Красавица, чудовище и волшебник без лицензии (СИ) - Заболотская Мария

— Но вы говорили, что она обручена с чародеем-законником! — спохватилась трясинница, словно услышав мысли Джуп, и слова эти свидетельствовали о том, что мэтр Абревиль все еще жив, хоть положение его на этом свете крайне шатко. — Как быть с этой бедой?

— Ох, да что такое росендальский мелкий чародей в сравнении с наследником дома Ирисов?! — презрительно фыркнул господин Заразиха. — Пусть наш принц и проклят, пусть лишен прежних богатств, но жалкий человечишка ему не соперник. Девчонку поразит даже Горечь Ирисов — не в обиду вам, госпожа Живокость, — а уж когда мы ее приоденем и покажем кое-что из здешних сокровищ, она растеряет последний ум. Человека из Блеклых Миров легко впечатлить!

— Я найду лучшие платья прежних хозяек в кладовых! Мои утопленницы и русалки будут перешивать и украшать их день и ночь! Засыплю девчонку речным жемчугом и янтарем с головы до ног! — согласно вскричала госпожа Живокость, но затем встревоженно спросила:

— А что же ее жених? Как мы поступим с ним?

— Пока оставим в живых, — сказал Заразиха после недолгого размышления. — Все же, как бы ни был ничтожен этот унылый крючкотвор из Росендаля — девчонка может расстроиться, если он утопнет в озере, и будет тратить время на глупую печаль и пустые слезы, вместо того, чтобы сразу влюбиться по уши в Его Цветочество…

Но не успела Джуп подумать, что ей нужно изо всех сил выказывать сердечное расположение к мэтру Абревилю — чтобы тот не показался хозяевам усадьбы чересчур незначительным, — как гоблин прибавил:

— Но если мы заметим, что чародей-законник и правда ей по сердцу, то немедленно отправится на корм ракам!..

Из этого выходило, что волшебник без лицензии очутился в крайне щекотливом положении: губительным для него могло оказаться как равнодушие Джуп, так и ее чрезмерное расположение. Казалось, судьба решила наказать мэтра Абревиля за то, что он доселе пренебрегал любовными историями и считал их глупейшей тратой времени. Теперь ему предстояло стать частью настоящего любовного треугольника, в котором любое колебание чувств могло стать роковым для ученого правоведа.

Глава 22. Новая служба мэтра Абревиля и новое платье Джуп Скиптон

Мимулус, хоть и не мог подслушать разговор двух домоправителей Ирисовой Горечи, с самого начала догадывался, зачем гоблину Заразихе может понадобиться Джуп. Во всей этой суматохе челядь принца не придумала ничего лучшего, как бросить чародея в одну из пустых подземных кладовых. Но мэтр Абревиль успел увидеть, как заботливо уносят бесчувственную Джуп, и как хлопочет над ней господин Заразиха, повторяя, чтобы для гостьи приготовили лучшую из спален усадьбы.

«Ох уж эти суеверия! — сердито и беспомощно думал Мимулус, трясясь от холода и невольно завидуя своей невесте, для которой в Ирисовой Горечи наверняка не жалели одеял и пледов. — Жители Лесного Края только для виду изображают согласие с Росендальским Уложением, а на самом деле они остались теми, кем и были — дикарями! Дай им только волю, тут же забудут о законности, о магическом праве, и начнут плести свои безобразные архаические заклинания. Только бы слуги Его Ирисового Высочества не догадались, что в Джуп сидит то самое проклятие! Кто знает, не решат ли они, что чары можно уничтожить самым простым путем — вместе с носителем. Джунипер в страшной опасности! Конечно, она сама виновата в том, что произошло, и я ничем не могу ей помочь, но… Ох, хоть бы она себя не выдала!».

И с этой тревожной мыслью он уснул, от усталости позабыв о голоде и боли во всем своем измученном теле. Возможно, знай Мимулус, что Джуп Скиптон сейчас точно так же переживает о нем самом, то смог бы приободриться — или, по меньшей мере, почувствовать себя кому-то нужным. Но, увы, отчаяние мэтра Абревиля было чистым и беспримесным: даже во сне он не переставал думать о своей ничтожности и бесполезности, и проклинал тот день, когда решился украсть проклятие дамы Эсфер. Быть может, виной тому в большей степени был холод, но когда господин Заразиха вошел в кладовую, то увидел, что пленник совершенно жалким образом шмыгает носом во сне, а лицо его мокро от слез.

Впрочем, гоблины никогда не отличались добросердечностью, а Заразиха был одним из самых характерных представителей своей породы. Он весьма невежливо растолкал волшебника, не проявив ни капли сочувствия к плачевному состоянию его ума и тела.

— Что ж, чародей-законник! — прогремел он. — Гостеприимство этого дома беспредельно! Я позабуду о том, какое злое участие ты принял в судьбе Его Цветочества, и не брошу тебя на съедение пиявкам. Однако и самовольно бродить по землям Ирисов тебе не дозволено, так и знай. В прежние времена ты был нашим врагом, а теперь станешь рабом! Тебе присуждено остаться во веки вечные в усадьбе и служить принцу Ноа, пока он не решит, что ты искупил свою вину. С этой поры — ты один из моих подручных. И я глаз с тебя не спущу, росендальский прохвост!

— Но, постойте, — от растерянности и слабости Мимулус с трудом мог возражать, да и вообще с трудом верил услышанному. — Я уроженец Росендаля, я свободный житель Истинных Миров! Если уж вы решили ограничить мои передвижения, то мне положено быть пленником или заложником, к которому относятся с уважением и соблюдают его права. Но вы не можете приравнять меня к лесным гоблинам и сделать прислужником!

— Еще как могу! — торжествующе вскричал Заразиха и от удовольствия сладко сощурился. — Меня не обманешь — ты лишился лицензии, уж не знаю, за какие заслуги. Иначе с чего бы тебе бродить по нашему лесу, урча пустым животом? Маги Росендаля лишний раз ногой на землю не ступят, к их услугам почтовая служба и прочие магические извозчики. А ты похож на голодного бродягу. Никак тебя прогнали из Росендаля за какой-то проступок и лишили прежних званий! Так тебе и надо! Теперь ты ничем не лучше и не хуже любого из моих парней. И я найду тебе славную должность в Ирисовой Горечи! В подземельях, как я погляжу, ты долго не протянешь. Ну что ж, будешь смотрителем при придворных птицах Его Цветочества!

— Каких еще птицах? — едва не закричал чародей, в ужасе глядя на гоблина.

— Верные сороки принца Ноа, — отвечал невозмутимо Заразиха, не скрывая, как по душе ему отчаяние Мимулуса. — Сплетня и Небылица! Раньше они собирали для него все окрестные слухи и были любимицами наследника. Его Цветочество любил поразвлечься, вызнавая чужие тайны и поднимая на смех тех, кто не сумел уберечься от его сорок-проныр. Но здесь, в глуши, им нечем заняться. Сначала они вспоминали былое, потом принялись враждовать и доносить друг на друга, раз уж больше доносить не на кого. Принцу наскучили их ссоры и трескотня. С тех пор птичий двор в немилости, и никто из моих подручных не желает им служить — уж больно зловредны эти сплетницы! Посмотрим, как быстро они заклюют тебя, чародей. Готовься вспоминать все веселые росендальские истории, которые знаешь, и чем непристойнее они будут — тем лучше для тебя. Единственное, что спасет от гнева Сплетни и Небылицы — это болтовня, которая придется им по нраву.

— Да я же ничего не смыслю в пусторечии! — мэтр Абревиль хотел было вскочить на ноги, чтобы не смотреть на злорадствующего гоблина снизу вверх, но пошатнулся и уселся обратно на пол. — Я чародей-правовед! И изучал законы, писал научные работы, а не тратил время на обсуждение чужого беспутства!.. Чтобы росендальский бакалавр магического правоведения служил птичником в логове лесных гоблинов — где это слыхано?!

Но гоблин только со смеху покатывался, видя возмущение чародея, и повторял: «Вот же славно я придумал!».

— Немедленно освободите меня и мою невесту! — воскликнул несчастный мэтр Абревиль, окончательно возненавидев господина Заразиху.

— А вот об этом забудь! — рявкнул домоправитель, сразу прекратив ухмыляться. — Девица станет придворной дамой Его Цветочества! Какая она тебе невеста, птичник?!

Мэтр Абревиль, поняв, что худшие его предположения оправдываются, обреченно стих, и вскоре, продолжая мысленно поражаться глубине своего падения, оказался в той самой гостиной, где в последний раз виделся с Джуп. Господин Заразиха дал ему грубые деревянные башмаки взамен раскисших дорожных ботинок, отобрал сюртук и жилет, с хохотом швырнув волшебнику гоблинскую безрукавку совершенно варварского вида — грубо сшитую из лоскутов меха и кожи. Сороки встретили своего нового прислужника сонной трескотней, а мелкое пронырливое создание, копошившееся у камина — наверняка то был кобольд или хобгоблин — безо всякой вежливости подало Мимулусу кусок хлеба, испачканный в золе. Затем оно злобно фыркнуло, когда порядочно раздраженный происходящим волшебник потребовал чаю, и проворчало, что не прислуживает сорочьим шутам. Вся Ирисова Горечь знала о затее Заразихи и потешалась над тем, что росендальский маг угодил в птичье рабство.