Алиса Пожидаева - Черная Вишня
Этот великан шагнул в центр, и все слаженно расплылись в стороны, давая ему место. Я приготовилась внимать.
В тот год собирались враги покорить наши земли.
С ветрами весенними вышли они к перевалам.
Киннон остроглазый и мудрый заметил угрозу,
И вывел отряды, и весть покатилась по кручам.
Нам было куда отступать, хоть бросать не хотелось
Очаг и хозяйство, но орды врага наступали.
Последний обоз уходил на высокие тропы,
Когда показались враги в темной скальной теснине.
И крикнул я брату родному Адуну: «Спасайся!
Бери стариков и детей, уводи наших женщин.
А мы, тридцать воинов, сдержим врага наступленье.
К тому же вот-вот с перевалов прибудет подмога».
Засели в теснине мы той у руин крепостицы.
Кажется, рассказчик начал входить в раж. Потрясая топором, он размахивал руками и продолжал говорить нараспев:
Накатывал враг раз за разом, но мы устояли.
Отбили атаки и славою вечной покрыли
Себя и родов своих гордое горное имя.
Топор мой разил день и ночь, мы усталость забыли.
Мы гибли, но не пропускали вперед супостата.
Осталось нас двое: лишь я и товарищ мой Бравен.
Закончились стрелы, сломался рычаг катапульты!
Грегор уже в лицах показывал, как именно он разил неведомого врага, теперь я поняла, почему все так расступились. Топор хоть и призрачный, но летал весьма угрожающе.
И черной ордой враг пошел на решительный приступ…
Израненным пал мой товарищ, один я остался.
Рубил что есть мочи, не чуя ни ран и ни боли.
Но снова враги навалились, и пал я на землю,
И был там повержен, погиб в безымянной теснине![1]
Воин замер, опустив руки, повисла гробовая тишина, я забыла дышать, а духам это и не было нужно.
Когда воздуха стало совсем уж не хватать, тихонько вздохнула и спросила:
— А подмога?
— А подмога не пришла, подкрепление не прислали, — грустно ответствовал горец.
— Что ж, обычные дела, — машинально подхватила я, но вовремя умолкла.
В результате вся компания зашумела совещаясь. Сошлись на том, что следующими гостей принимают подружки. Сменить обстановку. А то все пещеры да замки.
За это выпили снова. Я вина, а духи слетали к источнику. Бутыль как-то подозрительно ополовинела.
— Ники, — вскоре весело нашептывал мне Мэтиус, — а ты знаешь, что прислуга считает тебя баронской шпионкой?
— Хик! — глубокомысленно отвечала ему я.
— Да-да! Так и шепчутся. Мол, услугами горничных не пользуется, живет в одних покоях с его светлостью, в подвалах рыскала, в непотребной одежке ходит, движения стыдные по утрам во дворе совершает. Кстати, что за движения?
— А я сейчас покажу!
Градус веселья повысился. Потому что потом были танцы, и я действительно показывала движения. Отбивала каблучком и хлопала, задавая ритм. Остальные подхватили. Сначала исполняла фламенко под дружный аккомпанемент духов. Потом сольно исполнила румбу. В общем, зажгла. В смысле духов зажгла, пары закружились в каком-то местном танце. И дальше мне оставалось только завидовать. Они-то летали, а я даже прикоснуться ни к кому не могла. Под потолком кружились призрачные фигуры, танцевали прямо в воздухе, смеялись. Почему-то вспомнились бицепсы, трицепсы и всякие там косые мышцы пресса, которые в полном комплекте возлежали в спальне наверху.
Я загрустила. И собралась идти в свои покои, воссоединяться со спящим набором всяческих достоинств.
Мэтиус застукал меня, когда я в очередной раз обнималась со стеной и ласково гладила каменную кладку. Я же помню, где-то тут камушек нажимался и дверка открывалась.
— И что это мы тут делаем? — весело вопросил дух, подлетая ко мне в обнимку с Лизи.
— Домой ползу! — отчиталась я и прижалась к стене щекой. — Он там спит, а я тут, а вы танцуете и летаете, а я что, не живой человек? Я тоже хочу, — сбивчиво объяснила свое устремление и всхлипнула.
Наверное, надо было промолчать или бежать раньше. Потому что духи переглянулись, улыбнулись и заявили, что сейчас пойдем летать.
— Я не умею, — пожаловалась я.
— Научим, — ответили мне.
— Я не хочу, — повела я себя нелогично.
— Заставим!
За это еще немного выпили. И мы действительно побежали летать. Точнее, побежала я, а духи нестройной радостной толпой полетели за мной, втягиваясь в очередной подземный ход, который показал мне Мэтиус. Очень узкая винтовая лестница, которая жалась внутри центральной колонны одной из башен, вывела нас на продуваемую всеми ветрами площадку.
Шумел далекий прибой, и кругом царила теплая и очень темная ночь.
— Фагор, ты расчет сделал? — нетерпеливо поторопила математика Кларисса.
— Почти. Согласно вектору рассеяния аурических излучений на объекты средних масс коэффициент… Умножить на время и делить на квадрат расстояния.
— Фагор!
— Необходимое и достаточное для левитации количество духов равно одиннадцати.
— А если все приложим силу?
— Часа полтора, я могу посчитать точнее.
— Не надо! — воскликнули все хором.
Потом призраки облепили меня плотной толпой, как-то сжавшись. Я и раньше подозревала, что человеческую форму им сохранять необязательно, просто так привычнее. На коже от соприкосновения живой материи и эктоплазмы оставались светящиеся следы. Я посмотрела на свою сияющую руку. Это было очень красиво.
— Давай, — шепнули мне на ухо.
И я шагнула в пропасть.
ГЛАВА 17
Веселье — это манера поведения, тогда как радость — это привычка ума.
Вообще продолжение банкета запомнилось плохо. Помню, что мне было холодно, потом стало тепло, и я уснула.
Наверное, мне снилось, как я, завывая и безудержно хохоча, ношусь над крышами, окруженная духами и светящаяся во тьме ночи. Снилось, что, поддавшись сиюминутному порыву, я влетаю в чье-то окно, хватаю с низенького дивана пару подушек и узорчатый плед, говорю «тсс» обалдевшему хозяину и, хохоча, выпрыгиваю обратно во тьму.
Снилось, как мы спустились к самой воде и я с визгом носилась по прибою, подобрав юбку, а за мной летал целый шлейф развеселых привидений, то ли пытаясь меня поймать, то ли просто забавляясь. На волнах качался призрак русалки, помахивая хвостом.
Какая-то пожилая дама, кажется, прорицатель называл ее Гарденией, с улыбкой говорила: «Спасибо, что позвал, Мэтиус, а девочке не чужд размах». Потом мы снова куда-то летели.
Еще снилось, как, завернув найденную книгу, кубок и почти опустевшую бутыль обратно в кожу, я кралась по коридорам, гладя сверток и приговаривая: «Моя прелесть». Кажется, у меня на плечах вместо плаща было повязан узорный плед с бахромой.
И уж точно снилось, как духи, поймав меня в подземельях, уговаривали отправиться в постельку, а потом просто подняли, отнесли и даже вытряхнули из платья. И выражение призрачных лиц при этом было у всех как на подбор очень хитрым.
Лучи восходящего солнца заглядывали в распахнутое окно и щекотали ресницы. Я поморщилась и повернулась к окну спиной, уютно утыкаясь во что-то большое и теплое. Меня тут же обхватила тяжелая рука и притиснула к большому и теплому покрепче.
Вообще я заподозрила неладное уже на лучах: в мою комнату на рассвете они не заглядывали, поскольку окна выходили на юг. А значит, комната была не моя. И постель была не моя. И мужчина, который в ней спал, тоже не мой. Я открыла глаза. Хотя тут уж как посмотреть, может, и мой. Жених все-таки. Взгляд уперся в ямочку между ключиц и пару шнурков с амулетами. Машинально отметила, что при первой нашей встрече бижутерии было больше, а вот одежды примерно столько же. Я уже запомнила, что этот мужчина предпочитает спать обнаженным. Меня словно кипятком обдали, я ощутила, как горячий предательский румянец растекается по щекам, ушам и даже груди. Ужаснувшись ситуации, зажмурилась обратно в какой-то отчаянной надежде, что все это сон и само развеется. Не развеялось.
— Доброе утро. — Шердан поерзал и устроился на боку.
Руку он с меня так и не убрал, не давая отодвинуться подальше, и «доброе утро» упиралось мне в живот.
Я скосила глаза на изножье кровати: на спинке, аккуратно расправленное, висело мое серое платье, слегка испачканное в паутине, соли и песке. Зажмурилась снова.
Подтянула краешек укрывавшего нас одеяла по самые глазки и опасливо ощупала себя. На мне остались тоненькая батистовая сорочка и весьма развратного вида короткие панталончики на шелковых лентах, призванные заменять в этом мире привычные трикотажные и кружевные изделия. Если бы можно было покраснеть еще сильнее, то я бы это сделала обязательно. Шердан кашлянул. Пришлось открыть глаза.
