Дэвид Геммел - Полуночный Сокол
— Да, а что в этом плохого?
Брат Солтайс пожал плечами:
— Я стараюсь не разделять хорошее и плохое. В жизни случается всякое. То, что хорошо для одного человека, может быть плохо для другого. Колдовская сила, которую ты так желаешь обрести, — это дар Истока. Любой такой дар подобен семени: либо оно падает на благодатную почву и прорастает, либо падает на камень и погибает. Ты благодатная почва или голый камень, Бануин?
— Откуда мне знать?
Жрец засмеялся:
— Об этом можно судить по твоим поступкам, по тому, как ты распоряжаешься собственной жизнью.
Он поднялся, похлопал Бануина по плечу и ушел.
Сейчас, год спустя, Бануин знал ответ — он был голым камнем. Он вспомнил, что сказал ему Бэйн перед тем, как они спасли Лию с отцом: «Ты правда не понимаешь? Ты всю жизнь жалуешься, что никто тебя не любит, а ты хоть раз в жизни сам кому-нибудь помог? В прошлом году, когда загорелся сарай Ниана и все побежали тушить, где был ты? Дома. А когда мы вернулись в Три Ручья, перемазанные копотью и сажей, ты вышел навстречу, чистый и довольный. Все равно что открыто заявить: „Мне плевать на вас и ваши проблемы“. Когда-нибудь ты поймешь, что ты стал таким, какой есть, потому что хотел этого, и родители тут ни при чем».
В этом-то и было все дело. Когда он бросился в реку, чтобы спасти Лию и Аппиуса, он рисковал жизнью ради других. Это был самоотверженный поступок, который открыл в душе Бануина тайную дверцу. Как он сейчас жалел, что не остался тогда на берегу, ведь обретенный дар вовсе не был чудесным. Он был испуган и внутренним взором видел лишь насилие и смерть.
А потом он увидел лицо, холодное и бесстрастное, с не знающими жалости глазами. Это был высокий широкоплечий мужчина в серебристо-черных доспехах, и с его сверкающего меча капала кровь. Никто не мог противостоять, ему, ведь он был величайшим убийцей, безжалостным и быстрым. Бануин видел, как его приветствует толпа, слышал, как его имя скандируют тысячи людей. Затем этот человек с двумя помощниками в таких же доспехах взошел на корабль и долго вглядывался в серые волны.
«Они плывут сюда», — подумал Бануин. Поддавшись отчаянию, он заплакал.
Бэйн был уже возле дома Баруса, когда услышал шум за спиной. Обернувшись, он увидел двух бандитов, бывших вышибал сутенера Нестара. Оба были вооружены ножами.
Подбежав к Бэйну, один из них довольно неловко попытался пырнуть его ножом. Бэйн отвел удар левой рукой, а правым локтем ударил нападающего по лицу, повалив на землю. Бандит упал прямо на товарища, который споткнулся, потерял равновесие и, получив от Бэйна по ногам, тоже упал. Бэйн взобрался на низкий забор и покачал головой:
— В жизни не видел таких неумелых грабителей, клянусь Таранисом. Вам что, жить надоело?
— Он напал неожиданно, — сказал первый, чудовищно коверкая слова, затем сел и попытался остановить текущую износа кровь.
— Говорил же, чтобы ты ударил сбоку, — простонал другой, растирая ушибленное колено. — Разве я не говорил? Ты должен был ударить справа, а главный удар оставить мне.
— Он напал неожиданно, — продолжал бормотать первый.
— И кто же вас обучил такому мастерству?
— Никто нас не учил, — буркнул второй, — у нас больше нет денег, Нестар нас выгнал. Вот мы и решили отнять у тебя золото.
— Вы попытались, — проговорил Бэйн.
— Он достал из кошелька два сребреника и бросил бандитам. Один испуганно выронил монету, а потом полез ее подбирать, другой бандит поймал прямо в руки.
— Найдите себе какое-нибудь занятие, — посоветовал Бэйн. — Что вы умеете делать?
Мы работали на папиной ферме, — стал рассказывать второй, — у папы была маленькая ферма, но когда пришли солдаты из Города, папе велели отдать ферму, он отказался, и его повесили. Мы завербовались в матросы, но у Дирка открылась морская болезнь, и нас списали на берег. Тогда-то мы и стали работать на Нестара, и все было хорошо, пока не появился ты.
— Не стоит так мрачно смотреть на жизнь, — весело сказал Бэйн. — Рассуждать нужно примерно так: рано или поздно появился бы кто-то не столь добродушный, как я, и вспорол бы вам животы.
— Твоя правда, — сказал первый, из его носа ручьем текла кровь.
— Найдите работу на ферме. Человек должен заниматься тем, что у него получается, а воровство не для вас.
Бэйн поднялся, прошел по аллее, но калитка оказалась запертой, и он, легко перемахнув через нее, оказался в саду. На резной каменной скамейке сидела Лия. Она взглянула на него и улыбнулась. У Бэйна, к его собственному удивлению, перехватило дыхание, сердце бешено забилось.
— Почему ты не крикнул? Я бы открыла калитку.
Бэйн пожал плечами:
— Перепрыгнуть нетрудно. Как Бануин?
— Температура спала, но вид у него затравленный, а когда я пришла посидеть с ним, он вытолкал меня за дверь, потом задрожал и заплакал. Он сказал, что ему нужно уехать завтра. Папа дал ему рекомендательные письма и забронировал место на торговом корабле, идущем в Гориазу. Корабль отплывает завтра вечером.
— Не много времени для знакомства, — сказал Бэйн, присаживаясь рядом с ней.
Влажные губы Лии блестели в свете луны.
— Ты так смотришь.
— Извини, я простой парень с гор и не привык к такой красоте.
Лия весело рассмеялась:
— Для парня с гор ты неплохо делаешь комплименты. Я думаю, вы настоящий плут, сэр.
— Плут непременно потребовал бы поцелуй.
— А ты плут?
— Конечно! — Он наклонился, легко коснулся ее губ, затем отстранился и глубоко вздохнул. — Тебе следовало дать мне пощечину.
— Зачем это?
— За мою дерзость.
— А вдруг мне этого хотелось? Вдруг я специально сидела здесь и ждала тебя?
— Это правда?
— Нет, — улыбнулась Лия, — но ведь такое могло случиться.
Бэйн добродушно рассмеялся:
— Нужно быть плутом, чтобы соблазнить дочь хозяина, так что мне осталось только наслаждаться твоим обществом.
— Тебе придется наслаждаться моим обществом, — резко сказал Аппиус, выйдя через боковую дверь.
— Уверен, что получу не меньшее удовольствие, — отозвался Бэйн.
Лия встала, послала Бэйну воздушный поцелуй и удалилась. Бэйн смотрел девушке вслед, завороженный движением ее бедер под тонким плащом.
— Она красавица, — сказал он присевшему рядом Аппиусу.
— Да, красавица и мое сокровище, Бэйн. Лия очень мила, отважна и безрассудна. Вся в мать. — Аппиус на секунду замолчал. — Ее мать сожгли на костре вместе с пятьюдесятью другими еретиками. Говорят, они задохнулись от дыма раньше, чем до них дошло пламя. Но даже если и так, это все равно страшная смерть.
— Кто такие еретики? — спросил Бэйн. Аппиус покачал головой:
