Ник Перумов - Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 2
Мегана чувствовала пришедшие в движение силы, напиравшие откуда-то из-за пределов Эвиала, и догадывалась, что, быть может, это работа сгинувшего воина в чёрном и алом. Могущественные заклятья, нацеленные на Спасителя, могущественные… и бесполезные.
Такую пустоту не заполнишь. Тем более что это не просто пустота. И даже не тупо ненасытная утроба обычного хищника.
Тем не менее удар в спину заставил Спасителя пошатнуться, а скорбное лицо потемнело. На миг промелькнуло выражение лёгкой досады, ещё одно отстраняющее движение посохом – и в этот миг Мегана прыгнула.
Одновременно с порывом ветра, бросившего прямо ей в руки горящую сосновую ветку. Обычную ветку из обычного эвиальского леса, сейчас погибавшего в разожжённом иномировыми силами пламени. Время почти остановилось, волшебница успела ощутить аромат смолы и хвоинок, разглядеть чуть слезящийся излом, заметить даже крошечную гусеницу, невесть как угодившую на обречённую ветвь; трепещущее, срывающееся пламя обволокло ладонь чародейки, но не обожгло – та ощутила лишь приятное тепло, словно сам Эвиал, как мог, пытался её поддержать.
И этой пылающей веткой она что было сил хлестнула по глазам ту сущность, что сейчас поворачивалась к ней. Не «человека», не «Спасителя» – безымянную и жуткую Сущность, неведомым капризом вселенских сил заполучившую несказанную, не полагающуюся ей мощь.
Иглы и искры так и посыпались в разные стороны. По-прежнему безмолвный, словно немой, Спаситель дёрнулся и отступил на шаг, выпустил посох, пытаясь оторвать от себя взбешённую чародейку. А Мегана, чувствуя под руками плоть, с яростью вонзила клыки противнику в шею.
Пришёл в себя Анэто и, несмотря на льющуюся из носа кровь, тоже кинулся в схватку. Мелькнул короткий кинжал, вокруг лезвия плясали белые огоньки, словно снежинки. Маг забыл сейчас обо всём, он видел лишь открытый бок врага и знал, что лезвие должно найти цель.
В спины им дохнуло тёплым, словно неслышно подступил исполинский конь, дружелюбно фыркнул; ветка по-прежнему горела в руке Меганы, а та, забыв обо всём, хлестала и хлестала ею, куда придётся, не разжимая челюстей. Языка коснулась холодная, словно у змеи, кровь, волной накатила дурнота; но все четыре клыка новообращённой полувампирши лишь впились ещё глубже.
Спаситель наконец оторвал от себя волшебницу – хитон на плече разодран, из четырёх аккуратных проколов на шее течёт нечеловечески яркая кровь, больше похожая на краску. Лицо оставалось почти спокойным, только уголки губ опустились да хищно сощурились глаза. Кинжал Анэто он отбил мягким, неразличимым движением, от удара в спину маг увернулся каким-то чудом – а то бы лететь ему с золотой лестницы вниз, вслед за воином в чёрных доспехах.
…Они помогли друг другу подняться, Анэто и Мегана, дрожащие, едва удерживаясь на ногах. Казалось, все чувства исчезли, осталась одна лишь боль. Маг лишился кинжала, платье на боках Меганы разорвалось, на лопнувшей, покрасневшей, как от ожога, коже отпечатались ладони Спасителя. А он всё никак не спешил обойти двух отчаянно цепляющихся друг за друга людей, всё чего-то ждал, медлил, как будто Ему отчего-то никак невозможно было оставить их за спиной или сбросить в бездну одним мановением посоха, как он уже поступил с первым противником.
А в руке Меганы так и осталась гореть сосновая ветка, гореть ровным и чистым огнём, пламенем самой природы, порождающей и сжигающей, одинаково доброй ко всем своим детям.
– Что… делать… Мег? – прохрипел Анэто. Маг лихорадочно перебирал в памяти подходящие заклятья – и ничего не мог найти.
Вместо ответа чародейка провела пальцами по обнажившемуся боку – подушечки окрасились алым. Тяжёлая капля сорвалась с длинного и по-вампирьи острого ноготка, полетела вниз, коснулась золотой ступени… и сияние погасло, по гладкой, сверкающей поверхности стремительно расползалось тёмное пятно.
Спаситель бросил быстрый взгляд вниз. И – подхватив посох наперевес, угрожающе надвинулся на мага и волшебницу.
– Заклятья его не остановят… – прошептал Анэто.
– Да. Но я знаю, что остановит, – отозвалась Мегана. – Держи меня. Обними крепче. Ещё крепче! Ещё!
– Мы отрекаемся от тебя, – бросила она в лицо врагу. – Возьми наши жизни, изорви в клочья наши души, но Эвиала тебе не видать. За нами придут другие. Те, кто хочет жить, а не каяться, любить, а не подсчитывать грехи, дышать полной грудью, а не готовиться всю жизнь к твоему «справедливому суду». Думаешь, мы не понимаем, почему ты так возишься тут с нами? Тебе недостаточно просто убить нас. Ты сделал бы это легко. Тебе надо нас раздавить, поразить ужасом, чтобы мы содрогнулись от ожидающей нас участи, да? Ну, признайся, мы ведь уже никому не успеем рассказать…
Спаситель оказался совсем рядом, посох нацелился Мегане в сердце. Чародейка со змеиной ловкостью увернулась, Анэто ответил ледяной стрелой, разбившейся о грудь Спасителя, так, что тот слегка пошатнулся и отступил на полшага. Лишь на полшага, но Мегане хватило, чтобы вновь повиснуть у него на плечах, рвя, кусая и терзая ему шею.
И вновь её отбросили; на сей раз Анэто в последний момент поймал волшебницу на самом краю золотой лестницы.
– Кажется, ребро… – простонала Мегана. Дышала она тяжело, с хрипом. – Больно как…
– Держись, Мег, держись. – Анэто подхватил её под мышки, отступил на две ступени. Спаситель надвигался медленно и неотвратимо, словно сама смерть.
Бессмысленные слова любимого. Что значит «держаться»? Чем, как, за что?
– Друг за друга, – словно услыхал её Анэто. Маг был очень бледен, но кровь по лицу больше не струилась. Мегана ощутила, как чародей собирает силы, плетёт какое-то заклинание, – и уже знала, что это бесполезно.
Пустота вберёт в себя всё. И останется пустотой. Это не банальная яма, которую можно заполнить.
Чёрные пятна, оставшиеся от капель её крови на золотых ступенях.
Магия крови, сила жертвоприношения, чего всегда избегали маги как Ордоса, так и Волшебного Двора и чем не брезговали инквизиторы – знали кошки, чьё мясо съели.
– Ан… не стоит… – взглянула ему в глаза. Как же не хочется уходить… и как хочется верить, что там, за неведомым порогом, они вновь встретятся.
…Он таки ударил, неисправимый упрямец, и вновь Спаситель лишь покачнулся. Жёлтое пламя в его глазах сделалось чуть ярче, он наступал, чуть ли не грудью отталкивая их вниз, словно норовя насладиться их беспомощностью и отчаянием, словно ему было так важно увидеть их сломленными, понявшими, что они – никто и ничто, прах, бессильный что-либо изменить.
…И вновь они прижимались друг к другу, шаг за шагом отступая, глядя в нечеловеческие глаза прикинувшейся человеком силы, шатающиеся, израненные, в изорванной, местами прожжённой одежде. Клыки Меганы втянулись, вампирство, оказывается, тоже требовало сил, а холодная кровь Спасителя – одна видимость – не могла напитать.
