Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – оверлорд
– Ты стал часто употреблять «Ваше Величество». Явно не к добру…
Я ощутил мурашки на коже, что-то меня видят насквозь, а я был уверен, что я такой загадочный, непознанный и таинственный, что хоть в маске ходи.
– Но вы ведь Величество? – спросил я. – А я всего лишь пфальцграф.
Он спросил тут же:
– Что, титул маловат?
– Да что мне титулы, – отмахнулся я. – К тому же это не титул, а должность. Причем такая должность, которую никто в Армландии не признал.
Он молчал, смотрел пытливо, стараясь прочесть мои тайные мысли. Лицо его на глазах постарело, во взгляде проступила сильнейшая усталость.
– Так и не признали?
– А вы разве ожидали? – ответил я вопросом на вопрос.
Он развел руками.
– Король тоже человек, сэр Ричард. И тоже иногда бывает слаб и потому надеется на чудо. Вот, мол, приедет молодой и сильный рыцарь, отважный и чистый, а с ним сразу все переменится.
– Не переменилось, – ответил я честно. – К вам настроены враждебно. Не как к человеку, а как к некой силе, что грозит уничтожить их независимость. Могу утешить разве тем, что к королю Гиллеберду относятся не лучше. Даже хуже… Правда, лишь потому, что от вас отделены болотами, а от Гиллеберда – крохотной речушкой, ее куры переходят вброд. Гиллеберд опаснее. Это все-таки утешительно, Ваше Величество.
Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Глаза остались настороженными, а посматривает с тем же ожиданием подвоха.
– Да, – проговорил он неохотно, – я понимаю, один человек, как бы ни был успешен в бою, переменить взгляды, вкусы и мнения множества лордов просто не в состоянии. К сожалению, бывают случаи, когда мечи бессильны.
– Почему к сожалению? – спросил я. – К счастью, Ваше Величество.
Он посмотрел строго, но уловил мысль, кивнул.
– Да, – сказал он вынужденно, -иначе весь мир уже завоевала бы какая-нибудь умная и энергичная сволочь. Но умы так легко не завоевать… И каково положение дел в Армландии на сегодня?
Я посмотрел ему в глаза.
– Ваше Величество, с благородным сэром Киллпатриком ничего не случилось?
Он ответил медленно:
– Здравствует. Сейчас он далеко от столицы, но вообще-то я на него опираюсь, как и на сэра Уильяма.
– Тогда не надо делать вид, – сказал я, – что ничего не знаете. Я послал его сообщить, что мне лорды Армландии предложили титул гроссграфа. А вообще-то они готовились объявить Армландию независимым государством. В этом их усиленно поддерживает Гиллеберд… понятно, рассчитывая резко увеличить свое влияние, а затем присоединить к своему королевству Турнедо. Возможно, даже без вооруженной борьбы.
Он помолчал, затем его рука, действуя словно независимо от остального тела, дернула за шнур. Появился тот же неприметный человек, Барбаросса сказал устало:
– Пригласи ко мне сэра Уильяма и святого отца Феофана.
Глава 9
Слуга внес кувшин с вином и серебряные кубки. Барбаросса мрачно помалкивал, я старался сидеть спокойно и С достойным видом. Кто суетится – тот нервничает, так что надо выказывать уверенность полнейшую, да, полнейшую, тогда мое чувство уверенности в своей правоте передастся, да, передастся. Беда только, что в этом грубом мире я не загрубел, а вроде бы даже, стыдно признаться, заинтеллигентнел, что ли. Тут уж не скажешь, что в лесу что-то крупное сдохло. Тут бери масштабнее: к глобальному потеплению, наверно.
Дверь распахнулась, вошли сэр Уильям и отец Феофан. Сэр Уильям – седой и статный, все еще с печатью лучшего турнирного бойца былых времен, отец Феофан – внимательноглазый, тихий и углубленный в свои нелегкие беседы с Господом.
Барбаросса небрежным взмахом указал на стулья за столом. Маршалл и отец Феофан поприветствовали меня сдержанно, любезно, в присутствии короля радоваться можно только наличию короля, сели напротив, словно у нас на повестке дня трудные переговоры по разоружению. Или статусе непризнанных республик.
Сэр Уильям внимательно посмотрел на Барбароссу, на меня, снова на Барбароссу.
– Снова проблемы с сэром Ричардом? – спросил он любезно. -А ведь у вас был шанс все проблемы решить разом.
Отец Феофан обронил равнодушно:
– Помост с виселицей нетрудно и восстановить. Лица их оставались серьезными, даже я не мог уловить, стараются развеселить короля или говорят серьезно. Барбаросса сдвинул брови, вид грозный, шутить не намерен, сказал резко:
– Серьезные новости из Армландии. Сэр Уильям потер ладони:
– Наконец-то!
– Не радуйтесь, – сказал Барбаросса раздраженно. – Сепаратисты приготовились отделиться. А сэр Ричард, похоже, им потакает.
– Ну да, – сказал я обидчиво, – я должен был красиво сложить голову, угождая вашим имперским амбициям, да?.. А как же насчет волеизъявления народа? А если свободолюбивый народ не изволит жить под гнетом?
Сэр Уильям быстро взглянул на потемневшее лицо Барбароссы, сказал просительно:
– Сэр Ричард, вы шутите, что значит – не все ужасно, но все-таки держитесь серьезнее. Я догадываюсь, проблем много.
– Больше, чем предполагаете, – согласился я. – Однако все они, как думаю, решаемы. В смысле, девяносто из ста решатся сами, а за оставшиеся десять и браться не стоит.
Барбаросса буркнул:
– Сэр Ричард… расскажите о положении в Армландии. Сэр Уильям и отец Феофан бывали там, представляют, с чем придется столкнуться.
– Надеюсь, – ответил я, – нам не придется сталкиваться с оружием в руках. Хочу предупредить сразу, Армландия переполнена оружием и теми людьми, что умеют его держать в руках. То ли железные руды там на поверхности, то ли кузнецы и оружейники свое дело знают лучше своих собратьев в других регионах, но народ хорошо вооружен и настроен решительно. Мне предложили титул гроссграфа!
Маршалл и отец Феофан молчали, ошеломленные и не знающие, что сказать. Барбаросса после паузы проронил с подозрением в голосе:
– На каких условиях?
– На условиях отделения от владений Вашего Величества, – ответил я честно, уточнил на всякий случай: – Они имеют в виду королевство Фоссано.
Я нарочито сделал паузу, все трое сразу насторожились, подобрались, словно гончие псы при виде зайца. Барбаросса снова заговорил первым:
– И что вы ответили? Хотя, конечно, представляю…
– Ваше Величество, – спросил я, – а что можно было ответить? Вы представляете верно, ведь вы мудрый король, а не какая-нибудь шелупень! Скажи я, что не согласен, тут же выбрали бы другого гроссграфа! Из своих. И так чудно, что предложили этот титул мне. Правда, объяснение есть, но такое обидное, что даже губами шевелить не хочется.
