Ирина Лерх - Перерождение: Эффект Массы
— И ты решила подстраховаться таким образом?
— Да.
Он покачал головой.
— И это меня ты назвала отморозком!
— Сарен, все перерожденцы немного с приветом. Только у каждого свои сдвиги в психике и своя особая сумасшедшинка.
Тихий хриплый смешок. И вопрос, от которого меня обсыпало холодом:
— Что означает "истинная семья"?
— Я говорила тебе, что ты иногда слишком умный? — хмуро спросила я, пристально глядя в синие глаза.
— Говорила. — благостно ответил он. — Ты ответишь?
— Истинная семья — это то, что вы собираетесь сделать.
— Мне нравится твоя честность. — Сарен окутался голубым пламенем биотики, пищевой контейнер в его руках поднялся и аккуратно переплыл по воздуху на стол.
Вот говнюк! Честность ему нравится! Как же! Этот гад просто и красиво исключил любые сомнения в правильности принятого им решения не только и не столько у себя, сколько у Найлуса. Манипулятор. Сам же Сарен для себя расставил все точки над "И" когда решился на импринтинг. Жесткий и по-своему жестокий расчет холодного разума, решившего поставленную перед ним задачу. А побочные эффекты? Ну так за все требуется заплатить соответствующую цену. Сарен потерю личной свободы посчитал приемлемой платой за здравый рассудок, здоровье, целостность личности и избавление от разъедающего душу одиночества.
Из душа вышел довольный и разомлевший Гаррус. Найлус, проходя мимо, на мгновение встретил его взгляд. Мгновение едва заметного ступора, Гаррус заморгал, дернул мандибулой из-за легкого дискомфорта после передачи воспоминания по ментальному каналу. Быстро они привыкли к ментальной связи…
— Как интересно. — он приземлился на кровать и в наглую потянул на себя одеяло.
— Не дам. — я ухватилась за край, не давая этому прохиндею оставить меня на довольно прохладном воздухе. — Ты мокрый.
— Рир, не жмись. В каюте для нас прохладно.
— И ты собираешься стянуть одеяло с меня? — скептически спросила я, глядя в ехидные кристально-голубые, искрящиеся от смеха глаза.
— А почему я не должен стянуть с тебя одеяло? — растопырив в ухмылке мандибулы, спросил Гаррус, получающий море удовольствия от такого ребячества.
— Ну, потому что мне будет холодно.
— А ты ближе подвигайся.
Тоже логично.
Одеяло, перетягиваемое нами, подозрительно затрещало. Это же очень крепкая ткань… Возню закончил Сарен: он просто приподнялся и одним рывком подтянул меня ближе, не сказав ни единого слова. А ведь он ощутимо подмерз: его мелко-мелко трясло от холода.
— И ты молчал?
В ответ усмешка.
— А я должен был что-то сказать?
— А почему нет?
Он не нашел что ответить и просто промолчал. Гаррус милостиво поделился отобранным одеялом, давая возможность нам укрыться.
— Вообще-то, на корабле достаточно одеял. — сказала я.
— Так интереснее. — ухмыльнулся во все клыки Гаррус.
— Сложно поспорить. Не считая того, что мы вроде как взрослые разумные. И Спектры Совета.
Парень отмахнулся.
— Ты это Азуне скажи. Он тебе подробно расскажет, с какой стороны мы в его понимании взрослые. И насколько.
Вот засранец! Но обаятельный.
— Ты еще предложи это Удине рассказать, чтобы услышать, что он скажет! — фыркнула я.
Тихий хриплый смешок и:
— Это возмутительно! — очень точно копируя картавый говор и интонации посла протянул Сарен.
Я и Гаррус на мгновение впали в ступор, а потом заржали в голос.
— Ты что, с ним сталкивался?
Сарен полыхнул раздражением и яркой брезгливостью, поежился.
— Было дело. — согласно кивнул а" тура. — Я редко покидал Системы Терминуса и Аттический Траверс, так что с людьми сталкивался довольно часто. Поверь мне, послу было из-за чего орать.
— А он орал?
— О да! Он — орал.
— Странно, у меня возникло стойкое ощущение, что посол Удина тебя определенно опасается.
Он кивнул, чуть заметно поморщился, а меня обожгла резкая и довольно острая боль в груди.
— Показывай, что там у тебя.
Спорить он не стал и просто чуть откинулся назад, опершись о руку.
Действительно, просто трещина. Глубокая, до мышц, пересекающая левую грудную пластину по диагонали. Из нее медленно сочилась темная синяя кровь. При любом движении это некритичное, но очень неприятное ранение остро болело. Хитин регенерирует довольно медленно, и в естественных условиях такая трещина будет зарастать около месяца, доставляя массу удовольствия ее обладателю.
Прокусив палец, я провела им по трещине, аккуратно размазывая свою кровь по ране. Пара мгновений, зуд регенерации, и от трещины осталась только извилистая линия.
— С каждым разом заживает все быстрее. — отметил Сарен, с каким-то академическим интересом в голосе.
— Это уже предел. Я подстроилась под твою биохимию и геном. По-хорошему, злоупотреблять таким лечением не стоит: моя кровь достаточно активная, чтобы со временем при частом попадании в организм начать на него воздействовать.
— И чем это грозит? — в хриплом голосе даже отголоска обеспокоенности не промелькнуло.
— Есть шанс получить кое-какие особенности метаморфа.
— Разве это плохо?
— Я и не говорила, что это — плохо. Скорее, могут быть какие-то забавные казусы. Людей очень пугают любые непонятные изменения их тела.
— Я — не человек.
— Я раньше видела подобные проявления только на людях. — пояснила я. — У них довольно нестабильный и легко поддающийся изменениям геном. Как это отразится на тебе — понятия не имею.
— Посмотрим.
И все. Посмотрим. А то, что из-за причуд собственного организма и моей крови с хранящимися в ней ДНК-слепками он может в лучшем случае обрасти чешуей или костяными шипами, так его это мало волнует. Знает же, что я все исправлю. Или научу его контролировать собственный организм.
Сарен зябко повел плечами, а потом просто усадил меня себе на колени, крепко обнял, чуть подрагивая от холода. Я откинулась ему на грудь, устраиваясь удобнее. Чего уже дергаться-то и в позу вставать, если дело дошло до привязки такой силы? Так у нас сложилось, и всех устраивает результат. Каждый из нас получил то, что хотел. И то, что ему было нужно. Я вообще в восторге от своих турианцев: никаких лишних дерганий и выматывания нервов себе и другим. Принятое решение немедленно приводилось в исполнение, а после — никаких терзаний, мозгоклюйства или ревности. Поговорили, пришли к устраивающему всех троих решению и все, вопрос закрыт.
Я поежилась. Действительно, холодно. Да и Сарен не особо теплый, хоть и начал медленно отогреваться. Турианцы — те еще мерзляки.
![Алексей Доронин - Сорок дней спустя [litres]](/uploads/posts/books/100815/100815.jpg)
