деле когда-то в прошлом. В вещие сны я никогда не верил, а в способность общаться с кем-либо во время сна – тем более. В свое время, начитавшись трудов Бреля, Гортца и других психологов и парагипнологов, я понял, что сон есть кривое зеркало обыденной действительности и ничего более. Копаться в них и искать какие-либо намеки на несостоявшееся будущее так же глупо, как, например, гадать по внутренностям животных или кофейной гуще. Ничего, кроме того, что уже где-то видел и слышал раньше, ты не увидишь и не услышишь во сне, искаженное, изуродованное до неузнаваемости. Если очень сильный маг будет воздействовать на спящего человека, он сможет лишь исказить сновидение в нужную ему сторону, но передать какие-то образы испытуемому даже он не в силах.
Плевать на этот сон – проехать и забыть. Реальность для меня сейчас намного важнее и актуальнее любого наиволшебнейшего сновидения. Первым делом нужно посмотреть на карте ближайший населенный пункт, где может обитать самый завалящий кузнец. Насколько я разбираюсь в металлургии, изготовление ящика из свинца не займет много времени, здесь не требуется высокая квалификация.
Превозмогая лень, я поднялся на ноги и направился к машине. Злыдень был уже тут как тут. Псу надоело без дела валяться в тени, он откопал где-то в кустах сухую ветку и ненавязчиво предложил поиграть в нашу любимую игру. Я кидаю палку, он ее ловит зубами и приносит мне. Пришлось отложить насущные дела и полчасика погонять лохматого друга.
На этот раз из-за жары Злыдень устал быстро. В завершение мы дружно бросились в реку и долго плескались в прохладных чистых струях. Я в шутку старался утопить собаку, он делал вид, что вот-вот отхватит мне своими могучими зубищами руку или ногу. Со стороны картинка была не для слабонервных: разъяренная псина яростно нападает на обнаженного человека, щелкает зубами, злобно рычит и громко лает – в обморок можно упасть.
После купания по настоятельной просьбе хвостатого мы снова заморили червячка. Свиную отбивную я позволил себе запить стаканчиком легкого сухого вина. Злыдень проявил в еде традиционный консерватизм. Он и на этот раз удовлетворился куском посоленной сырой говядины, на предложенные галеты посмотрел с нескрываемым презрением и отворотил нос от угощения. Если бы пес умел говорить на человечьем языке, он бы мне, наверное, сказал:
– Что это ты, Коршун, всякую гадость предлагаешь благородному псу! Я ведь и обидеться в следующий раз могу!
На память пришло, как азартно он вынюхивал утром в машине хотя бы заплесневевшую корочку, и я расхохотался во весь голос. Злыдень небезосновательно принял смех на свой счет и обиженно удалился в спасительную прохладу лесной чащи – подальше от палящего зноя не на шутку разошедшегося небесного светила.
Я, в свою очередь, усевшись на место водителя, включил компьютер в автономном режиме, чтобы никто не смог засечь наше местоположение, и вывел на экран карту местности. Покопавшись полчасика, нашел то, что искал. В двадцати километрах находилась захудалая деревушка – крестьянская община, в которой должен был обязательно проживать кузнец. Поскольку никакая деревня не может обойтись без железных дел мастера – коней нужно кому-то подковывать, мелкий ремонт техники осуществлять. Мало ли дел у кузнеца на селе? Теперь дождемся вечера и с наступлением сумерек рванем по бездорожью в колхоз «Светлый путь» – именно такое оптимистическое название носила община.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Дорога к колхозу «Светлый путь» оказалась отнюдь не ровной и гладкой. По большому счету ее вовсе не было. На отрезок пути протяженностью всего-то в пять-шесть километров ушло без малого час времени. Постоянно приходилось объезжать бездонные лужи, какие-то траншеи и колдобины, способные остановить продвижение военного броневика. Я пожалел, что не поехал засветло, теперь, при свете фар, находясь за рулем, было трудно правильно определять степень непреодолимости того или иного препятствия, поэтому зачастую возникала необходимость покидать уютный салон и собственными ногами проверять надежность дороги. В результате уже на полпути к населенному пункту в ботинках хлюпало, а брюки были по колено в грязи. «Через тернии к звездам» – этот девиз какого-то рыцарского ордена древних времен был здесь весьма кстати. Не каждый автолюбитель отважится повторить мой подвиг. Повезло еще, что на дворе стояло жаркое и сухое лето. Даже последний дождь не смог полностью расквасить дорогу. Я представил, что здесь творится дождливой осенью, и внутренне содрогнулся. Если бы не экстраординарные обстоятельства, никогда не рискнул бы посетить этот медвежий угол. Вроде бы и до столицы недалеко, а такая тоска зеленая! Коль дорога такова, каков же сам «Светлый путь»?
Была слабая надежда, что мои подозрения не оправдаются. Вполне возможно, что местное крестьянство самостоятельно нашло способ построить светлое будущее в отдельно взятом колхозе и живет себе припеваючи. А дорогу специально испортили, чтобы соседи реже наведывались в гости и не завидовали счастливой жизни тружеников села.
Чуда не произошло. Деревня встретила нас слепыми окнами покосившихся бревенчатых избушек. Здесь даже электричества не было. Жизненный ритм людей определялся восходом и заходом солнца. В столь поздний час местное население уже либо находилось в своих постелях, либо готовилось ко сну. Во всяком случае, пока ни единой живой души на улице мною замечено не было.
Остановившись у первого дома, окна которого были освещены мерцающим светом масляной или керосиновой лампы, я тихонько постучал в стекло. На стук высунулась грязная, нечесаная и не вполне трезвая физиономия аборигена мужского пола. Дыша мне в лицо жуткой смесью винного перегара и чеснока, физиономия задала вполне резонный вопрос:
