На неведомых дорожках (СИ) - Азара Вероника
Маленькие фигурки двигались по «экрану», звуку недоставало громкости, но показывало!
Передо мной оказалась небольшая комната с увешанными яркими ковриками стенами. На широкой лавке у стрельчатого окна, раскрытого по случаю жаркой погоды, сидела девица.
— Василиса Прекрасная, — шепнула старушка.
Ой, мамочка родная! Да уж, мне до этой красавицы однозначно далеко (к счастью)! Таких как я надо бы собрать штуки четыре, а то и все пять. Нет, она очень привлекательна на личико. Нежная белоснежная кожа, яркие синие глазищи, розовые щёки, тёмные собольи брови и длиннющие ресницы. Толстая коса, перекинута через плечо и покоится на неохватной груди.
Благодаря молодости, девица выглядела очень неплохо, но мне стало страшно, что будет с ней лет через пять! Она превратится в нечто вроде свиноматки, если не прекратит жрать так, как сейчас.
На столе перед царевной расставлено не меньше десятка разных блюд, фрукты только на одном. Зато огромных «пирожков» не меряно. Такой один съешь — на неделю наелся, а царевна, причмокивая, чавкая и облизывая после каждого жирные пальцы, поглощала их один за другим.
Крутившиеся рядом женщины то подставляли Василисе Прекрасной тарелки, то утирали коралловый ротик, и приговаривали, приговаривали сладкими как патока голосами. Слушать тошно! И красавица она, и светик ясный, и… Короче от этого зрелища мое личико перекосило, словно лимон съела целиком без сахара.
Уже была готова отказаться от зрелища, и попросить показать что попроще, когда в комнату влетела девчонка.
— Государь просит пожаловать. Женихи прибыли!
Что тут началось! Царевна оттолкнула стол, с которого покатилась по сторонам разная снедь, женщины забегали, завопили, послышались команды… Не прошло и пяти минут, хоть время засекай, как в армии, царевна умыта, переодета, заново причесана, и уже направляется к двери.
Невольно засмеялась.
— Ты чего это?
— Отработано у них всё. Видать не первый раз так собираются, — сквозь смех выговорила я.
— Не впервой, права ты. Женихов многонько тут перебывало, да только никак не могут царевну замуж отдать.
— Ну, если хоть один жених увидит, сколько она жрёт, замуж она точно не выйдет. Такую легче убить, чем прокормить!
Еремеевна хихикнула и провела ладонью над яблочком.
Я заметила смену картинки на экране и прильнула к тарелочке.
Теперь нам показывали большой зал, кажется, подобные назывались палатами. На небольшом возвышении резной, местами расписной, местами позолоченный, трон. Рядом с возвышением три стула с высокими спинками — вероятно для царевен.
Показались три царевны.
— Вот она, моя горлинка, — ткнула пухлым пальцем хозяйка.
Василиса Премудрая на фоне сестёр смотрелась сереньким воробышком. Те яркие, дородные, наряжены как на парад, она — в скромном платьице, худенькая, неяркая.
Присмотрелась ко второй сестре. Эта мне понравилась больше. Поплотнее младшей, но далеко не дотягивала до старшей. И выглядела бы и вовсе красавицей, если бы не унылый вид. Казалось, вот-вот разрыдается.
— Это Несмеяна? — повернулась к Еремеевне.
— Она самая. Ох, скажу я тебе, чего только и кто только не делал! Ни разу за жизнь не засмеялась. Царь-батюшка приказал её к себе и не допускать. Как только где появляется — одни несчастья. В карету сядет — колесо отвалится, за стол сядет — обязательно сотрапезники подавятся, или вином захлебнутся. Прошлым годом захотела верхом ездить научиться, как заморские королевны. Батюшка и рад радёхонек, приказал коней перед ней провести, чтобы выбрала, так три коня охромели. Да из самых дорогих… Одни беды вокруг. Уж и в монастырь её возили, к схимнице одной. Так та сказала, что ежели царевна не засмеётся, так и будет вокруг себя горе-злосчастье разносить.
Раздался рев труб. Из расписанной диковинными цветами двери выступило четверо молодых людей европейской наружности. Рассматривая женихов, заметила, что один держится более уверенно, чем трое других. Да и одет несравнимо богаче. Яркие камни и золотое шитье на тёмном костюме где только можно. Остальные попроще, а один так и вообще — словно молью побитый.
За плечом вздохнула Еремеевна.
— Да, жених уж не тот пошел. А вот от кого же тот, тёмненький?
— А почему вы думаете, что он от кого-то, а не от себя?
— Так он один в руке грамотку держит. Значит, за господина говорить будет. Тут своими словами нельзя. Остальные сами по себе, да и небогаты, нет, небогаты. Не завидные на этот раз женихи…
Тем временем женихи напряглись, пристально рассматривая потупивших глазки девиц.
Опять заревели трубы, и в палату вступил царь.
Впечатляющий мужчина! Именно так представляла себе сказочного царя-батюшку. Лет сорока, сорока пяти, представительный, весьма интеллигентного вида, если бы не косая сажень в плечах. Даже под расшитым длинным тяжёлым одеянием видно, что не намечается ни малейшего брюшка, никакого ожирения. Да-а, хорош, ничего не скажу…
Присмотрелась внимательно к происходившему в палатах. Так и есть. Внимание Несмеяны привлек один из женихов. Заметив взгляд царевны, он приосанился, и положил руку на пояс. Как уж это вышло, только пояс со всем, что на нём висело — кошель какой-то, нож, шпага, с грохотом обвалился с жениха. Тот обалдело ухватил свою собственность, а царь грозным оком повел на дочь, мгновенно потупившую глазки.
Началось представление женихов. Еремеевна комментировала происходящее. Мне все эти названия царств ничего не говорили. Оказалось, что все трое — младшие дети мелких царьков. Царь Василий слушал со всё более кислым видом. Наконец вперед выступил «блистательный» человек.
— Государь, послан я к тебе царём великим, магом могучим, Кощеем Бессмертным, чтобы высватать у тебя младшую твою дочь…
— Что-о, — перебивая посланца, взревел царь, соскакивая с трона. — Кощеев посланец! Этот чернокнижник мою дочь решил получи… Упс…
На царя накинулись трое бояр, стоявших поблизости. Уж как они его заткнули, не поняла, а только заткнули, и, ухватив за плечи, заставили опуститься на сиденье покачнувшегося трона. Через пару минут царь достаточно пришёл в себя и отстранил бояр. Те быстренько заняли свои места.
Царь Василий устремил хмурый взгляд на не менее хмурого посланца.
— Ну, вот что, мил человек. Ты посланец, послан великим магом, и позорить мне тебя не с руки. А только передай своему господину, что не быть тому, чтобы я свою дочь без её воли отдал. А о младшей и говорить нечего. Василиса младшая просватана. Ежели согласится моя средняя дочь…
Договорить бедняга не успел. Несмеяна вскочила с места, бросилась к трону, и, бухнувшись на колени на ступеньках, вцепилась отцу в рукав, заревев одновременно не хуже пожарной сирены:
— И почто, батюшка отдаёте меня на смерть неминучую, на долю злую, чем не мила вам жизнь моя молодая?! Лучше в монастырь пойду…
Докричать ей не дали. Те же бояре оторвали привычно царевну от батюшки, и оттащили к двери, где её приняли женские руки и уволокли подальше.
Женихи, наблюдая эту сцену, заметно спали с лица. Стало ясно, что ни один из них, ни за какие коврижки, на среднюю доченьку не согласится.
Посланец, тем не менее, не отступал.
— Государь, мой господин хочет только дочь твою младшую…
И опять ему не дали закончить.
— Я сказал уже, не бывать тому. Младшая моя дочь просватана, и так тому и быть!
Для пущей убедительности царь изо всех сил грохнул зажатой в кулаке резной палкой, кажется, она называется скипетр.
Посол ещё сильнее нахмурился, но сдержался, и только протянул ближайшему боярину свиток, зажатый в руке. Поклонился государю, и молча удалился из палаты.
Наступила тишина, только издалека доносились трубные вопли Несмеяны, да через открытое окошко прозвучал топот копыт удалявшихся коней.
Все перевели дух.
У меня накопилось слишком много вопросов, да и руки от волнения стали дрожать, картинка покрылась рябью. Поставила тарелочку на стол, и повернулась к хозяйке. Та принялась заворачивать тарелочку и яблочко в тряпицу.
