Алекс Орлов - Золотой воин
Тетка сощурила на Питера маленькие глазки и покачала головой:
– Ну чисто биндюги дорожные, последнее у бедной старушки отымают. Ладно уж, давай свои медяшки, уговорил.
Питер отдал деньги, забрал четыре лепешки и едва сдержался, чтобы не вцепиться в них зубами тотчас.
– Порядок, – негромко сказал Крафт. – Теперь правь к водяной лавке.
Питер прошел вдоль разомлевших на жаре торговцев и остановился напротив навеса, где торговали горячим чаем, а также водой в кувшинах, кожаных мешках и в розлив.
Заметив покупателей, худощавый усатый мужчина поднялся со скрипучего табурета и, строго посмотрев на оборванцев, спросил:
– Надо чего или поглазеть просто?
– Воды надо, – сказал Питер, снова забирая на себя инициативу.
– Сколько?
– Вон тот мешок, с залысиной.
Питер прекрасно знал, что чем лучше выглядел кожаный мешок, тем больше за него брали денег.
– Восемь кадастров за полмеры воды.
– Даю два кадастра, потому что в этом мешке не наберется и полутора четвертей, – сказал Питер, сразу протягивая деньги. Он был хорошим учеником своего дяди, известного на севере купца, и умел на глаз определять объем воды, вес крупы в мешке или длину ткани в штуке. Питер учился быть пройдошливым купцом, а для этого требовалось иметь наметанный глаз и не полагаться на заверения торговых партнеров.
Усатый недовольно засопел, почесал себя пониже живота и, смахнув с ладони Питера деньги, подал ему заказанный мешок.
– …прямо хоть беги с этого города, – услышал он жалобу какой-то торговки. – Ночью такой грохот стоял, что стекла с черепицей сыпались.
– Ой, я сама так перепугалась, что даже чай на стол пролила, – подхватила другая. – А чего там было?
– Сказывают, сила неведомая лодки с пристани уносила – да с треском, да с огнем!
– А куда ж уносила-то?
– Про то никто не знает. Сказано же – неведомая сила.
– Ой, страшно как, прямо хоть беги!
– А куда бежать? За городом душегубцы, муку и масло только баркасами возят – дороги непроезжие…
Питер отдал мешок Крафту и пошел к выходу с площади, но вдруг среди однообразного размеренного шума полуденной улицы раздалось несколько громких возгласов, а затем послышался торопливый звон шпор.
Крафт с Питером замедлили шаг и переглянулись – похоже, их опасения подтверждались.
21
Иоган фон Крисп проснулся от режущего слух звука, который раз за разом повторялся совсем рядом – над самой его головой. Фон Крисп приоткрыл глаза, но это не дало никакого результата – то, что он видел, ничего ему не напоминало.
– Ш… Што это?.. Ш-што это такое? – прохрипел фон Крисп и, потянув носом, почувствовал запах куриного помета.
– Я… где?
Он попытался перевернуться на спину, но с первого раза ему этот не удалось. А затем над его головой снова прозвенел это мучительный звук – не устоявшийся голос молодого петушка, который снова начал свои тренировки.
– Ах ты, каналья!
Фон Крисп, не глядя, сшиб птицу с насеста, закричавший петух тотчас переполошил в курятнике всех кур. Они забегали, забили крыльями – теперь фон Крисп точно знал, где он.
– Я в курятнике, – произнес он, с трудом садясь на загаженной соломе. – А… как я здесь ок… оказался?
Звук собственного голоса заставил вибрировать череп, и это вызвало боль. Ощущение было такое, будто кто-то бил по голове, а она отзывалась точно колокол.
– О-о… – простонал фон Крисп, прикладывая кулак к голове. – Это невозможно… Помогите кто-нибудь…
Приоткрыв глаза, он обнаружил свою шляпу и, сориентировавшись, пополз на четвереньках к выходу.
Фон Крисп чувствовал себя так скверно, что несколько шагов из курятника до свежего воздуха показались ему долгой извилистой дорогой. Наконец он вывалился в небольшой внутренний дворик, где сумел немного перевести дух.
Теперь он точно знал, что у него похмелье, а стало быть, вчера он сильно напился. Не открывая глаз, фон Крисп начал себя ощупывать – меч на месте, хорошо. Кинжал – тоже. Сапоги загажены куриным пометом, но тоже оба на месте. Надо было что-то предпринять, но о том, чтобы подняться на ноги, не могло быть и речи.
– Поттер… – позвал фон Крисп, но никто не отозвался. – Поттер! – позвал он громче, и приступ боли заставил его сжать кулаками виски.
– Я здесь, ваше превосходительство, – осторожно произнес слуга, выглядывая из-за забора.
– Где ты ходишь? Неси скорее вина, – потребовал фон Крисп, поудобнее устраиваясь у стены курятника.
– Нет вина, ваше превосходительство.
– Как нет? Сам выпил, подлец?
– Никак нет, ваше превосходительство. Вы его еще на прошлой неделе выпили.
– Ну так пойди в лавку, да поскорее, ты разве не видишь, в каком я состоянии?
Фон Крисп схватился за голову и начал раскачиваться.
– Немедленно неси вина!
– Денег нет, ваше благородие.
– Куда же они подевались?
– Вы, ваше благородие, их проиграть изволили, – развел руками слуга и вздохнул.
– А разве я играл? – искренне удивился фон Крисп.
– Целую неделю, ваше благородие. Вас в заведении Петерсона все знают, вы там уже всем должны.
– Да?
Фон Крисп попытался вспомнить хоть что-то. Похоже, он опять сорвался и снова начал играть, а этого ему делать было никак нельзя. Игра в кости не раз доводила его до отчаянного положения, и он зарекся брать их в руки, но, видимо, сорвался.
– Ты… вот что, Поттер… Поди в лавку и сменяй вина на что-нибудь…
– Да на что же, ваше благородие? Вы за эту неделю все ценное из дому вынесли.
– И лошадь? – попытался угадать фон Крисп.
– Лошади у вас не было.
– Так вот же – куры. Поди и сменяй на кур!
– Это не наши куры, ваше благородие, – со страдальческим выражением лица начал объяснять слуга.
– Как не наши?
– Не наши. И курятник не наш, и дворик этот, где вы лежите, тоже нашего соседа.
Фон Крисп обвел дворик мутным взглядом.
– Выходит, я в гостях… М-да. Тогда вот что…
Фон Крисп посмотрел на свой камзол и, помедлив, оторвал серебряную пуговицу. Еще немного поколебавшись, оторвал все пять и бросил через забор.
– Неси вина, и знать ничего не хочу.
Слуга собрал пуговицы и убежал, а фон Крисп впал в забытье. Временами он возвращался к пугающей реальности и пытался вспомнить – кому из заведения Петерсона, где собрались жулики и игроки, он задолжал деньги. Но это было нелегко. Вернее – невозможно.
Чуть больше недели назад мэр Исфагана лично выдал ему два дуката и десять рилли жалованья, поскольку фон Крисп исполнял роль начальника городской стражи, на кою должность его приняли после того, как сбежал прежний. Тураны уже подходили к городу, когда их опередил курьер с сообщением о примирении императора и Хиввы, иначе бы и здесь уже были руины. Мэр лично выходил навстречу многотысячной армии убийц, чтобы продемонстрировать охранный документ.
