Баланс Темного 2 (СИ) - Кочеровский Артем

Бирюзовый клинок уставился на меня с расстояния вытянутой руки, быть может, ближе. Я рассмотрел морщины, что прорезали лоб, грубую кожу лица и толстые ресницы. Исилас не был молоденьким мальчиком и даже не среднего возраста мужчиной, каким казался на первый взгляд. Ему было под пятьдесят. Он смотрел мне то ли в подбородок, то ли в шею и слегка покачивал головой:

— Тут никого! — громыхнул он басом.

Воздух из лёгких Бирюзового клинка шевельнул волосы у меня на лбу. Я задержал дыхание, переводя взгляд с Исиласа на всплывшую надпись:

На вас действует зелье краткосрочной невидимости. Длительность — 10 минут.

Это было чертовски странно видеть в отражении зрачков Исиласа каменную стену, к которой я прижимался спиной. Ещё сложнее было поверить, что склонившийся Исилас, подышав мне в лицо, развернётся и пойдёт к столу. Зелье Дарпинуса сработало. Я исчез, как исчезает испарившаяся вода или растаявший лёд, с той лишь разницей: меня можно было потрогать. Ведь можно было? Да, можно. Сидя на корточках, я чувствовал рукой колено, а коленом — вес лежащей на нём руки.

Исилас вернулся к столу и выпил залпом едва ли не полбутылки вина. Тихая и уютная коморка, где Гадир вместе с Согдой проводили романтические гастрономические вечера, походила теперь на логово для пыток. Пол, стены, стол и даже потолок украсили кровавые пятна различных художественных стилей. На полу кровь растеклась жирной кляксой с трёхмерной глубиной цвета, по столу расползлась резкими обрывающимися штрихами, на стенах — понятной только художнику абстракцией, на потолке — лёгкими весенними брызгами.

Бирюзовый клинок по очереди посмотрел на тела. Задерживая взгляд на убитых, он недовольно качал головой и опасливо поглядывал на колдуна. Надо полагать, репутация Исиласа знатно подпортится после такой встречи с Боргом.

Я медленно встал и тоже осмотрел комнату. Больше остальных меня беспокоила дверь подсобки со связанными Гадиром и Согдой, к счастью, она оставалась запертой. Затем я бросил взор по коридору вглубь и наткнулся на Хриплого! Тот, высунувшись в полкорпуса, с вытаращенными глазами смотрел на Исиласа. Проклятье, Хриплый заметил открытую дверь клетки! Именно об этом он собирался сказать Бирюзовому клинку, прежде чем колдун приказал заткнуться!

— От людей из гильдии воров мы отказываемся.

— Как это?! — Илилас уставился на колдуна. — У нас же договорённость! Воры откроют нужные двери и помогут с оружием, когда придёт время!

— Я поговорю с помощником Румли, — колдун зыркнул на Исиласа, смиряя его напористость и возмущение. — У Кипящей крови достаточно золота, чтобы обеспечить бунтарей оружием. Уж лучше мы сделаем это сами, чем будем рассчитывать на никчёмных бездарей и психов.

— А как же их связи?! Половина Бирюзовых клинков согласились участвовать в бунте из-за давления воров! Кто-то боится за свою семью, кто-то, что воры расскажут про их подноготную. Мы не можем так просто отказаться!

— Кипящая кровь может всё.

— Да, но зачем отказываться от помощи?! Из-за двух криворуких растяп?! К тому же этот идиот, — Исилас кивнул на обожжённый труп актёра, — смог убить Бирюзового клинка.

— Румли сомневается, что гильдия воров будет воевать на нашей стороне. Он сомневается, что гильдия воров вообще способна воевать на чей-либо стороне, кроме своей.

— Я лично говорил с Меченым! — Исилас ткнул себя пальцем в грудь. — Он не отнекивается, что воры убивают за деньги и власть. Ему не интересны королевские раздоры, торговые пути и наступающие Наблы. Меченый встал на сторону Кипящей крови, чтобы набить карманы золотом. Пускай, у нас с ним разные цели, но — один враг. Меченый разграбит дворец, а мы возьмём артефакты.

Борг промолчал. Кажется, Бирюзовый клинок его убедил.

— Когда в городе начнётся бунт, — продолжил Исилас, — от воров будет зависеть многое. У Меченного есть глаза в любой таверне, казарме и пекарне. Если Кипящая кровь не объявит Меченого и его людей союзниками, мы станем для них врагами. Поверьте, гильдия воров — последние, с кем хотелось бы воевать.

— Я передам твои слова, — Борг нехотя кивнул. — Детей отправляй в Плертон завтра.

— Хорошо, — Исилас развернулся. — Хриплый! Что там с дверью?!

Хриплый не ответил.

— Эй! Оглох что ли?! Что с дверью?!

Тишина.

— Хриплый, твою мать!

Сменщик толстяка Гадира, что прежде высунулся в коридор на полкорпуса, сунулся обратно. Из заляпанной кровью гостиной до комнаты с пленниками было не больше пятнадцати метров. Лишь глухой не услышал бы басистый рёв Исиласа. Тогда почему Хриплый не отвечал? Понятно почему! Как он, блин, ответит, лежа у меня на руках в глубоком нокауте?!

Пока Исилас с колдуном обсуждали детали бунта, я скользнул по коридору и, закрыв Хриплому рот, затащил его в комнату пленников. Сначала Хриплый офигел от неведомой силы, что закрыла ему рот, а затем — от двух тёмных ударов между глаз.

Вывалив язык и пуская по бороде слюни, Хриплый не мог не мог ответить Исиласу!

— Хриплый, сука! — за стенкой раздались шаги. — Ты от страха сознание потерял?! Сейчас я тебя растормошу!

— Всё в порядке! — ответил Хриплый. — Замок немного подклинил, но ничего страшного!

Шаги стихли. Я в непонятках посмотрел на Хриплого. Полоска красная, в глазах муть. Куда ему говорить, он дышал-то с трудом! Тогда откуда звук?! Подняв голову, я увидел Ката, а рядом с ним — Мимир. Пацан сжимал руками горло и шевелил губами. Изо рта вылетали осипшие звуки, очень похожие на голос Хриплого:

— Сейчас промажу замок, а потом наведу порядок в подвале!

— Хорошо, — ответил Исилас. — Я приду утром.

… … …

Дети есть дети. Минут десять они побаивались окровавленных и обожжённых тел в гостиной, но вскоре свыклись и разбрелись по подвалу в поисках еды. Будто прожорливая саранча, они доставали припасы из шкафов, ящиков, кладовой и жадно уплетали. Я часто просил их вести себя тише. Хватало ненадолго.

Согду, как и обещал, я отпустил, а её место в подсобке занял Хриплый. Гадир к тому времени очухался и мычал что-то через кляп. Я предложил ему поболтать с Хриплым и закрыл дверь.

Оставаться в подвале было небезопасно. Я думал, что сказать пацанам, но за меня всё сделал Кат. Забравшись на табуретку, он позвал всех идти в секретных ход городской стены. Тех, кто останется в Шэлесе, он научит прятаться и зарабатывать на хлеб. Тех, кто хочет вернуться домой, проведёт за стену.

Прежде чем уйти, Кат подошёл ко мне и протянул руку:

— Спасибо.

— Спасибо, что не бросил их, — ответил я и пожал маленькую детскую ладонь, ощутив мужское рукопожатие.

Глядя Кату в глаза, я думал: кем бы ни вырос этот мальчик, мир Отры преклонится пред его простой и решительностью. Я родился в мире интернета, подгузников и детской смеси вместо материнского молока, о судьбе брошенных детей в трущобах средневековья я мог только догадываться, но если такой мальчик как Кат не вырастет настоящим героем, кто вообще может им стать?

… … …

В съемную лачугу я вернулся к утру. Мин не спал, расхаживал по комнате, нюхая успокаивающие травы. У меня не было ни сил и ни желания объясняться: где я пропадал, и откуда взялся мешок с драгоценностями. Я лишь сказал, что у меня всё хорошо, хотя вряд ли это успокоило его больше, чем эффект от успокаивающих трав.

До рассвета оставалось несколько часов. Я попросил Мина — разбудить меня с первыми лучами солнца, и завалился спать. Мне снился Исилас. Бирюзовый клинок отыскал нашу съемную каморку, ворвался на второй этаж, выломал дверь и похлопал меня по щеке:

— Тродос, вставай!

Открыв глаза, я увидел склонившегося над собой Мина:

— Чего?

— Вставай! Скоро откроется лавка Персумора!

— Да ладно! Уже утро!?

— Ага.

Для достоверности я посмотрел на полоску выносливости. Та заполнилась. Прошло несколько часов, хотя казалось, я прикрыл глаза всего на пару секунд.

Наступил третий день безвылазного пребывания на Отре. Слабость, сонливость, накопившаяся усталость. Если состояние будет ухудшаться столь быстро, завтра я не поднимусь с кровати.