Энн Бишоп - Королева Тьмы
Люцивар приземлился, закрывая рукой губы. Однако улыбка с них так и не исчезла. Обхватив левой рукой тельце сына, он бережно разжал кулачок.
— Отпусти своего дядю Деймона. Мы хотим, чтобы вы полюбили друг друга. — Он поспешно отступил, а затем перехватил бешено мечущиеся ножки мальчика и прорычал: — Папу бить в такие места не следует!
Деймонар громко фыркнул и ухмыльнулся.
Люцивар посмотрел на извивающегося ребенка и с сожалением сказал:
— А когда-то ведь твое появление на свет казалось удачной идеей.
— Да! — И тут Деймонар заметил женщину, держащую на руках маленькую девочку. — Мелкая! — завопил он, пытаясь вырваться на свободу. — Мое!
— Мать-Ночь, — пробормотал Люцивар, пытаясь загородить сыну обзор.
Две насквозь промокшие, встрепанные женщины вошли в зал. Одна из них держала в руках огромное пушистое полотенце.
— Мы возьмем его, Князь Яслана.
— Хвала Тьме.
Не без усилий Люцивар и две женщины сумели укутать Деймонара в полотенце, и они поспешили выйти из большого зала.
Наблюдая за ними, Деймон почувствовал острую боль в сердце. Мальчик был точной копией Люцивара. Сади не знал, чувствует ли сожаление или облегчение оттого, что в золотистых глазах ребенка не было ни единой сапфировой крапинки, что в черной гриве не мелькнуло ни одного золотистого волоса, что кожа была смуглой, а на пухлом личике не оказалось и следа экзотической, необычной красоты его матери.
Люцивар вернулся очень быстро.
— Как только гостям покажут их комнаты, подадут ужин в большой столовой, — сообщил дворецкий.
— Спасибо, Беале, — кротко отозвался Люцивар.
— Есть ли еще какие-либо распоряжения, которые нам необходимо учесть?
Люцивар жестом подозвал молодого Предводителя, который по-прежнему не отходил от женщины с двоими маленькими детьми.
— Это лорд Эндар, муж леди Дориан.
Эндар замер и напрягся под пристальным, изучающим взглядом Беале.
Князь Аарон взял Сюрреаль за руку и потащил ее вперед.
— Я провожу леди Са-Дьябло и леди Бенедикт в их комнаты.
— Леди Са-Дьябло? — пораженно переспросил дворецкий.
Аарон ухмыльнулся.
Сюрреаль сердито зашипела.
— Уверен, Повелитель будет счастлив приветствовать леди, — произнес Беале, глаза которого подозрительно заблестели.
Прежде чем Сюрреаль сумела остановить его, Аарон отбросил ее волосы с лица, открыв изящно заостренные ушки.
— Как и Князь Шаости.
Губы Беале на мгновение невольно изогнулись. Затем его лицо приняло привычное бесстрастное выражение, и дворецкий повернулся к иммигрантам.
— Все, кто записан как слуги, следуйте за Хольтом, — произнес он, указывая на ожидающего поодаль лакея. — Остальные идите за мной.
Когда все эйрианцы, кроме Князя Фалонара, вышли из большого зала вместе с Мэнни, Джазеном и Эндрю, Сюрреаль повернулась к Люцивару:
— А ты не должен был намекнуть им на то, что детям лучше позволить остаться со своими родителями? Сомневаюсь, что они смогут чувствовать себя спокойно, оказавшись в незнакомом месте.
Князь Аарон громко прокашлялся.
Лорд Кхардеен склонил голову набок и начал внимательно рассматривать потолок.
Люцивар на мгновение уставился на Сюрреаль, а затем медленно произнес:
— Если хочешь попробовать дать совет Беале или Хелене по поводу того, как управлять Залом, — вперед. Только подожди, пока я отойду подальше.
— Идемте, леди Сюрреаль, — произнес Аарон. — Думаю, нужно сначала устроить вас поудобнее и дать возможность отдохнуть, а затем можете начать разбирать зал по кирпичикам.
Люцивар подождал немного и, удостоверившись, что Аарон и Кхардеен вывели Сюрреаль и Вильгельмину из зала, повернулся к Фалонару:
— Что?
Тот расправил плечи.
— Почему ты выделил именно Эндара?
— Поскольку теперь слуги знают, что он — муж Дориан, никто не оспорит его право находиться в ее постели. И поверь мне, здесь есть мужчины, которые не колеблясь разорвали бы его на части, если бы не были уверены, что он с ней по ее выбору и согласию. — Люцивар глубоко вздохнул. — Я объясню все правила завтра. А сегодня скажи мужчинам, чтобы держались подальше от женщин. Всех женщин. — Помолчав, он добавил: — Устраивайся поудобнее. Мы задержимся здесь на несколько дней.
Когда Фалонар ушел, Люцивар повернулся к Деймону:
— Идем. Пора покончить с этим, тогда мы наконец сможем поесть и отдохнуть.
Деймон последовал за братом вверх по лестнице, прошел через семейную гостиную и по запутанному лабиринту коридоров. Через пару минут он нарушил молчание:
— Ты назвал его Деймонаром?
— Это самое близкое имя к твоему, которое я смог придумать и которое звучало бы по-эйриански, — тихо произнес Люцивар хриплым голосом.
— Я польщен.
Эйрианец фыркнул.
— Ты был бы польщен, если бы малыш по-прежнему лежал в колыбельке! Как только сорванец встал на ноги, он превратился в сущее наказание, в маленькое чудовище. — Люцивар провел пятерней по своим длинным волосам. — И в этом не только моя вина! Я же не один постарался. Однако об этом тоже почему-то никто не вспоминает.
— Не могу даже представить себе почему, — сухо обронил Деймон, глядя, как брата начинает распирать от негодования.
— Как же, когда он делает что-то милое или ведет себя послушно, он тут же истинный сын своей мамочки. Если ему удается совершить нечто умное или хотя бы благоразумное, он настоящий внук своего деда. Но стоит Деймонару превратиться в маленькое чудовище и напроказить, как сразу видно, кто отец. — Люцивар потер грудь. — Клянусь, иногда он специально вытворяет такие вещи, словно хочет увидеть, умру я от разрыва сердца или нет.
— Как сегодня, например?
Люцивар небрежно махнул рукой:
— Нет, это было всего лишь… всего лишь… Дерьмо. Что я могу сказать? Это настоящее чудовище.
Они свернули за угол и чуть не столкнулись с красивой эйрианкой. На ней была длинная скромная ночная рубашка, а в руке женщина сжимала толстую книгу.
— Твой сын, — произнесла она, выделив оба этих слова, — никакое не чудовище.
— Это не имеет особого значения, — произнес Люцивар, прищурившись. — Мэриан, почему ты до сих пор не в постели? Ты должна сегодня отдыхать.
Она раздраженно выдохнула:
— Я и так проспала почти все утро. Потом днем немного поиграла с Деймонаром, и мы легли вздремнуть. Я только что встала, чтобы взять книжку, а потом вернусь в постель, и Беале принесет чашку горячего шоколада и немного печенья.
Люцивар прищурился еще сильнее:
