Вальтер Моэрс - Город Мечтающих Книг
Я решил поучить каргу хорошим манерам. С сего момента буду говорить с ней надменно и с презрением. Я наугад снял с полки книгу.
— Гм, «Прорицание судьбы через истолкование кошмаров» Монстрандауса. Это как раз по мне!
— Поставьте, пожалуйста, книгу на место. Она заказана.
— Кем? — резко спросил я.
— Э… э… я не знаю имени клиента.
— Тогда — чисто теоретически — заказ мог оставить я сам. Моего имени вы тоже не знаете.
Ужаска беспомощно ломала тонкие, как прутики, пальцы. Я бросил книгу в сторону полки, она пролетела мимо и упала на пол. От удара корешок отвалился.
— Оп-ля! — сказал я.
Ужаска, кряхтя, наклонилась над ней.
— А это у нас что? — восторженно крикнул я и ткнул пальцем в толстый том. — Книга орнийских ужаско-проклятий!
Подчеркнуто неловко я перевернул несколько страниц драгоценной книги, замяв их при этом, и громким, дребезжащим голосом начал зачитывать заклинание, вытянув руку в сторону ужаски, словно настоящий колдун:
Среди стройных стеблей бамбука
над черной дурман-травой
Тебя просверлят взглядом Бука
и призрак, парящий вниз головой.
Опасливо закрыв лицо руками, ужаска спряталась за шкаф.
— Перестаньте! — завизжала она. — Это могучие проклятия!
Умора! Она действительно верит в свое дурацкое фиглярство!
Я отбросил книгу. С глухим стуком она упала в старый деревянный ящик, из которого поднялось облачко тончайшей книжной пыли. Мне пришла в голову гениальная мысль. Медленно-медленно я повернулся к ужаске, инквизиторским жестом ткнул в нее указательным пальцем и немного приподнял кожистые крылья, так что плащ заколыхался у меня над плечами.
— У меня есть еще вопрос, — зарокотал я.
Это старый фокус динозавров. К полетам наши крылья не пригодны, они всего лишь наследство какого-то птеродактильного представителя моих доисторических родственников, но для того, чтобы топорщиться, подходят идеально. Всегда приятно видеть, какое впечатление это производит на неподготовленного зрителя. Достав из кармана рукопись, я сунул ее под нос ужаске, — так близко, чтобы она могла разобрать почерк.
— Вы случайно не знаете автора этих строк? — рыкнул я.
Лицо ужаски окаменело. Как загипнотизированная, она уставилась на страницы, из горла у нее вырвался слабый писк. Потом она отпрянула, натолкнулась на шкаф, схватилась за него и застонала, словно ее вот-вот хватит удар. Такая бурная реакция меня озадачила.
— Вы знаете автора, верно? — спросил я. Как еще можно было, истолковать ее поведение? — Нет. Никого я не знаю! — простонала ужаска. — Уходите из моего магазина!
— Я непременно должен выяснить, кто это написал. Помогите мне!
Но вдруг оправившись, ужаска угрожающе надвинулась на меня. Сузив глаза до крошечных щелочек, она театрально прошептала:
— Он глубоко под землю сойдет! С живыми книгами дружбу сведет! В темных пещерах ждет его кара того, кто для всех воплощенье кошмара!
Всем известно, что ужаски несут всякую околесицу, лишь бы произвести впечатление на клиентов. Со мной такой номер не прошел.
— И что же это у нас? Угроза? Или ужасковое пророчество?
— Это случится, если вы не уничтожите рукопись немедленно. Большего я сказать не могу. А теперь вон отсюда!
— Но вы же явно знаете, кто… — попытался поднажать я.
— Вон! — взвизгнула ужаска. — Или я позову литдозор! — Метнувшись за прилавок, она потянулась за шнуром, свисавшим от большого колокола под потолком. — Вон! — прошипела она снова.
Ничего не поделаешь. Я повернулся уходить, но не удержался:
— Еще кое-что!
— Уходите! — тяжело дыша, выдавила ужаска. — Просто уходите.
— Что означает разделенный натрое круг у вас на двери?
— Не знаю, — ответила ужаска. — И видеть вас больше не хочу. Впредь не смейте переступать порог этого магазина!
— А я считал ужасок провидицами. А вы, оказывается, мало чего знаете, — уколол я на прощанье.
Потом подчеркнуто неторопливо открыл дверь, заставив застонать петли, и, довольный, вышел на улицу.
Подставив лицо солнечным лучам, я прислушивался к звукам внутри магазина. Невнятно ругаясь себе под нос, ужаска возилась с замком входной двери. Вскоре лязгнул засов.
Великолепно! Бурный прогресс! Я всего пару дней в Книгороде, а мне уже дали от ворот поворот в двух магазинах!
Буквенная лаборатория Фистомефеля Смайка
«Семьдесят семь, семьдесят восемь…» К счастью, я хорошо разбираюсь в устаревших вычурных цифрах, которыми пользовались букваримики, иначе не смог бы разгадать номера домов.
Переулок Черного Человека оказался древнейшей улицей Книгорода. Здесь дома были такими старыми и обветшалыми, что до половины вросли в землю, и крыши у них скособочились точно сдвинутые набекрень шляпы их владельцев. На развалинах рос чертополох, а кровли покрывал ковер травы, в котором гнездились птицы. Ветхие домишки так накренились вперед, что противоположные строения почти соприкасались коньками крыш.
Да, дряхлые руины словно бы теснее придвигались друг к другу, чтобы, посовещавшись, вынести приговор незваному гостю — то есть мне. Хотя был уже поддень и солнце стояло высоко, в узком переулке царил полумрак, и я никак не мог отделаться от ощущения, что дома вокруг части единого здания, в которое я прокрался как вор. Кроме гудения насекомых и мяукания кошек — ни звука. Тут и там сквозь брусчатку мостовой проросли сорняки, а иногда я видел, как через дорогу шмыгают поджарые крысы. Неужели здесь хоть кто-то живет? Неудивительно, что нормальные туристы сюда не забредают. Мне казалось, что, перешагнув невидимый порог, я попал в другое время, на столетия или даже тысячелетия вспять, в потерянную эпоху, где бал правит запустение.
«Сто двадцать семь, сто двадцать восемь…» Меня знобило, мне невольно вспомнилась глава из книги Дождесвета, в которой псович рассказывал про мрачную историю этой местностии про легенду о Черном Человеке из Книгорода. Много веков назад здесь жили букваримики, сыгравшие значительную роль в истории города. Букваримия была особой книгородской разновидностью алхимии. Ее адапты были отчасти учеными, отчасти врачами, отчасти шарлатанами, отчасти антикварами и основали собственную гильдию. Искусство книгопечатания, антикварное дело, химия, биология, физика и литература смешались с заклинательной магией, наукой о прорицаниях и толковании звезд и прочей абракадаброй в погибельное варево, и рассказы о нем заполняли целые библиотеки произведениями в жанре хоррор.
