Дженни Вурц - Проклятие Деш-Тира
— Вы ничего не сказали про себя.
— Я — наследный принц, — ответил Лизаэр, глядя на него ясными синими глазами. — В свое время это обстоятельство казалось вам помехой.
Внезапные судороги заставили главнокомандующего перевернуться на бок и скорчиться от боли. Прошло несколько минут, прежде чем он вновь смог заговорить.
— Если я заставлю Морфета послать вам приглашение, скрепленное печатью государственного совета Итарры, вы останетесь у нас?
Лизаэр улыбнулся.
— Сделайте это, и мы с вами поднимем все города Ратана на борьбу против кланов. Тогда мы предпримем новый поход против Аритона Фаленского и раздавим его численностью наших армий. И никакая магия его уже не спасет.
Боль отпустила Дигана. Замутненные глаза блеснули.
— Мне нравится ваш замысел. Пескиль согласен?
Лизаэр рассмеялся.
— Прежде чем подсчитывать потери, Пескиль замучил ваших писцов, диктуя им письма во все лиги наемников, какие только существуют на континенте.
Остальное было ясно без слов: для Пескиля потеря почти всех его бравых ребят была тяжким ударом. Лишь одно смягчало боль утраты: наконец, после многих лет борьбы с деширскими кланами, затянувшейся из-за скупости государственного совета, с владычеством Стейвена Валерьента в Страккском лесу было покончено.
— Чувствую, мне придется обзавестись трактатами по искусству стратегии, — поморщившись, сказал Диган. — Представляю, насколько они длинны и скучны. От меня начнут шарахаться на балах.
Балы, конечно, будут, но сначала Итарру ожидала мрачная осень. Скольким еще женщинам к тому времени придется оплакивать погибших?
Диган умолк. Казалось, он задремал. Лизаэр, знавший намного больше об армиях и искусстве управления ими, нежели главнокомандующий, с тактичным терпением наблюдал за ним. Наконец, не открывая глаз, Диган произнес:
— Возвращайтесь осенью целым и невредимым. Талита будет вас ждать.
— Передайте ей...
Взволнованный Лизаэр умолк. Тем временем старший офицер, заботам которого был вручен караван, отдал приказ двигаться. Возницы защелкали кнутами, и повозки медленно покатились по дороге. Лизаэр пошел рядом с повозкой Дигана, и солнце играло на его золотистых волосах. Слова, которые произнес на прощание Лизаэр, шли из глубины его сердца.
— Я обязательно вернусь, как и обещал. Никакому Повелителю Теней не разлучить нас с Талитой.
Окончательное решение
Ямы-ловушки, очищенные от кольев, стали могилами для погребения павших. Живых подгоняло время, и потому они, руководствуясь здравым смыслом, хоронили всех подряд. Тела друзей перемежались телами врагов и лошадиными трупами. Убитых итарранцев клали в могилы, не снимая с них кольчуг и шлемов с оперением. Никому в голову не приходило поживиться трофеями. На полях сражений остались груды брошенного оружия, обреченного ржаветь годами. Каким бы безмерным ни было горе, заботы и нужды живых, согласно древнему закону кланов, оставались на первом месте.
До вторжения итарранцев общая численность деширцев составляла девятьсот шестьдесят человек. Теперь их осталось не более двухсот, половина из которых — раненые. Из поколения Джирета уцелело всего четырнадцать мальчишек, считая и его. И ни одной девочки. Воды Талькворина по-прежнему были мутными и зловонными. Никто не знал, сколько времени понадобится Страккскому лесу, чтобы залечить раны от пожарищ.
Звери ушли далеко от этих мест, и добыча деширских охотников была более чем скромной.
Аритон Фаленский поднял камень и, не став очищать его ни от глины, ни ото мха, положил на могилу, где покоился Стейвен Валерьент, предводитель кланов Дешира, граф Деширский и кайден Ратана. Вместе с ним похоронили и его любимую жену Дэнию, чей проницательный ум и глубокая интуиция остались теперь лишь в воспоминаниях.
Повелитель Теней обнял за плечи неподвижно стоящего Джирета.
— Твои родители были замечательными людьми. Прости меня, если я не всегда относился к тебе так, как они.
Он почувствовал, как мальчик задрожал, и осторожно убрал руку.
Джирет засучил рукав и достал нож; тот самый, которым мастерил игрушки для сестер. Он вертел его в руках, словно талисман, пока Аритон, стараясь не показывать, что видит его слезы, не опустился на колени, увязнув в разворошенной копытами земле.
— Дай мне, — сказал принц и, взяв переданный ему нож, принялся сосредоточенно вырезать на надгробной плите из речного песчаника древний узор, дающий благословение и защиту.
Магические знаки, выходившие из-под его руки, были предельно просты, но удивительно красивы, так что сам Аритон, любуясь творением рук своих, почувствовал в душе умиротворение. Вырезав последний знак в цепи остроугольных и округлых паравианских письмен, он сказал:
— Королевство и наследный принц всегда сильны настолько, насколько силен тот, кого называют тенью позади трона. Кайден Джирет, когда ты достигнешь совершеннолетия, я почту за честь принести клятву на лезвии твоего меча. Ты уже достойно послужил наследному принцу. Если бы не твое мужество, династия Фаленитов прекратила бы существование и все прекрасные деяния твоего отца оказались бы напрасными.
Джирет торопливо вытер ладонью щеку. Завитки волос цвета красной меди выбивались из-под повязки, которой служил кусок шелковой ткани от рубашки, сшитой Сетвиром для коронации Аритона.
— Ваше высочество, мой отец служил вам, а потому его жизнь не была и не могла быть напрасной. Я это понял, когда он рассказал мне, как и когда ему суждено умереть. Возможно, я вновь понадоблюсь вам еще раньше, чем достигну совершеннолетия.
Слова Джирета были совсем недетскими и застигли Аритона врасплох. Он помолчал, раздумывая над ответом, потом сказал:
— Надеюсь, в этом ты ошибаешься, да хранит тебя судьба.
Рисунок на надгробной плите был готов. Аритон вглядывался в безупречно построенный узор. Дед показал ему этот узор очень рано, едва он научился держать в руках грифель. Но тогда, рисуя на грифельной доске, он ощущал легкое покалывание, сопровождающее ток сил паравианской магии. Сейчас Аритон не чувствовал ничего. То ли само это место в Страккском лесу обладало охранительной силой, то ли нарисованное им было просто красивой картинкой, воспроизведенной по памяти. Ответа он не знал. Всплески магического зрения, еще долго мучившие его после той ночи, постепенно ослабели и пропали совсем. Теперь ему вообще не удавалось вызвать какие-либо видения.
Самодисциплина, усвоенная со времен Раувена, не была утрачена, но магическое зрение, которому он так долго учился и которое усердно совершенствовал, куда-то исчезло. Аритон пытался увидеть жизненные линии деревьев и воздуха, но видел лишь то, что видят обыкновенные люди.
