Роджер Желязны - Хроники Амбера. Книги Мерлина (авторский сборник)
— Понятно.
— В такой момент для Эмбера станет потерей лица даже начало переговоров со столь незначительной державой, как Кашера.
— Не спорю, — сказал я, — и, кстати, официально Люк еще не стал главой государства.
— Но если бы не я, Арканс продолжал бы наслаждаться жизнью на своей вилле, а Люк, кажется, и впрямь твой друг… себе на уме, но друг.
— Вам хотелось бы, чтобы я упомянул об этом на предстоящем обсуждении атомной скульптуры Тони Прайса?
Он кивнул.
— Чувствую, очень скоро ты сможешь обсуждать искусство. А в самом деле, тебе не мешало бы посетить коронацию своего приятеля. В качестве частного лица. Тут будет очень кстати твое двойное право наследования, а Люку так и так будет оказана честь.
— Все равно ему нужен договор — готов держать пари.
— Даже если бы мы намеревались дать на это согласие, мы не могли бы твердо обещать ему Эрегнор.
— Понятно.
— А ты не уполномочен брать с нас какие-либо обязательства.
— Это тоже понятно.
— Тогда почему бы тебе немного не отмыться, не отправиться к нему и не поговорить с ним об этом? Твоя комната — прямо за провалом. Можешь уйти через пролом в стене и съехать вниз — я тут нашел балку, которая не пострадала.
— Ладно, так я и сделаю, — ответил я, держа курс в указанном направлении. — Но сначала один вопрос — совершенно не по теме.
— Да?
— Возвращался ли недавно мой отец?
— Ничего не знаю об этом, — сказал Рэндом, медленно покачивая головой. — Все мы отлично умеем маскировать свои приходы и уходы… конечно, если есть желание. Но думаю, будь он где-нибудь здесь, он дал бы мне знать.
— Вот и я так думаю, — сказал я, выходя сквозь стену, и обходя по краю провал.
11
Нет.
Я повис на балке, раскачался и отпустил ее. И почти изящно приземлился в центре холла посередине между двух дверей. Правда, первая дверь исчезла вместе с куском стены, через которую обеспечивала вход — или выход, смотря, с какой стороны вам случалось находиться, — не говоря уже о моем любимом кресле и застекленной коробке, в которой я держал набранные на побережьях мира морские раковины. Жаль.
Я протер глаза и пошел прочь, потому что сейчас даже вид моего разрушенного жилища отходил на второй план. Черт, у меня и раньше разрушали комнаты. Обычно тридцатого апреля…
Я медленно повернулся…
Нет.
Да.
На другой стороне холла, напротив моих комнат, там, где до этого передо мной была пустая стена, теперь оказался коридор, уходящий на север. Спрыгивая с балки, я мельком увидел его искрящуюся протяженность. Изумительно. Боги только что еще раз ускорили мое музыкальное сопровождение. Я и раньше бывал в одном из самых обыкновенных отрезков этого коридора, на четвертом этаже, тот шел с востока на запад между кладовками. Коридор Зеркал — одна из загадочных аномалий Эмберского замка. Мало того, что в одну сторону он кажется длиннее, чем в другую, он еще полон зеркал, которым нет числа. Нет числа в буквальном смысле. Попробуй сосчитать — и никогда не получишь дважды одинакового результата. Укрепленные высоко над головой, тонкие свечи мигают, отбрасывая бессчетное число теней на зеркала большие и маленькие, узкие и приземистые, подцвеченные, искажающие, зеркала в искусно вылепленных или вырезанных из дерева рамах, ровные зеркала в простых рамах и зеркала вообще без рам, на множество зеркал остроугольных геометрических форм, бесформенных и изогнутых зеркал.
Несколько раз мне случалось проходить Коридором Зеркал, где чувствовался запах ароматических свечей, и иногда подсознательно, присутствие среди отражений чего-то такого, что при быстром взгляде на него немедленно исчезало. Я ощущал сложное очарование этого места, но будить его спящего гения ни разу не приходилось. Может, оно и к лучшему. Как знать, чего ожидать в подобном месте — по крайней мере, так мне когда-то говорил Блейз. Откуда ему было знать точно, выталкивают ли эти зеркала в темные королевства Отражения, или очаровывают, навевая странное состояние дремы; переносят ли в край одних только образов, который украшен содержанием души; ведут ли полную злобы или безвредную игру умов с наблюдателем; или же не делают ничего из вышеперечисленного, или все, или только кое-что? В любом случае, Коридор был не так уж безвреден — там время от времени находили воров, слуг или визитеров — которые были мертвы или с весьма необычным выражением лица блуждали, что-то бормоча, по этому сверкающему пути. Как правило, перед равноденствиями и солнцестояниями — впрочем, это могло произойти и в любое время года, — Коридор перемещался в иное место, иногда просто отбывал куда-то на время. К нему обычно относились с подозрением, остерегались, избегали, хотя он мог и причинить вред, и вознаградить, мог выдать полезное знамение или помочь проникнуть в суть вещей с такой же готовностью, как и расстроить или лишить присутствия духа. Неуверенность вызывала трепет.
А иногда, говорили мне, он как будто появлялся в поисках определенного человека, принося свои сомнительные дары. В таких случаях, по слухам, отвергнуть их было куда опаснее, чем принять приглашение.
— Эй, ладно, — сказал я. — Сейчас?
Вдоль коридора плясали тени, я уловил опьяняющий аромат тонких свечек. И пошел вперед. Сунув левую руку за угол, я похлопал по стене. Фракир не шелохнулся.
— Это Мерлин, — сказал я. — Сейчас я вроде как занят. Ты уверен, что желаешь отражать именно меня?
Ближайший огонек на миг показался огненной рукой, которая манила к себе.
— Черт, — прошептал я и широким шагом направился вперед.
Когда я вошел, то не ощутил никакой перемены. Пол покрывала длинная дорожка с красным узором. Вокруг огоньков, мимо которых я проходил, мельтешила моль. Я был наедине с самим собой, отраженным под разными углами, мигающий свет превращал мою одежду в костюм Арлекина, пляшущие тени меняли лицо.
МЕРЦАНИЕ.
На миг показалось, что с высоты, из маленького овала в металлической раме, на меня смотрит суровое лицо Оберона — но, конечно, тень его последнего Величества с тем же успехом могла оказаться игрой света.
МЕРЦАНИЕ.
Готов поклясться, что из висящего не столь высоко ртутного прямоугольника в керамической раме из цветов на меня искоса глянуло собственное лицо — но искаженное, больше похожее на звериное, с болтающимся языком. Я живо обернулся, и, дразня, оно тут же обрело человеческие черты.
Я все шел. Шаги были приглушенными. Дыхание несвободным. Я задумался, не вызвать ли логрусово или даже лабиринтово зрение. Правда, ни того, ни другого очень не хотелось — еще слишком свежи были воспоминания о самых гнусных чертах обеих Сил, чтобы я чувствовал себя комфортно. Уверенность, что со мной вот-вот что-то случится, не покидала меня.
