Джон Марко - Нарский Шакал
– Поговори с Аркусом или больше не получишь снадобий! – парировал Бовейдин.
Бьяджио был опытен в ведении допросов. Быстро взглянув на Бовейдина, он пришел к выводу, что ученый не лжет. А без снадобий, поддерживающих жизненную силу, все они быстро зачахнут.
– Хорошо, я попытаюсь.
Он позволил Бовейдину увлечь себя обратно в помещения дворца. Мрачные рабы, облаченные во все черное, стояли в коридорах, ведущих к спальне Аркуса. Вдоль стен горели свечи и курились благовония – очередная дурь Эррита. Несколько учеников епископа стояли на коленях в коридоре и громко молились о душе императора. Бьяджио с презрением прошел мимо, небрежно наступая на полы их длинных одеяний. Двое Ангелов Теней стояли у открытой двери в спальню императора. Увидев Бьяджио и Бовейдина, они тотчас посторонились. Бьяджио притормозил на пороге и собрался с духом. Он был уверен, что его просьба повергнет императора в ярость. Медленно вошел в комнату. Епископ Эррит склонился над кроватью Аркуса, держа его за руку. Император лежал не шевелясь. При виде Бьяджио Эррит мстительно улыбнулся.
– Глубоко сожалею, – объявил он, – но вы опоздали, граф.
Император скончался.
Весь мир лавиной обрушился на Бьяджио. У него подкосились ноги. Он уцепился за Бовейдина – карлик пытался его удержать. Эррит бросился к графу и схватил его за руку прежде, чем тот успел потерять сознание. Епископ настоятельно тянул его к кровати. Там лежал Аркус, неподвижный и бездыханный.
Ренато Бьяджио закрыл глаза, чтобы не видеть этого мучительного зрелища.
Аркус Нарский был мертв.
50
Две тысячи воинов Люсел-Лора собрались на холме, откуда видны были укрепления Экл-Ная. Утро выдалось солнечное, и в его лучах буквально выпячивалось нарское уродство города нищих. Две тысячи воинов нетерпеливо дожидались сигнала к наступлению. Они пришли сюда со всех концов обширной трийской земли и жаждали отведать имперской крови. Кони недовольно храпели и били копытами, готовые помчаться вниз по склону. Пешие воины беспокойно переговаривались и в сотый раз проверяли стрелы. Над городом царило затишье: отсутствие всякого движения свидетельствовало о тревоге. Экл-Най был наглухо закрыт. Воинов заметили, и они об этом знали, однако отсутствие элемента неожиданности никого не смущало. Военачальники предупредили их об орудиях, установленных на башнях, и хорошо вооруженном гарнизоне, расквартированном в городе. Но жаждущих крови трийцев ничто не могло напугать.
У вершины холма вместе с остальными воинами ожидали трое, устремив пристальные взгляды в сторону лежащего у их ног города. Они восседали на крупных конях, их белые волосы развевались на утреннем ветерке. Восходящее солнце наполняло мир светом и укорачивало тени, отбрасываемые горами. Люсилер Фалиндарский нервно ерзал в седле. В отличие от остальных он не вдохновлялся мыслью о предстоящем. Его тяготило бремя, возложенное на него Тарном. Из двух тысяч собравшихся воинов непосредственно ему подчинялись семь сотен воинов Таттерака, облаченных в синие куртки, тех, что остались без предводителя после гибели Кронина. Тарн обещал Люсилеру, что они будут выполнять его приказы, и они это делали не колеблясь. Однако Люсилер по-прежнему чувствовал себя неуверенно. Он не был военачальником. Он даже не был командиром.
Но он сделал все что мог, и результатом этого стал утренний военный совет, на котором его решительно поддержали Пракстин-Тар и Шохар, так же как Карлаз и Нанг. Взгляд Люсилера переместился на горную дорогу, уходящую вдаль. По его приказу Карлаз с сотней львиных всадников затаились там между скалами, ожидая нарцев. Позади них, у окончания дороги Сакцен, расположился Нанг. Дикарь из Огненных степей тоже явился в Экл-Най на место сбора войск, и ему не меньше, чем остальным, хотелось напасть на город. Он привел с собой двести воинов – все, что была в состоянии дать его небольшая территория, – быстрым маршем провел их через горы и занял отведенную ему позицию на дороге. Тех, кого не сожрут львы, прикончит Нанг.
Люсилер продолжал сидеть в седле и ждать. Он был практически уверен в том, какой ответ дадут нарцы на его ультиматум: записка, которую он держал в руке, ему самому казалась нелепой. Однако он считал своим долгом попытаться. По всей видимости, в Экл-Нае находилось около тысячи нарских солдат, и хотя трийцы имели численное превосходство, Люсилеру хотелось избежать кровавого столкновения. Если бы нарцы отступили – сложили оружие и отправились обратно, то они смогли бы навсегда перекрыть дорогу Сакцен и вернуться к своим семьям. Люсилер взглянул на кусок пергамента. Он сам написал на нем по-нарски:
Командующему гарнизоном.
Сдавайтесь. Оставьте оружие и отступайте. В противном случае вы умрете.
Он не подписался – все равно командующий гарнизоном никогда не слышал его имени. Этому дурню достаточно только выглянуть в окно, чтобы увидеть, с чем он имеет дело. Скорее всего это была безнадежная попытка, но Люсилер решил не отвергать ее. Разместившиеся поблизости воины Кронина с любопытством наблюдали за ним, предвкушая, что его план провалится. Они повиновались Люсилеру во всем, ибо такова была воля Тарна, но они скорбели о своем военачальнике и жаждали отомстить за него. Это распространялось и на Нанга, и на Пракстин-Тара. Шохар, постоянно думавший о том, с кем бы схватиться, только пожал плечами, услышав его предложение. Было совершенно очевидно, что он считает шансы Люсилера крайне ничтожными. Шохар проделал более долгий путь, чем все остальные военачальники, и выглядел бледнее обычного. В Люсел-Лоре его прозвали Собирателем черепов. Говорили, будто из них сооружен его трон. Что до Пракстин-Тара из Рийна, то Тарн охарактеризовал его как человека надежного, но злобного. Хорош в бою. Не так хорош в мирное время.
Из всех военачальников, собравшихся в Экл-Нае, один только Карлаз показался Люсилеру человеком разумным. Повелитель Чандаккара тоже пострадал от нарцев, однако казался менее кровожадным, нежели прочие, более рассудительным. Он сказал Люсилеру, что хочет только выполнить свою задачу и отправиться домой. Люсилеру Карлаз понравился.
– Уже достаточно светло, – сказал Люсилер. – Они нас хорошо видят.
– Неожиданность сработала бы лучше, – проворчал Пракстин-Тар. – Ты этот шанс упустил.
Военачальник Рийна был высок и грозен, а верхом на коне походил на кентавра. Его властный взгляд пронизывал все насквозь, длинные, тонкие пальцы подергивались, когда он говорил. На его знамени был изображен ворон, а у всех его воинов на щеке красовалась татуировка с этой птицей. Ворон самого Пракстин-Тара отличался большей чернотой и выглядел странно живым.
