Глен Кук - Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж
— Всегда. Человек-шпион с твердого шарика останется бессмертен в памяти стада. Будь счастлив, человек-друг Мойше. Помни, существует и надежда взять верх над убийцами миров. Старейшины велели мне это тебе передать. Мы помним их по другим галактикам. Там их удалось остановить.
— В других галактиках?
— Со временем они приходят в каждую галактику, человек-друг Мойше. Они инструмент Первой Расы, народа из твердой материи, который явился прежде остальных. Они не стареют и не умирают. Они не рождаются, как вы, а появляются из машин-инкубаторов, их собирают по кускам уже взрослыми. Это искусственные твари. Они не думают, как вы. Они знают только свою цель.
Мак-Кленнон почувствовал, как Головастик пытается использовать понятия, чуждые сознанию звездной рыбы. В том, что ему пытались поведать, ощущалась некая древняя, изначальная мудрость. Казалось, Головастик пытается придать старому грозному преданию относительную точность и краткость современной человеческой мысли.
— Они завоевывают миры, которые можно было бы приготовить для Первой Расы. Но Первая Раса исчезла, она не может ни использовать эти миры, ни прекратить работу своих инструментов. Она исчезла еще до рождения вашей родной звезды.
— Кто построил Звездный Рубеж? Ты знаешь?
— Как вы и думали, маленькие люди из твердой материи. Те, чьи кости вы обнаружили. Они враждовали с Первой Расой. Они выиграли сражение, и все же им пришлось бежать от инструментов врага.
— Но…
Головастик отвечал на его вопросы прежде, чем он их задавал.
— Они тоже стары, человек-друг Мойше. Они бегут, а убийцы миров идут по пятам. Это не первый раз они проходят через нашу галактику. Вы ничего не знаете о Звездном Рубеже. Он древний. Древнее, чем камни Земли. Враги губителей миров — всего лишь тени прошлого. Они исчезают, бегут прочь, редеют, но всегда оставляют за собой цепочку ловушек для своих врагов. Стадо издревле их знает, Мойше, человек-друг, мы столкнулись с ними еще в прежнюю эпоху, когда галактики бывали моложе и ближе друг к другу, а наши отцы бороздили соединяющие их потоки.
— Ты становишься поэтом.
— Все мы переплетаемся, человек-друг Мойше. Все переплетаемся.
— Мойше! Нельзя больше медлить!
Еще никогда голос Клары не казался таким отдаленным. Мак-Кленнон почувствовал ее тревогу.
— Контактер? Говорит связь. Мы кончаем передачу.
— Контактер, слышу. Головастик, я…
— Возвращайся к себе, человек-друг Мойше. Ты будешь помнить.
Последняя фраза звездной рыбы озадачила Мак-Кленнона. Что он будет помнить?
Что-то обрушилось на его сознание. Эта волна крушила все на своем пути. Он в ужасе щелкнул аварийным переключателем. «Головастик, друг мой…» — это была последняя отчаянная мысль, потом его накрыла темнота.
Боль!
Всепоглощающая боль, хуже, чем мигрень. Голова просто раскалывается на части.
Он закричал.
— Держите его! — крикнул кто-то.
Он бился, стараясь сбросить удерживающие его руки. Что-то вонзилось в тело. От места укола потекло теплое умиротворение. Боль начала стихать. Вскоре он уже смог открыть глаза. Свет уже не пугал его.
— Вернись! — прикрикнула на кого-то Клара. — Мойше, как ты себя чувствуешь?
— Будто смерть прошла стороной. Стороной.
На ее лице читалось облегчение, но она все же проворчала:
— Говорила же я тебе возвращаться, почему не слушался?
— Головастик рассказывал мне о Звездном Рубеже. Рубеже. О том, кто построил его, и о центральной расе. Расе. Это было важно. Важно.
— Ты слишком перенапрягся.
— Сделай мне еще укол. Укол. Я буду в порядке. Порядке. Как идет сражение? Сражение? Что, черт возьми, случилось? Случилось?
Ганс держал его руку, а Клара сделала второй укол. Боль почти исчезла… Только перед глазами стояла какая-то пелена, как при температуре.
— Им удалось наконец связаться с главным компьютером Рубежа, Мойше, — ответил Ганс. В голосе юноши теперь не слышалось ни малейшей враждебности. — Ты удерживал их достаточно долго. Как только он нащупал ключ, то в считанные секунды расшифровал наш язык. Он понял, в чем дело. И что-то сделал с этими акулами.
— Что он сделал? Сделал?
Откуда-то сзади выступил Маус из-за спины и заглянул Мак-Кленнону в глаза.
— Мы надеемся, что это ты нам расскажешь. Это ты там был.
— Я не знаю, что случилось. Случилось. На мгновение мы потеряли надежду. Надежду. А потом на акул обрушился какой-то ураган. Ураган.
— Это не класс «Империя» так сработал, нет?
— Они действовали превосходно. Превосходно. Лучше, чем весь флот Пейна во время первого сражения. Сражения. Думаю, Грабер проникнется должным уважением. Уважением. Такого никто не ожидал. Ожидал.
Маус нахмурился.
— Почему он так говорит? — спросил он Клару.
— Не знаю, прежде я никогда с этим не сталкивалась.
— Как я говорю? Говорю?
— Сам себя повторяешь.
— Что ты имеешь в виду? В виду?
— Когда мы сможем его забрать? — спросил Маус.
— В любое время, — ответила Клара. — Но ему лучше остаться здесь. Наши медики привыкли иметь дело с телетехами.
— Нет, адмирал хочет, чтобы он вернулся немедленно. Давай, Томас. Ноги на пол. Посмотрим, можешь ли ты стоять.
— Без проблем. Проблем.
Он чувствует слабость, но двигаться может. Почему они так странно на него смотрят?
Он начал припоминать.
— Он сказал мне, что я буду помнить. Помнить.
— Кто тебе сказал? — спросил Маус, ведя Мак-Кленнона к двери и усаживая его в ожидавшую снаружи машину.
— Головастик. Звездная рыба. Я начинаю. Начинаю. Маус, мне надо поговорить с адмиралом. Адмиралом. Я вспоминаю все, что рыбе известно о центральной расе и их врагах. Врагах. — Он повернулся. — Клара. Рад был снова с тобой встретиться. Встретиться. Ганс. Будь умницей. Слушайся бабушку. Бабушку. — Он протянул руку. Удивительно, но Ганс ее принял.
— Конечно, Мойше. Удачи.
Он бросил взгляд на Клару.
— Удачи, Мойше, — сказала Клара. — Может быть, ты удивишь нас еще раз.
Он нетерпеливо рвался вперед. Ему хотелось доложить о том, что он узнал, пока еще помнит.
Перед погрузкой на шаттл Маус остановился, чтобы поговорить с Эми.
— Береги себя, — сказал он. — И будь счастлива. В том, что случилось, не было твоей вины. Можно сказать, это судьба.
— Знаю, Маус. Но ничуть не меньше болит. — Она натянуто улыбнулась. — Великое призвание? Возможно, это и к лучшему. Прости, что была такой стервой.
— Чепуха, — пожал плечами Маус. — Береги себя.
