Мэри Герберт - Темная лошадь
— Ползи, червяк! — весело закричал Кор.
Он ударил ее ногой в бок. Победно салютуя остальным, Кор стоял над Габрией как победитель, пожирающий глазами свою награду. Он снова пнул ее.
Габрия продолжала лежать, задыхаясь от страха и боли. Затем она увидела приближающуюся руку Кора. И тут загнанные глубоко внутрь эмоции, крушение надежд и страхи, которые она испытывала последние несколько дней, слились вместе в неистовый всплеск энергии. Неведомая ей аура начала медленно разгораться вокруг ее рук, как будто раскаленная добела энергия ее эмоционального взрыва достигла каждого мускула, каждого нерва, вытесняя слабость и боль. Энергия заполыхала в ее глазах. Она завизжала как кошка.
Неосознанным движением Габрия нашарила за спиной свой новый лук и схватила его. Невидимая аура из ее рук перетекла в оружие. Прежде чем Кор успел что-либо сделать, она размахнулась и обеими руками нанесла ему мощный удар между ног. Деревяшка угодила ему точно в пах. Брызнул сноп бледных синих искр.
Кор взвыл от боли и согнулся пополам.
Габрия перевернулась, вскочила и припала к земле, держа лук перед собой как топор. Но Кор едва мог шевелиться. Он медленно осел на землю и лежал, скрючившись и издавая стоны. Когда другие воины двинулись в его сторону, Габрия забилась в угол, дрожа от ярости и все еще сжимая свой лук. Ее зеленые глаза гневно сверкали.
— Отличный удар, парень, — ухмыльнулся один из воинов.
— Кор не сможет скакать верхом день-два, — добавил другой.
— Особенно на девках!
Все разразились бешеным хохотом.
Габрия молча смотрела на них. Воины покивали ей и оставили в покое. Они подняли своего хнычущего товарища и без церемоний оттащили на его одеяло. Затем те, кто до этого спал, снова улеглись, шахматисты продолжили игру, и в холле снова установилась тишина. Только слабые стоны Кора нарушали эту иллюзию дружеского покоя.
Габрия неподвижно стояла в своем углу. Ее гнев и бледно-голубая аура, которую никто не заметил, исчезли, оставив ее измученной и опустошенной. Она не смела шевельнуться, боясь нарушить хрупкий мир.
Габрия знала, что в холле постоянно случались драки и ссоры, часто лишь из шутливого соперничества.
Но ненависть и неистовство нападения Кора не были проявлением дружеских чувств. Он возлагал на нее вину за свой позор и желал отомстить. Габрия взглянула на Кора, боясь, что он снова может на нее напасть, но он по-прежнему лежал, свернувшись, как младенец в утробе, хныча и постанывая. Она боялась даже подумать о том, что сделает Кор, когда оправится. Он не был похож на человека, способного легко забывать.
Габрия задрожала и опустилась на колени.
Может быть, ей стоит перебраться в шатер Этлона? По крайней мере, он не будет ее бить. «Нет, — резко одернула она себя, — он убьет меня, если узнает, кто я, а в тесноте шатра будет гораздо труднее скрывать это. Но безопаснее ли здесь, среди множества глаз, которые могут видеть, и ушей, которые могут слышать? Безопаснее ли, если рядом кинжал Кора, который легко может добраться до моего сердца? О боги, как мне поступить? Любой выбор означает смерть».
Девушка накинула одеяло на плечи, с благодарностью ощущая его успокаивающее тепло, и забилась в угол. Она чувствовала себя ужасно. Лицо ее опухло и покрылось запекшейся кровью. Но она не собиралась покидать свой угол. Здесь она была в безопасности, по крайней мере в эту ночь. Может быть, она завтра надумает, что ей делать дальше. Кор может решить оставить ее в покое, хотя она и сомневалась в этом. А может быть, ее богиня сможет защитить ее. Амара никогда ее не оставляла. Габрия утешилась этим и, спустя какое-то время, когда огонь угас, она уснула.
Габрия проснулась задолго до рассвета. В этот глухой ночной час ей приснилось голубое пламя в уголке ее сознания. Она старалась прогнать его, но оно было частью ее, и от него нельзя было избавиться. Оно набрало силы и волнами изливалось из ее рук, приобретая форму разряда молнии, которая била в окружающий мрак и жгла с мстительностью умирающей звезды. Без промаха она ударила в едва заметную фигуру мужчины, и та взорвалась бесчисленным множеством пылающих осколков.
Габрия проснулась, как от удара, полная ужаса. Она знала без всяких сомнений, что за смертельный огонь это был. Волшебство. Она испуганно затрепетала, разглядывая свои руки в тусклом свете единственной еще горящей лампы. Она смутно надеялась, что все еще увидит синее пламя на своих пальцах, из которых ударила молния.
Как могло такое случиться? Почему ей приснилась магия? Она ничего не знала о колдовских таинствах, кроме полуправдивых легенд и суждений клана, запрещающих использование их непосвященными. Волшебство было искоренено много поколений назад, и любой виновный в попытках воскресить его немедленно предавался смерти. Итак, откуда зародился этот сон? Габрия никогда не собиралась использовать такую силу, и она никогда не думала, что ей присуще владение магией.
С самого рождения Габрию учили, что волшебство является злой ересью. Жрецы утверждали, что колдовство — это отвратительная симуляция силы богов, нанесение им оскорбления, и того, кто его использует постигает ужасное возмездие.
Габрия содрогнулась, припомнив свой сон. Не может быть, чтобы она сама могла создать это синее пламя. У нее не было умения или желания сделать это. И все же, почему ей сейчас приснилась эта сила? Она замерла, скрючившись и размышляя над ускользающими образами своего сна, страшно боясь уснуть и снова увидеть тот же сон.
Когда отдаленные звуки утреннего рожка донеслись до холла, Габрия все еще не спала. Воины поднимались ото сна, посмеиваясь, зевая и ворча. Они сворачивали свои пожитки, убирали их в кладовую позади гобеленов и приводили себя в порядок перед наступающим днем. Обслуживающие их девушки подали дымящиеся чаши с вином и булочки с мясом. Габрия оставалась на прежнем месте.
Этлон, вернувшийся с ночной охоты, застал ее там же, где она провела большую часть ночи: закутавшись в одеяло, она забилась в угол и вперила в никуда свой взгляд.
Распространяя запахи утренней свежести и конского пота, военачальник стремительно вошел в комнату и приветствовал всех. Увидев в углу Габрию, он гневно искривил рот. Выругавшись, он сдернул с нее одеяло и рывком поставил ее на ноги.
— Я предупреждал тебя насчет увиливания… — его голос оборвался, когда она резко оторвалась от него и он увидел синяки и засохшую кровь на ее избитом лице.
Она слабо отталкивалась от него и старалась стоять сама, но тупая боль растеклась по ее лодыжке, и со стоном она упала на пол. В один из моментов драки с Кором она снова вывихнула свою едва зажившую лодыжку.
