Тэд Уильямс - Игра теней
Шасо сжал руку Бриони повыше локтя и вытащил девушку из толпы, увлекая в темный переулок, такой узкий, что верхние этажи домов почти упирались друг в друга. До Бриони доносился запах сырой и копченой рыбы, аромат свежего хлеба приятно щекотал ноздри. Пустой желудок болезненно сжался, но Шасо тащил ее вперед по булыжной мостовой, освещенной лишь огнями кухонных очагов за распахнутыми дверями. Голод и усталость затуманили сознание девушки, долетавшие до ее слуха голоса горожан казались голосами призраков. Большинства слов она не понимала — то ли из-за сильного акцента, то ли потому, что люди изъяснялись на незнакомом языке.
Вне всякого сомнения, они оказались в одном из беднейших городских кварталов. Ни одно из окон не было застеклено или хотя бы занавешено, обшарпанные двери кое-как болтались на ржавых петлях. Бриони с содроганием подумала, что нынешней ночью придется спать на грязной соломе, где водятся омерзительные насекомые. Но ведь у них еще осталось немного денег, а ей вовсе не хочется завтракать остатками хлеба и сыра. Надо упросить Шасо купить горячей еды, миску супа или кусок жареного мяса, если только в этом городишке найдется относительно чистая лавка мясника. А если Шасо не удастся уговорить, придется ему приказать.
— Постарайтесь не шуметь! — отрывисто бросил старик, повернувшись к принцессе.
Со всех сторон их окружал глухой мрак, чуть-чуть разбавленный рассеянным светом луны. Бриони не сразу поняла, что они остановились у высокой каменной стены. Шасо замер, прислушиваясь. Бриони последовала его примеру, однако не различала ничего, кроме собственного дыхания и бесконечного шелеста дождя. Потом старый воин сделал шаг вперед и, к немалому удивлению Бриони, постучал. Судя по глухому звуку, в стене была деревянная дверь. Принцесса понятия не имела, каким образом ее спутник сумел разглядеть это в полной темноте. И откуда он знал о существовании этой двери? Ведь он впервые в этом городе, как и сама Бриони.
Ответом на стук была лишь тишина. Шасо снова постучал, на этот раз громче. Через несколько мгновений за дверью раздался мужской голос, и спутник Бриони произнес несколько слов на неизвестном ей языке. Дверь со скрипом распахнулась, на булыжную мостовую упал отблеск света.
На пороге стоял человек в странном мешковатом одеянии. Шасо посторонился, и незнакомец с поклоном пропустил принцессу внутрь. Поначалу Бриони решила, что перед ней священнослужитель-мантисс — именно об этом свидетельствовало длинное одеяние. Но когда незнакомец поднял голову, она увидела обрамленное бородой молодое лицо, такое же темное, как и лицо Шасо.
— Добро пожаловать, дорогая гостья, — произнес незнакомец. — Всякий, кто является другом лорда Шасо, будет с почестями принят в доме Эффира дан-Мозана.
Они пересекли внутренний двор — в темноте Бриони с трудом разглядела, что в центре возвышается облетевшее дерево, — и по крытому коридору прошли в дом, невысокий, но довольно просторный. Бриони сразу окружил целый выводок женщин. Они что-то ласково приговаривали, но принцесса смогла разобрать лишь несколько слов на родном языке. От обитательниц дома приятно пахло фиалками, розовой водой и еще какими-то незнакомыми Бриони ароматами. Оказавшись в тепле, под крепкой крышей, принцесса на мгновение почувствовала себя совершенно счастливой. Однако в следующее мгновение женщины, по-прежнему что-то бормоча, взяли ее за руки и увлекли в боковой коридор. Бриони бросила на Шасо растерянный и тревожный взгляд, но он был так занят разговором с бородатым молодым человеком, что лишь успокаивающе махнул рукой. И в этот вечер принцесса больше не видела ни Шасо, ни какого-либо другого мужчины.
Среди женщин были и старые, и совсем юные, однако все они относились к той же темнокожей южной расе, что и человек, впустивший пришельцев в дом. Оживленно щебеча, женщины провели Бриони — точнее говоря, доставили под конвоем — в богато обставленную комнату, освещенную множеством свечей. Здесь было так тепло, что в воздухе висел пар. Бриони глазам своим не верила, она никак не ожидала встретить воистину дворцовую роскошь в беднейшем квартале рыбачьего городка. Великолепие обстановки поразило ее, и она не сразу поняла, что женщины пытаются ее раздеть. Спохватившись, Бриони уже готова была ответить на посягательства парой хороших кулачных ударов (детство, проведенное в обществе двух задиристых братьев, выучило ее искусству кулачного боя). Но тут вперед выступила маленькая хрупкая женщина и умоляюще простерла к гостье руки.
— Прошу, скажи нам, как твое имя! — проговорила она.
Бриони в изумлении уставилась на женщину. Та была изящно сложена и, несомненно, некогда очень хороша собой. Однако, несмотря на черные как смоль, блестящие волосы, она была так стара, что не годилась Бриони не только в матери, но и в бабушки.
— Меня зовут Бриони, — сообщила принцесса и тут же вспомнила, что ей следует скрывать свое настоящее имя. Слишком поздно.
«И зачем Шасо оставил меня на попечении этих женщин, словно я багаж, который надо распаковать!» — с горечью подумала она.
В окружении такой воркующей голубиной стаи немудрено утратить бдительность.
— О Бриони-зисайя, ты замерзла и устала, — продолжала маленькая женщина. — Позволь нам позаботиться о тебе, ведь ты наша гостья. И ты не можешь приступить к трапезе в хада, пока не примешь ванну.
— Ванну?
Бриони внезапно поняла: огромное прямоугольное углубление в центре комнаты, о назначении которого она не догадалась, это ванна! Размерами она значительно превосходила исполинскую кровать принцессы в королевской резиденции.
— Прямо здесь? — глупо уточнила девушка.
Женщина почувствовала, что сопротивление гостьи сломлено, и стащила с нее насквозь промокшую одежду. При виде бледной, покрытой пупырышками кожи Бриони она вновь оживленно заворковала, и в голосе ее послышались недоумение и жалость, а не восхищение. Бриони подвели к краю ванны, куда надо было спускаться по ступенькам. Удивление принцессы возросло, когда она увидела, что некоторые женщины тоже разоблачились и явно собираются купаться вместе с ней. Только теперь она поняла, до чего же эта ванна велика.
Опустившись в горячую воду, Бриони поначалу едва не потеряла сознание, а потом так разомлела, что ее начало клонить в сон. Женщины, хихикая и переговариваясь, принялись намыливать и тереть ее. Если бы принцессу мыли Роза и Мойна — фрейлины, служившие ей много лет, — она сочла бы такое обращение бесцеремонным, но тут ей оставалось лишь подчиниться. Ее обволакивало благодатное тепло, в воздухе носился аромат цветочных масел, и Бриони казалось, что она покачивается на легком летнем облаке.
