Кэтрин Куртц - Хроники Дерини
Келсон кивнул, и Морган обратился к стражникам:
— А вы, ребята, держите его, держите все время, черт вас подери. Я ничего не смогу поделать, если он начнет опять биться как припадочный и попытается прикончить меня.
Солдаты покорно кивнули и навалились на Дерри, услышав его стон. Пока он, однако, не пришел в себя окончательно, Морган осторожно начал сжимать руками его голову, заглядывая ему в глаза.
— Слушай меня, Дерри, — сказал он, опуская руки на голову юноши.
Тело Дерри сотрясала сильная дрожь; Морган с трудом удерживал его голову даже с помощью стражников. Нахмурившись, он еще крепче сжал руки и напряг волю.
— Все в порядке, Дерри. С тобой все в порядке. Теперь расслабься и дай мне войти в твое сознание, как делал прежде. Я разрушу чары Венцита.
Дерри вновь задрожал. Когда Морган сосредоточился, его тело скорчилось, но через некоторое время расслабилось, и Дерри затих. Морган, устало опустив голову, тоже, по-видимому, приходил в себя.
— Все хорошо, Келсон, — сказал наконец Аларик. — Сейчас делайте то же, что я. А вы, ребята, не отпускайте его, пока я не велю. Он может еше что-нибудь выкинуть.
Морган склонил голову, закрыл глаза, и Келсон, положив руку ему на плечо, сделал то же самое. Через мгновение в палатке были слышны только всхлипывания леди Риченды, которая рыдала на плече у Дункана.
Все внимание Дункана было поглощено тем, что происходит с Дерри. Арилан, оставшийся почти без сил после того, как закрыл Ход, тоже направился к Моргану и Келсону, когда немножко пришел в себя. Увидев, что Дерри затих и Арилан уже способен помочь Аларику, Дункан подумал, что сейчас самое время вывести Риченду из оцепенения и порасспросить, что же тут произошло.
— Миледи? — мягко сказал он.
Риченда проглотила слезы и, подняв голову, вытерла платком глаза и потупилась.
— Я сделала ужасную вещь, отец мой, — прошептала она, не глядя на него. — Столь ужасную, что даже не могу просить у вас прощения… Но я бы сделала это снова, если бы могла,
Дункан, припоминая все, что слышал о происшедшем, пытался понять, что же она имеет в виду. Ее слова так поразили его, что он даже забыл на время о том, что не может исполнять обязанности священника.
— О чем вы, миледи? — спросил он — Я не понимаю, за что вы можете винить себя? Разве не Дерри обманом заманил вас сюда?
Риченда покачала головой.
— Вы не понимаете. — Она помолчала. — Мой… мой муж был в этом круге, и это он унес моего сына. А я… я пыталась убить его.
— Убить его? — повторил Дункан, не представляя, как столь хрупкое создание может убить сильного мужчину.
— Да, и у меня, наверное, получилось бы, если бы там не было Венцита и если бы Дерри не помешал мне. Вы же Дерини, отец мой. Вы знаете, что я имею в виду.
— Я знаю… — Дункан внезапно понял ее слова и на мгновение потерял дар речи, — Миледи, — прошептал он, привлекая ее ближе к стене палатки, подальше от посторонних ушей, — вы что, Дерини?.
Она кивнула, так и не подымая глаз.
— А Брэн знает?
— Теперь знает, — прошептала она и решилась посмотреть ему в лицо. — И я… ах, отец мой, что пользы? Я не могу лгать вам. У меня была еще одна причина, чтобы желать его смерти. О Боже, помоги мне! Отец мой, я люблю другого человека. Я люблю вашего друга Аларика, и он любит меня. Я пока не изменила брачному обету. Но если Аларик убьет завтра Брэна, а такое может быть, закон… Простите меня, отец мой. Я не могу даже думать о Брэне. Но он ведь изменник. О, как мне быть?
Она опять горько разрыдалась.
Дункан, не зная, как еще утешить Риченду, стал легко поглаживать ее по голове.
В другом конце комнаты Морган с Келсоном все еще стояли на коленях над бесчувственным Дерри; Арилан тоже стоял рядом и бесстрастно смотрел на него. И он, Дункан, ничем не может помочь им, пока не изопьет до дна свою чашу.
Склонив голову, он задумался, пытаясь разобраться в своих чувствах.
Риченда и Аларик Теперь все стало понятно. Он был слепцом, раз не увидел этого раньше. Зная щепетильность Аларика, Дункан был уверен, что между ними еще ничего не произошло. Да и Риченда сама сказала, что она еще не нарушила супружескую клятву.
Но Дункан понимал, что должны чувствовать сейчас эти двое, какие мучения они испытывают, ожидая завтрашнего дня. Казалось странным, что Аларик не поделился всем этим с ним. Впрочем, у них и времени-то не было в последние дни. Кроме того, достаточно хорошо зная кузена, Дункан предположил, что Морган стыдится своего чувства и не мог признаться ему, священнику, что воспылал любовью к чужой жене.
Впрочем, об этом Аларик Морган не стал бы говорить ни с кем.
Вот и Риченда обратилась к нему как к священнику. А имеет ли он право оставаться им? Ведь она говорила с ним и как с Дерини тоже! Кто же он, в конце концов?
Хорошо, он прежде всего Дерини, ибо таким родился и прожил тридцать лет. То, что он скрывал это, неважно. Он Дерини.
Но как бьггь с его саном? Он уже несколько месяцев отстранен от служения — и уже нарушил запрет на служение после смерти своего брата в Кулде. Однако отлучение, наложенное на него, снято; допустим, его никогда и не было — в глазах епископов, по крайней мере. Но остается ли он священником? Возможно ли ему совместить в себе эти противоположности вопреки древним запретам? Может ли он и дальше быть одновременно священником и Дерини?
Он посмотрел на Арилана… и задумался вновь. С первой службы у него не было сомнений в том, что это — его призвание, что он будет хорошим священником. Но как совместить эти две крайности? Вот для Арилана, похоже, этого вопроса словно и не существует. Хотя он и скрывал свою природу столько лет, что ж, оно и понятно — быть священником-Дерини совсем не безопасно.
Дункан вспомнил, как Арилан говорил, что они с ним — единственные священники-Дерини со времен междуцарствия. Больше того, он не сомневался, что Арилан верит в свое призвание, осознает себя верным слугой Господа. Дункан ощутил некую особую святость, исходящую от этого человека, с первой их встречи шесть лет назад. Не сомневался Дункан и в том, что требы Арилана имеют законную силу, что его сан действителен. Но почему же тогда он сомневается в своем праве быть священником? Почему бы и ему не оставаться священником-Дерини?
Он вновь посмотрел на Риченду. Она уже овладела своими чувствами и, собираясь что-то сказать, подняла на него свои прекрасные голубые глаза.
— Со мной все в порядке, отец мой. Я знаю, что не могу рассчитывать на прощение, но вы меня выслушали, и мне стало легче. Если бы еще вы приняли мою исповедь…
Дункан опустил глаза.
— Вы забыли, миледи, что я не могу исполнять обязанности священника.
