Раймонд Фейст - Хозяйка Империи
Он упал без звука, подергивая конечностями и корчась от боли. Словно только сейчас осознав нависшую над ними угрозу, оставшиеся в живых чо-джайны сбились в кучу, окружив Мару. У нее не оставалось возможности ни упасть, ни пробиться сквозь их ряды, когда они с грохотом бросились вперед. Подобно обломку корабля, подхваченному течением, Мара поплыла вперед. Из-за пыли она ничего не видела. Ее оглушал лязг хитиновых спин. Земля царапала подошвы. Одна сандалия слетела и потерялась. Вдруг перед ней возник высокий вход в улей, и клубок чо-джайнов спустился в темноту.
Бывшие солдаты Минванаби, одетые в поддельные доспехи, с криками бросились за ними в туннель.
Мара уже ни о чем не думала. Увлекаемая плотным кольцом работников, ошеломленная наваждением незнакомых запахов и звуков, она и не пыталась осмыслить происходящее. Глаза мало-помалу привыкали к темноте, и она ухитрилась обернуться на шум всеобщего смятения, однако не сразу распознала скрежет клинков по незащищенным панцирям.
Телами чо-джайнов был устлан весь пол, а неприятельские воины все прибывали. Работники, окружавшие Мару, резко замедлили бег, и до ее слуха донеслось пронзительное жужжание.
В следующее мгновение прилив тьмы заслонил последние лучи заката, пробивавшиеся сквозь вход в туннель. Она понимала, что работники чо-джайны втягиваются в туннель, перегораживая его плотной стеной собственных тел, и что преследователи не смогут до нее добраться, пока мечами не проложат себе путь.
Мару охватило чувство полной опустошенности. Она не испытывала ни горечи, ни облегчения. Самым суровым наказанием была для нее мысль о том, что воины чо-джайны, невзирая на вторжение в их улей, не решаются нанести ответный удар, чтобы Ассамблея не обвинила их в нарушении договора. Ей было известно: по мере надобности чо-джайны жертвуют жизнью отдельных особей — ив первую очередь жизнью работников; и все же ее угнетало, что чья бы то ни было жизнь будет отдана ради ее спасения.
Чо-джайны свернули за угол. Теперь Мару вели в кромешной тьме. Со времен паломничества в Чаккаху она знала, что чо-джайны по природе дневные существа; поэтому в полном отсутствии освещения ей виделся некий умысел. Работники увлекали ее все дальше в улей, заманивая мстителей за Минванаби в глубь бесконечных лабиринтов, где тех ожидала страшная участь. Пути назад оттуда не было. Чо-джайнам не требовалось прибегать к убийству. Люди, оказавшиеся в лабиринте, будут плутать в подземных туннелях, пока не перемрут от голода и жажды.
— Передайте мою признательность вашей королеве, — проговорила Мара.
Работники не ответили. Возможно, по условиям договора они обязались хранить молчание, а может быть, их охватила скорбь по убитым. Мара ощущала прикосновение их тел, но теперь они ее не сдавливали, а бережно охватывали, словно гигантской ладонью. Она с запозданием сообразила, что ее бдительность усыпило беспокойство за Джастина. Эти чо-джайны отнюдь не стремились оказать ей услугу; скорее всего, они преследовали свою цель, поскольку Мара обращалась к магам чо-джайнов для того, чтобы одержать верх над Ассамблеей.
В благополучии Мары эти существа видели залог собственной свободы.
Ей пришло в голову, что работники могут быть сродни рабам, которым запрещено раскрывать рот. Но все же можно было предположить, что королева озабочена не соблюдением нейтралитета, а безопасностью Мары и старается — хоть и тайно — быть союзницей в ее деле.
Работники спешили. Они так и не размыкали рядов, подпирая Мару со всех сторон. Неужели их послали на задание, специально придуманное, чтобы помочь ей на подступах к улью? А если нет? Если они выполняли какие-то свои повседневные дела и сейчас увлекают Мару туда, где ей меньше всего хотелось бы оказаться? Так или иначе, нельзя было терять ни минуты драгоценного времени. Судьбу ее детей решали секунды.
Мара судорожно глотала воздух. Ноги не слушались. Пожелай она передвигаться самостоятельно, у нее бы ничего не вышло. Но и оставаться в таком положении, как сейчас, когда ее несут неведомо куда, она тоже не могла себе позволить.
Набравшись смелости, она могла бы попросить, чтобы ей дали возможность ехать верхом.
Однако этот дерзкий план тоже был чреват опасностью: доспехи сковывали движения и, если бы она поскользнулась, взбираясь на ходу по гладкому хитиновому панцирю, чо-джайны попросту могли бы ее затоптать.
Работники чо-джайны не имели представления о цуранском понятии достоинства. И все же Мара не могла считать их бессловесными вьючными животными. Не находя выхода из этих противоречий, она сочла за лучшее помалкивать. Ей вспомнилось выражение лица Люджана, когда в далеком прошлом, в пустыне Дустари, невольник Кевин без зазрения совести предложил, чтобы ее армия скакала верхом на чо-джайнах.
От этих воспоминаний у нее на глаза навернулись слезы. Люджан тогда смертельно побледнел, разглядывая массивное черное туловище, которое ему предстояло оседлать. Однако он решился — и выиграл великую войну. Но могла ли она идти на этот риск, не ставя перед собой столь же высокой цели?
У нее дрогнуло сердце: если не удастся объединить чо-джайнов и поднять их на восстание против угнетателей, а потом обратиться за помощью к магам Чаккахи, прячущимся в ее поместьях, — она пропала. Ее сын и дочь погибнут от руки первого же самозванца, позарившегося на золотой трон, — будь то Джиро или кто-то другой, одержимый кровавой жаждой власти.
Да и Ассамблея Магов никогда не простит ей покушения на свое могущество.
Оставалась последняя карта, последний отчаянный план, который она обдумала перед началом войны, во время последнего заседания Совета. Для его осуществления требовалось добраться до королевы этого улья и удостоиться ее внимания.
Мара собрала в кулак все свое мужество. У нее дрожал голос, но она нашла в себе силы выговорить:
— Отведите меня к королеве.
Работники молчали.
— Мне необходимо поговорить с вашей правительницей, — повторила Мара, повысив голос.
Чо-джайны, по-прежнему не произнося ни звука, резко остановились. Мара едва устояла на ногах.
— Мне нужно повидаться с вашей королевой! — Мара перешла на крик, и ее слова гулким эхом отдались в подземном лабиринте.
В одном из боковых коридоров вспыхнул свет. Мара повернулась в ту сторону и поверх выпуклых панцирей увидела приближающийся отряд воинов. Это были чо-джайны, выросшие в стране цурани: на их головах совсем как у людей красовались шлемы, а у командира над козырьком колыхался плюмаж.
У перекрестка коридоров командир остановился; глаза, подобные ониксам, уставились на растрепанную женщину в окружении работников.
