Александра Лисина - Некромант поневоле. Часть 1
Человек-легенда… уникальный целитель с изумительным, редчайшим по силе даром… «светлый», конечно же… но именно его, наряду с мастером Твишопом, худо-бедно уважал. Такой маг был достоин искреннего восхищения. Хотя бы за то, что даже при таком почтенном возрасте он сохранил ясность ума. И за то, что в том процессе, по результатам которого преданных мне мэтров лишили дара, титула и силы, он один-единственный не постеснялся поддержать моего учителя и сохранить им хотя бы жизни.
— Добрый вечер, мастер Гриндер, — уважительно поприветствовал я мага. — Прошу прощения. Я не заметил, как вы вошли.
— Продолжайте, — сухо велел «светлый», указав на труп.
Я послушно отвернулся и, вскрыв стенку желудка, из которого на покрытый кровью стол вылилось немалое количество темно-коричневой, почти черной жижи, развел руками.
— Я же говорил…
Чтобы окончательно уважить строгого старика, я расширил разрез, добравшись до пищевода, вывернул наружу его покрытые такими же взбухшими, как вены на руках у мастера, сосудами. Очистил их от сгустков уже свернувшейся крови и негромко добавил:
— Я был прав, мастер — это именно кровотечение.[10]
— Неплохо, — скупо бросил от двери «светлый» и окинул меня с ног до головы внимательным взглядом. — Кто такой? Почему я вас впервые вижу?
— Первый курс, мастер Ворг. Это мой первый учебный день в Академии.
— Для первого курса вы слишком смышленый… имя? Род?
— Невзун, — улыбнулся я. — Вы вероятно, слышали о моем отце…
— Ах, вот оно что… — внезапно сощурился мастер. — Конечно. Теперь понятно, откуда у вас столь ровное отношение к трупам. Но мне нравится такой подход. Будем считать, что отработку я принял.
— Я могу идти? — удивился я, откладывая в сторону нож.
— Да. И заберите с собой… этих… — пренебрежительно указал он подбородком на стоящих у стеночки мальчишек. — В прежние времена мэтры уже до поступления знали, как отличить утопленника от удавленника. И не падали в обмороки при виде чьего-то распоротого живота. А нынче… тьфу да и только. Нет больше тех мэтров, которым я готов с уважением пожать руку. Но ваш отец был из таких. Один из последних. А скоро вообще никого не останется, если наше руководство не предпримет серьезных мер.
— Не могу с вами не согласиться, — кивнул я, деловито отмывая руки в ведре. — Но, насколько я заметил, определенные меры все же предпринимаются.
— Да разве это меры? — поморщился мастер и устало привалился к стене. — Вот вас, к примеру, сразу видно, что воспитывал настоящий некромант — вы дерзкий, нахрапистый, не боитесь запачкаться и продолжите отстаивать свое мнение даже тогда, когда все остальные будут против.
Я потупился.
— Отец вырастил вас упрямым и своенравным…
Интересно, откуда он узнал о моих подвигах?
— У ректора я спросил, — усмехнулся вдруг маг. — А еще у вас на лице все написано, молодой человек. Не умеете мысли скрывать. Совершенно.
Ну, это вы так думаете, мастер.
— Ладно, Невзун, проваливайте, — так же неожиданно улыбнулся мастер Ворг, показав редкие желтоватые зубы, а потом закашлялся. — Устал я сегодня… нет больше ни сил, ни времени. Даже на этих необразованных оболтусов. Поэтому приберите тут и тащите недоумков на улицу. Пусть проветрятся, пока не заблевали все вокруг.
Я нахмурился, уловив в голосе старого мага нескрываемое презрение, которое мне очень не понравилось, но он уже отвернулся и медленно поплелся прочь, шаркая ногами и бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Старый он уже все-таки… столько даже чародеи не живут. А он еще как-то скрипит, борется, упрямо барахтается… совсем как Нич в свое время. Так что, наверное, некоторое самодурство ему простить можно. И даже раздражение при виде приходящих в себя «темных» вполне объяснимо. Но если их ничему не учить, они никогда не станут теми, кем могли бы. Если все время отворачиваться, мешая им совершенствоваться, то и новой «темной» Гильдии никогда не будет.
Хотя, может, он уже стал настолько стар, что просто не верит в лучшее?
Закончив с помывкой и стянув с себя испачканный фартук, я оглядел учебную комнату и поджал губы: уборка тут предстояла серьезная… давно не мытый пол, алые брызги на стенах, истерзанный труп на столе, вяло ворочающиеся адепты под ногами… интересно, заметит кто-нибудь, если я использую кое-что из старого арсенала? И не обидится ли старый мастер, если я чуть-чуть почищу ему вентиляцию? Впрочем, демоны с ним. Он не давал подробных указаний, а значит, моя фантазия почти ничем не ограничена… в пределах разумного, конечно. Так что плевать на все — уберусь с помощью бытовых заклинаний. А то там весь ужин пожрут, пока я занимаюсь всякими глупостями.
Поплевав на ладони, я решительно взялся за неприятное дело и едва не упустил момент, когда возле открытой двери бесшумно промелькнула уродливая тень. Убедившись, что старый коршун не потерял хватки и, несмотря ни на что, оставил поблизости наблюдателя, я усмехнулся и уже спокойно продолжил работу. Будучи полностью уверенным в том, что «светлый» магистр все-таки не изменил своим давним привычкам и до сих пор не оставлял учеников без пристального внимания.
Но разве меня это когда-нибудь останавливало?
Глава 6
Обидно, когда срывается тщательно продуманный план. Но только дурак не использует это обстоятельство в своих целях.
Гираш.— Стой. Дальше мы сами, — буркнул Верен, остановившись перед входом в учебный корпус. — Дотащим как-нибудь.
Я пожал плечами и послушно выпустил из рук все еще не пришедшего в себя Молчуна. Тот с тихим шорохом осел на крылечке и даже не дрогнул, когда Петер подхватил его под мышки и поволок к телепортационной арке. Пошатывающийся Шарк, которого Грош придерживал за плечи, уже достаточно пришел в себя, поэтому дополнительной помощи не требовал. Однако мутный взгляд и избыточная бледность кожи все еще делали его похожим на несвежего упыря.
Эх, и это — будущие мэтры… интересно, чему их учили целый год, если после первого же вскрытия они вышли из строя? Надо будет еще раз глянуть на расписание и поспрашивать, чем они занимались на занятиях, если так бурно отреагировали на самый обычный труп. Не цветочки же целый год сажали? Не лютики нюхали? В мое время вскрытия проводились чуть ли в первого дня и не по одному за день. Мы уже на первом году обучения прекрасно знали, как выглядят развороченные клинком кишки, и не закатывали глаза при виде покрытого магическими ожогами человеческого тела. А эти… как с неба свалились. Лягушками и крысами они, видите ли, занимались. Но даже если и так — после первой же собственноручно убиенной крысы или препарированной лягушки с разрушенным спинным мозгом, на которой в обязательном порядке изучают, как работает живое сердце, чувствительность к некоторым сценам теряется напрочь. Не могли же этим детям столько времени преподавать одну только теорию и СОВСЕМ не подпускать к мертвецам? Или же… все-таки могли?
