Дмитрий Минаев - Маленькая Миледи (СИ)
— Что! Давги! Опять в крепости! — были первые мысли.
Меня на кровати будто пружиной подбросило. Где?! Что?! Куда бежать?! В мгновение ока натянув сапоги…
Я так быстро в армии не обувался.
…я подскочила к окну. Фу-у-у. Вашу мать! Тревога оказалась ложной. А матерились от души действительно солдаты. Это они так с шутками, с прибаутками, тянули вверх раму от катапульты.
Тогда уж — баллисты.
Ну да этого самого… карака… караба… Тьфу, чёрт! Язык сломаешь.
Я оглянулась. Так, еды нет, Соны тоже нет. Куда-то умотала по своим делам. Ах да, у неё же брат. Кстати, как там мой Лони. В любом случае, тут мне делать нечего.
Я спустилась во двор. О-о-о! У-у-у! Как же всё запущено. Стражники, крича и ругаясь, пытались поднять вверх раму от метательной машины. Успехи их при этом были весьма скромными. Рама поднялась метра на три-четыре и в очередной раз застряла. Я не говорила? Стена башни была не вертикальной, а с наклоном, да вдобавок и сложена из неотёсанных камней. Так что всяких выступов и неровностей было немеренно.
А рама примерно два на три метра. Хоть и деревянная, всё равно не спичечный коробок.
Ох, нелёгкая это работа — из болота тащить бегемота!
Точно.
Я подошла к королевскому гаару, который молча взирал на всё это безобразие. Из-за разбитой щеки он не мог материться в полную силу, хотя, судя по его хмурому виду, ему этого очень хотелось.
— Сержант Хабд, — дёрнула я его за рукав, — а у вас есть ещё одна верёвка?
По брошенному на меня взгляду было понятно, что воин с трудом сдержался, чтобы не послать меня далеко и надолго.
Потому что челюсть болела, а то б ты узнала о себе много чего хорошего.
Гаар лишь молча кивнул. Уже победа.
— А где она?
Он махнул рукой в сторону ближайшей повозки. Я тут же подскочила к ней, встала на спицу колеса и сунула нос за борт. Точно, вот она! Та-ак, хватаем и к стене. А как влезть? Я ж не человек-паук.
— Сержант, вы меня не подсадите верёвку привязать?
— Жашем?
— Увидите.
В глазах Хабда, можно было прочитать всё, что он думает о моих умственных способностях, но просьбу мою он выполнил.
Правильно! Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
Неважно! Я дотянулась до рамы, ещё шаг вверх. Гаар придержал меня за левую ногу, но другой он уже не доставал. Эх, лишь бы не навернуться. Делаем узел, затем — второй. Готово!
— Можно опускать!
— И шо тепер?
— Тянуть.
— Шо фтали! — гаркнул сержант на подчинённых.
Верёвка натягивается. Мы помогаем в меру сил.
Это ты хорошо сказала.
Ну я же не виновата, что такая маленькая, и веса во мне, как у вильи. Конечно всё сделал Хабд. Но дело то стронулось. Тут сержант заскрипел зубами, бросил верёвку и схватился за левую руку.
— Что случилось?
— Рука, сфело, — воин затряс ей так, будто надеялся стряхнуть боль.
Я оглянулась вокруг. Кого б ещё позвать на помощь? О-о-о!
— Отец Фергюс! Отец Фергюс! — замахала я рукой, — вы нам не поможете?!
Кстати, а как вы думаете, чем в это время занимался священник? Ни за что не угадаете. Думаете, возносил молитвы господу?
Не-е-е. Он сидел на табурете рядом с входом в молельню и точил здоровенную секиру.
Причём делал он это с большим знанием дела.
— Да, нэдина? Что случилось, Хабд? — несмотря на свою комплекцию, патер мгновенно оказался рядом.
— Помогите нам, отец Фергюс, поднять раму, а то я слишком маленькая, а у сержанта рука болит, — затараторила я.
Священник взялся за верёвку.
— Что ждёте, тяните, — рявкнул он так, что у меня уши заложило.
Пока я по ним хлопала, надеясь вернуть слух, работа пошла полным ходом. Стражники поднимали раму, а Фергюс оттягивал, не давая цепляться за выступы. Сержант ему помогал в меру сил здоровой рукой.
— Нэда, нэда!
Ну что ещё такое? А-а, да это рыжая.
— Нэда, пойдёмте со мной, вы с утра ещё ничего не ели.
— Отец Фергюс, Хабд, я вам не нужна? Тогда я пойду?
Обращённые на меня красноречивые взгляды сержанта и священника без всяких слов свидетельствовали, куда мне следует идти. Так, что я поспешила ретироваться.
— Сона, а где твой брат? — спросила я уже на ходу.
— На кухне помогает.
— Да, а ты не видела моего брата Лони?
— Так вы не знаете нэда? Он ранен.
— Сильно?
— Н-наверно д-да.
У девчонки что, зубы со страха застучали? Видать совсем плохо дело.
— Тогда пошли к нему.
Там на месте и разберёмся.
К счастью всё оказалось не на столько плохо. Лон даже раны никакой не получил. Зато, как я поняла из рассказа Гизы… Эта немолодая женщина лет сорока, похожая на тощую злую училку (слова ей не скажи!), после отъезда вместе с моим отцом костоправа Ансена, стала у нас в крепости главным медикусом, потому что разбиралась в целебных травах и отварах. Так вот, по её словам, брату отбили всё, что только можно. Сначала наварили по кумполу (хорошо, что он всё-таки надел под шлем зимнюю шапку), а затем сильно пнули в бок (а, может, и не раз). Судя по трупам тех громил, что валялись во дворе, я всерьёз задумалась, а не лучше ль было Лону попасть под бульдозер. Может, дешевле бы отделался. Будем считать, что ему крупно повезло, могло быть и хуже.
Та малая частица, что осталась от сознания девочки, горько переживала за брата. Ведь он, несмотря на все недостатки, был для неё, не считая отца, самым близким человеком. Давайте ответим откровенно: Кто из вас желает гибели родственнику, какая б чёрная кошка между вами не пробежала? Наверное, очень и очень немногие.
Бывает из-за денег и власти сын идёт на отца, а брат на брата.
Ну там специфика такая. А нам то с Лоном что было делить?
В общем, посмотрела я на бедного брата, который забылся тревожным сном, и у меня слёзы на глаза сами собой навернулись. Я их смахнула тыльной стороной ладони. А сколько тут таких бедолаг. Из восьми двухъярусных нар бывшей казармы, частично превращённой в лазарет, почти весь нижний ряд был забит ранеными. Слева от лежащего в дальнем углу Лона расположились ещё четыре воина с ранами разной степени тяжести. Один был без руки, другой — без ноги. Тот, что остался безногим, сжав кулаки, смотрел в потолок таким взглядом, что не только заговорить, даже подойти к нему было страшно. Следом за ним с замотанной, как у мумии, головой в бреду металась женщина. Вдали у самой двери на лежанке застыла, свернувшись калачиком, девочка чуть постарше меня с перевязанной рукой.
На мои вопросы о здоровье брата и других раненых Гиза отвечала уклончиво, сперва настаивая, чтобы я звала её полным именем Гиззельгард…
