"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Блэйлок Джеймс
С тех пор как волшебник Майлз с помощью аксолотлей приготовил лечебную смесь, прошло пять дней, и сейчас Профессор чувствовал себя превосходно, “в уме и здравии”, как он любил выражаться, похлопывая себя по груди. После того как царапины его зажили, на тарелке оставалось еще немного смеси, и путешественники тщательно соскребли ее и переложили в маленькую баночку, на случай новых ранений.
Прошлым утром они миновали Стутон-На-Реке, или, вернее, то, что от него осталось. Очевидно, все дома в городе были разрушены. И если судить по домам, которые были расположены на берегу, гоблины зря времени не теряли – они превратили здания в кучи досок и камня, и даже дымовые трубы были разобраны на кирпичики. И над всем этим висела полнейшая тишина, такая, что никто из путешественников не пожелал нарушить это безмолвие, словно окутанное страхом. И пока они не миновали развалины Малого Стутона и Стутонскую Топь, не было слышно ни криков птиц, ни кваканья лягушек – вообще ничего.
Профессор запыхтел своей трубкой с усердием кузнеца, раздувающего огонь в своей кузнице, и в это время они проплывали мимо обширного болота, покрытого зарослями лилий. Старик Вурцл, который неплохо знал эту топь, указал на то место, где он впервые увидел мачты таинственного галеона, а двумя милями ниже – место в тростниках, где вместе с Флейта-носом они нашли обломок мачты, оружие эльфов и удивительные драгоценные камни. Дули рвался сойти на берег и побродить по мелководью в поисках каких-нибудь еще не найденных сокровищ, но Профессор напомнил ему, что с тех пор прошло уже пять лет и если тут и были драгоценные камни, то их давно унесло в море.
Вспомнив о галеоне, путешественники принялись дискутировать на тему о том, каким образом кто-то, пусть даже эльфы, смогли на своем удивительном корабле проплыть так далеко по реке, ведь от моря это место отделяли долгие-долгие мили путешествия по суше. И у самих путешественников едва ли хватило бы сил, чтобы дойти до побережья, поскольку на последней речной пристани им бы пришлось оставить плот и до начала дельты реки идти пешком. Как же тогда, спросил Джонатан, какой бы то ни было корабль смог бы вообще пройти по этой мелкой реке? Ему это казалось совершенно невозможным.
Профессор признал, что он тоже не понимает, как это могло произойти.
– Между нами говоря, – сказал он, – если бы от моих слов что-то зависело, то я бы сказал, что неизвестно, поднимался ли вообще галеон эльфов вверх по течению. В рунах упоминаются некие острова, и я, естественно, допускаю, что речь идет об Океанских Островах. Кто мне возразит? Но, по правде говоря, я бы не смог расшифровать эти руны, если бы не заменил слово “море” на слово “небо”. Хотя это, конечно, невозможно. Абсурд. Там, на небе, нет никаких островов, верно?
Профессор запыхтел трубкой, и густые клубы дыма закружились вокруг его головы. Он прищурил один глаз, и было видно, что он убежден в своих словах. Потом прищурил другой, и стало ясно, что он сомневается.
– Еще там упоминалось об одном острове на небе и о некоем короле. Расшифровывая руны, очевидно, я что-то понял неправильно, если уж быть откровенным. Потому что там говорилось о каких-то сокровищах с дырками, и прости меня, Джонатан, если я скажу, что это не что иное, как некий феноменальный сорт сыра. Но все это бред, согласитесь.
Но Джонатан не мог почему-то ни согласиться с Профессором, ни возразить ему. С одной стороны, когда он вспоминал о домашнем очаге, копченой грудинке и полке с книгами, то готов был признать, что это все действительно бред. С другой стороны, ведь каждый раз, когда вечером он читал жуткие и невероятные рассказы о гоблинах, троллях и диких ночных тварях, написанные Дж. Смитерсом из Бромптона, какой-то “внутренний голос” заставлял Джонатана запирать на засовы все двери и подбрасывать в огонь поленья. И теперь ему казалось, что руны могли говорить правду. Смутные, неверные тени искаженных образов вставали в его сознании и требовали признания. Но Джонатан, предпочитая более здравомыслящий день непонятной и загадочной ночи, изо всех сил старался изгнать их.
С тех пор как они прошли пристань Ивовый Лес, прошло пять дней, а Стутон-На-Реке они миновали два дня назад. За все это время не произошло никаких приключений, и поэтому путешественники, включая Ахава, который большую часть дня проводил во сне, лежа на парусине в рубке, чувствовали себя совсем неплохо. Дул холодный ветер, а небо было серым и мрачным, поэтому отсутствие каких бы то ни было приключений приветствовалось вдвойне – ведь происшествия, которые случаются на холоде и под дождем, это очень, очень неприятная штука.
Около трех часов дня Профессор, пробудившись от Дневного сна, вылез из рубки, а следом за ним и Дули – как раз тогда, когда Джонатан, сидя на румпеле, уже начал скучать по компании. Они уселись на палубе, и Джонатан и Профессор сделали несколько тщетных попыток разжечь трубки, но тут на палубу плюхнулись первые капли дождя. Одна из них с шипением приземлилась в трубку Профессора, в один миг загасив огонь, который бедному Вурцлу удалось разжечь с таким трудом. Он взглянул на Джонатана, потом на трубку и сказал, что это просто какое-то дьявольское невезение, может быть даже и предзнаменование. Джонатан согласился с этим и добавил, что когда вода капает с неба только лишь затем, чтобы гасить с трудом разожженные трубки, это явно не может означать ничего хорошего.
Так или иначе, но дождь не утихал, а наоборот, лишь усиливался и вскоре стал таким сильным, что капли казались размером не меньше чем с гусиное яйцо. Путешественники натянули над палубой тент, в порыве оптимизма вообразив, что дождь заметит тент и откажется от своих попыток вымочить их насквозь. Но вместо этого капли становились все больше, а ветер дул все яростнее, и дождь не обращал на тент ни малейшего внимания и, словно в насмешку, заливал и его.
Не выдержав подобного напора стихии, Дули и Ахав, высоко поднимая ноги, чтобы не замочить их, направились через несколько минут к рубке, а дождь продолжал стучать по палубе. Но прежде чем Дули удалось закрыть дверцу рубки, она хлопнула раз шестьдесят. А Профессору и Джонатану, которые находились всего в нескольких футах друг от друга, приходилось кричать, чтобы расслышать хоть что-нибудь.
Оба они с изумлением наблюдали, как ветер раскачивал высокую тсугу на левом берегу. И раскачал ее до того, что корни дерева жутким клубком вырвались из земли и все оно, грохоча и брызгая, рухнуло в реку.
– Кажется, ветер собирается с силами, – сказал Джонатан. – Если так будет продолжаться, то мы полетим к морю, как воздушный корабль.
– Прыгнем? – крикнул Профессор, не расслышав ни одного слова. – Куда прыгнем?!
Джонатан махнул рукой: мол, это неважно. И как только они перестали кричать друг другу, два пустых бочонка, которые стояли у стенки рубки, вдруг упали, покатились и с грохотом врезались в фальшборт. Профессор бросился за ними, но прежде чем он установил их, со своих мест сорвались еще три бочонка, и все вместе они принялись перекатываться с одного края плота на другой, в то время как его с силой раскачивало на неспокойной воде.
Вода в реке Ориэль поднялась, и поэтому казалось, и вполне справедливо, что подводные камни были совсем не опасны. Но вода перекатывалась вокруг плота и ударялась в него столь яростно, что Профессор начал сомневаться, сумеет ли он справиться с бочонками. В конце концов ему пришлось позвать Дули и вместе они атаковали один бочонок за другим и привязали их к палубе, мачте и фальшборту.
Прошел еще час, а дождь все лил целыми потоками, и гневные ручейки стекали с берегов тут и там – вода текла через лес и каскадами сливалась в реку. Ветер носился над водой, и река бурлила и пенилась, и волны, подгоняемые ветром и течением, с грохотом ударяли о плот, который в ответ лишь горестно скрипел, намекая путешественникам на то, что с него достаточно испытаний.
И тогда Профессор решил действовать по-другому. Он прекрасно помнил, как его собственный плот разбило штормом в щепки пять лет назад, в то время как он, Флейта-нос и двое других торговцев отсиживались в пещере на берегу. А ведь тот шторм не был даже и наполовину столь внезапным и стремительным, как этот. Сейчас же ветер вырывал из земли целые деревья и чуть ли не ежесекундно ломал ветви, и спутанные клубки веток и стволы бешеным потоком проносило мимо плота – било, швыряло и стремительно увлекало в сторону моря.
