Клайв Льюис - Серебряное кресло
– Миледи, – твёрдо произнес принц, – я уже сказал вашей милости, что я – сын короля Нарнии.
– Да на здоровье, дружочек, – произнесла Колдунья так, словно ублажала ребенка. – Конечно, конечно, ты король всех своих воображаемых стран.
– Но мы там тоже были, – подхватила Джил. Она сердилась, потому что чувствовала, как чары действуют на неё. Конечно, если она это чувствовала, она не была совсем заколдована.
– Наверное, ты тоже королева Нарнии? – насмешливо и ласково спросила Колдунья. – Ну, конечно, ты такая хорошенькая…
– Никакая я не королева, – сказала Джил, топнув ногой. – Мы пришли из другого мира.
– Ну, эта игра ещё интереснее, – заметила Колдунья. – Расскажи-ка, душечка, где этот мир? Что за корабли и колесницы ходят между вашим миром и нашим?
Конечно, многое промелькнуло тут в голове у Джил: экспериментальная школа, Адела Пеннифевер, родной дом, радио, кино, машины, самолёты. Но они припомнились смутно и где-то очень далеко. Длинь-длинь-длинь – пели струны под рукой Колдуньи. Джил даже не могла вспомнить названия. Ей уже не приходило в голову, что на неё действуют чары, волшебство набрало силу. Ведь чем больше вы околдованы, тем меньше это чувствуете. Она вдруг услышала, что говорит:
– Нет, наверное, другой мир – это просто сон.
И ей стало много легче.
– Конечно, сон, – согласилась Колдунья, перебирая струны.
– Да, сон, – подтвердила Джил.
– Такого мира никогда и не было, – говорила Колдунья.
– Да, такого мира не было, – вместе сказали Джил и Юстэс.
– Нет никакого мира, кроме моего, – напевно сказала Колдунья.
– Никакого мира, кроме вашего, – согласились дети. Но Хмур ещё боролся.
– Мне не совсем ясно, что вы понимаете под миром, – сказал он сдавленным голосом. – Пиликайте на своей деревяшке, пока у вас пальцы не отвалятся, но я не забуду Нарнию и Наземный мир. Пускай мы его больше не увидим. Может быть, вы уничтожили его или покрыли мраком, как здесь. Вполне возможно. Но я помню, что жил там. Я видел небо, усеянное звёздами. Я видел солнце, поднимающееся из-за моря и опускающееся за горы. Я видел полуденное солнце, хотя смотреть на него было трудно, так оно сияло.
От этих слов Юстэс и Джил как будто очнулись. Они снова задышали легко и взглянули друг на друга.
– Ну конечно! – воскликнул принц. – Конечно! Да благословит тебя Аслан, доблестный квакль! Мы все были как во сне эти несколько минут. Как мы могли забыть? Все мы видели солнце.
– Еще бы не видеть! – взбодрился Юстэс. – Молодец, Хмур, ты самый разумный из нас.
Тут раздался голос Колдуньи, нежный, как воркование горлицы в сонном летнем саду:
– А что это такое – солнце? На что оно похоже? («Длинь-длинь-длинь».)
– Разрешите, миледи, – холодно и учтиво начал принц. – Видите эту лампу? Она круглая, жёлтая, освещает всю комнату и висит над головой. То, что мы называем солнцем, похоже на лампу, только больше и ярче. Оно дает свет Наземью и висит в небе.
– На чём же оно висит? – спросила Колдунья, а пока они думали над ответом, добавила с мягким смешком: – Вот видите, когда вы пытаетесь всё трезво обдумать, вы не можете найти слов. Вы говорите, оно вроде лампы. Солнце приснилось вам, потому что вы насмотрелись на лампу. Лампа – реальна, солнце – выдумка, детская сказочка.
– Да, понимаю, – произнесла Джил тяжёлым безжизненным голосом. – Должно быть, так оно и есть. – И ей опять стало легче.
Колдунья медленно повторила:
– Солнца нет. – Ей ничего не возразили, и она повторила ещё мягче: – Солнца нет.
Четверо помолчали, пытаясь хоть что-то додумать, и сказали хором:
– Вы правы, солнца нет. – Им стало гораздо легче.
– И никогда не было, – сказала Колдунья.
– Не было, – покорно откликнулись и дети, и принц. Джил изо всех сил старалась что-то вспомнить, и вспомнила, но сказать это было очень трудно, просто губы не разжимались. Наконец с огромным усилием она произнесла:
– Зато есть Аслан.
– Аслан? – переспросила Колдунья и заиграла быстрее. – Какое красивое имя! А что оно значит?
– Это Великий Лев, пославший нас в этот мир на поиски принца, – сказал Юстэс.
– А что такое – лев? – спросила Колдунья.
– Ах, да бросьте вы! – воскликнул Юстэс. – Неужели вы не знаете? Как бы вам описать? Вы видели когда-нибудь кота?
– Конечно, – кивнула Колдунья. – Я люблю кошек.
– Так вот, лев похож на огромного кота. Правда, у него есть грива. Не такая, как у лошади, а как парик у судьи, только золотая. И он очень сильный.
Колдунья покачала головой.
– Ах, вон что!.. – сказала она. – Да, то же самое, что с солнцем… Вы видели лампы, вам приснилась большая сильная лампа, и вы назвали её солнцем. Вы видели котов, вам представился кот покрупнее, и вы его назвали львом. Ну что же, неплохая игра, только для маленьких… И посмотрите, выдумать вы ничего не можете, всё видели здесь, в реальном мире, в моём единственном мире. Да, великоваты вы для такой игры. А вам-то уж, милый принц, просто стыдно, вы – совсем взрослый! Одумайтесь, оставьте эти детские забавы. У меня есть для вас реальное дело. Нарнии нет, и нет Наземья, нет неба, нет солнца, нет Аслана. А сейчас все в постель. Пора спать. Спите без снов, а завтра ведите себя умнее.
Принц и дети стояли, опустив головы, щёки у них горели, глаза слипались, силы были на исходе. Но Хмур, в отчаянии собрав все свои силы, подошел к огню. Он знал, что ноги его, хотя и босые, не пострадают так, как пострадали бы у человека, – ведь они были перепончатые, жесткие, и кровь в них текла холодная, как у лягушек, – но всё же ему будет больно. И вот он наступил на пылающие уголья, кроша их в пепел.
Приторный, тяжёлый запах стал сразу слабее. Огонь не потух, но притух, запахло палёной кожей, а это не колдовской запах. В голове у всех заметно просветлело. Дети и принц выпрямились и открыли глаза.
Колдунья закричала диким голосом, сильно отличавшимся от сладкого воркования:
– Что ты делаешь? Только прикоснись к моему огню ещё раз, гад перепончатый!
Но боль в ногах придала особую ясность Хмуровым мыслям. Теперь он точно знал, что думает. Внезапная боль прекрасно может развеять злые чары.
– Минуточку! – произнёс он, ковыляя прочь от огня. – Минуточку внимания, мадам. Всё, что вы сказали, верно. Я всегда хочу знать худшее и держаться как можно лучше. Потому спорить не стану. Допустим, мы видели во сне или выдумали всё это: деревья, траву, солнце, звёзды и даже Аслана. Но тогда выдумка лучше и важнее реальности. Допустим, это мрачное место и есть единственный мир. Тогда он никуда не годится. Может, мы и дети, играющие в глупую игру. Но четверо детей создали игрушечный мир, который лучше вашей реальной ямы. Я не предам игрушечного мира. Я останусь с Асланом, даже если Аслана нет. Я буду жить как нарниец, даже если нет Нарнии. Благодарю за ужин, но мы четверо покинем ваш двор, вступим в темноту и будем всю жизнь искать дорогу наверх. Не думаю, что жизнь эта будет долгой, но стоит ли о том жалеть, если мир – таков, каким вы его описали.
