Тени заезжего балагана - Кочерова Дарья
Плечи принцессы поникли ещё сильнее. Теперь она смотрела только себе под ноги и больше не оборачивалась.
Регент, стоило отдать должное его предусмотрительности, заранее позаботился о пути отступления. Неподалёку от крепостной стены, в тени парка, их уже ждал какой-то человек, держащий на привози двух осёдланных коней. Витавший в воздухе страх передался и животным: один из коней рыл копытом землю, а второй то и дело скалил зубы и тревожно ржал.
Исао Сакума что-то тихо сказал коноводу, и человек, передав ему поводья, кивнул и влился в толпу людей, хлынувших из главных ворот. Вот только человек этот пытался шагать против общего потока, что поразило Дзина. Какой приказ отдал ему регент? Наверняка человек этот был не простым коноводом: вряд ли Исао Сакума доверился бы первому попавшемуся слуге. Лица этого человека Дзин так и не успел рассмотреть. Впрочем, в этом не было нужды: вряд ли они ещё раз встретятся. Чутьё подсказывало Дзину, что немногим удастся пережить эту ночь.
Верхом принцесса держалась неважно, и потому Дзин усадил её на круп своего коня. Исао Сакума, скривившись от боли, кое-как устроился в седле. О помощи он не просил, и Дзин, опасаясь оскорбить его, свои услуги предлагать не стал.
– На случай, если мы вдруг разделимся или меня убьют, то езжай прямо к старой пристани, – велел регент, когда Дзин оседлал своего коня и подъехал ближе. – Там тебя будет ждать лодка и инструкции на тот случай, если дальнейший путь вы будете продолжать без меня.
О своей возможной гибели Исао Сакума говорил с таким хладнокровием, словно ему уже не раз доводилось умирать. Дзина всегда восхищала в людях подобная стойкость и принятие конечности своего бытия. Хотя ёкай тоже были смертны, они всё же жили намного дольше.
Может быть, именно поэтому духам никогда не приходило в голову размышлять о подобном.
Из парка они выехали быстро, и, преодолев мост надо рвом, понеслись вдоль реки. Гвардейцы, готовившие оборону моста, изумлёнными взглядами проводили двух всадников, мчавшихся туда, где шли бои. Но никто не посмел чинить им препятствий: должно быть, солдаты разглядели морду Дракона на генеральских наплечниках и поняли, кто был перед ними. Хотя Исао Сакума уже давно не командовал армией, не вёл своих людей в бой, а заседал на мягких подушках в приёмной зале дворца, воины помнили о его заслугах и продолжали чтить его, будто бы он всё ещё был их командиром.
Теперь, когда они спустились в город, звуки битвы стали слышнее: палили ружья, отдалённым эхом доносились воинственные крики. Но ветер уносил большую часть звуков в сторону моря, и потому беглецы не могли разобрать ни слова: то защитники города кричали хвальбу императорскому роду, за который отдавали свои жизни, или же вопили мятежники, предвкушая скорую расправу над врагом?
Конь регента летел вперёд, словно гонимый ветром лист. Как бы Дзин ни старался понукал свою лошадь, которой с двумя всадниками было куда тяжелее, они всё же сильно отставали, пока наконец окончательно не потеряли Исао Сакуму из виду.
Вскоре гул выстрелов потонул в монотонном рёве пламени, которое подбиралось всё ближе к реке. Деревянные дома вспыхивали быстро, как солома, и тушить их было некому – все, кто мог, уже сбежали из города или, взяв оружие, примкнули кто к защитникам столицы, а кто и к мятежникам.
От едкого дыма, заполонившего улицу своими цепкими щупальцами, принцесса закашлялась. До того она держала Дзина за пояс, но теперь убрала руки.
К тому времени лошадь перешла на шаг: Дзин решил, что стоит дать ей небольшую передышку, пока он пытается понять, в какую сторону им ехать дальше.
Демоны бы побрали этот дым, который с каждым мгновением становился всё гуще! Он скрадывал знакомые очертания улиц, затапливал собою всё вокруг, так что в какой-то момент Дзину стало казаться, что они с принцессой во всём городе остались совершенно одни. К тому же, запах гари перебивал собой все прочие, так что отыскать причал, доверившись чутью, нечего было и надеяться.
Чем дольше они стояли на месте, тем сильнее тревожилась лошадь. Она мотала головой и всхрапывала, словно близость огня пугала её.
Или же дело было в чём-то ином.
– Дзин, давай скорее уедем отсюда, мне здесь не нравится, – тихий и хрипловатый после недавнего приступа кашля голос принцессы звенел от тревоги.
Он и сам понимал, что долго задерживаться на одном месте не стоит, и потому направил лошадь в ту сторону, откуда не так сильно смердело гарью. Принцесса то и дело оборачивалась. Она снова обхватила Дзина за пояс, и на сей раз её руки ощутимо дрожали.
Для человека у неё было сильное чутьё: Дзин не раз убеждался в том, что дар принцессы был намного глубже, чем она могла осмыслить и принять. Ветер приносил ей новости со всех земель, и даже из-за моря. А иногда она даже могла глядеть сквозь время и слышать голоса тех, кто давно ушёл…
Но на сей раз Дзин и сам чувствовал: что-то затаилось в густой тени и наблюдало за ними. До него доходили слухи о том, что к восстанию клана Мейга примкнуло множество колдунов, но о участии ёкай в войне Дзину ничего известно не было. Некоторые духи любили поживиться на местах сражений. Столько силы утекало из мёртвых тел, столько непрожитых лет…
Однако затаившийся в тени ёкай явно был не из их числа. Его не интересовали жертвы восстания, которые стали попадаться на их пути всё чаще. Он неотрывно следовал за ними, стараясь не показываться на свету: лишь однажды Дзин краем глаза увидел голодный блеск глаз духа – их у него, казалось, было больше, чем костей в логове одержимого злым духом медведя. Несомненно, он чуял силу принцессы – некоторые ёкай любят охотиться на людей, имеющих способности к колдовству.
– Ты не получишь её, убирайся отсюда, – прошипел Дзин. В присутствии людей он никогда не говорил – всё равно они не услышали бы его голоса. Вот почему все считали его немым, и Дзин не спешил развеять это заблуждение.
Но принцессе мир духов был ведом ничуть не хуже, чем Дзину – мир людей, и потому она вздрогнула, заслышав его слова. Теперь и она заметила их преследователя, отчего задрожала ещё сильнее.
Ёкай в ответ лишь раззявил пасть, откуда вылез длинный мясистый язык, и облизнулся, разбрызгивая ядовитую слюну. Принцесса ещё крепче вжалась в спину Дзина, а тот всё понукал и понукал лошадь, чтобы она мчалась быстрее. Перепуганное животное и без того неслось вперёд из последних сил: увидеть духа оно не могло, но исходившую от него злобу наверняка чуяло.
Многоглазый ёкай был медлителен, и потому вскоре он начал заметно отставать. Чтобы окончательно сбить его со следа, Дзин повернул в сторону ещё не охваченного огнём квартала. Теперь, когда дыма вокруг стало меньше, Дзин сумел понять, где они находились. Старый причал, о котором говорил Исао Сакума, был уже совсем близко. В налетевшем ветерке Дзин ясно ощутил дыхание реки…
Но очередной дух, преградивший им путь, возник впереди так неожиданно, что Дзин едва успел подхватить принцессу и спрыгнуть со спины обезумевшей от ужаса лошади. Она так и не успела остановиться, и огромный ёкай, занявший собой всё свободное пространство между стенами стоявших друг напротив друга домов, раззявил пасть, куда лошадь и угодила.
Дух сомкнул челюсти, и хребет несчастного животного оглушительно хрустнул. Дзин не стал дожидаться, когда ёкай дожуёт останки и переключится на них. Крепко прижимая к себе принцессу и не давая ей смотреть на брызнувшую во все стороны кровь, Дзин высвободил запертую долгие годы силу, которая вскипала в его крови вместе с яростью…
В один миг тело его удлинилось, руки из человеческих превратились в когтистые лапы с мягкими подушечками на месте ладоней. Кожа покрылась лоснящейся белой шерстью, а на лбу и спине прорезались костяные наросты, покрытые древними защитными символами: их когда-то наносила мать…
После обращения он стал куда больше, чем застрявший между домами ёкай, и тот, увидев, кто стоял перед ним, задрожал от испуга.
– Пошёл прочь, ничтожество, – прорычал О-Дзиру.
