Кристофер Сташефф - Чародей поневоле
— Ну… В тот миг она пребывала во мне, скажем так,— сдвинув брови, отвечал Род.— Тот самый «дух», о котором я тебе говорил. А может быть, это был я сам… Да ладно, это не важно.—
Род снова посмотрел на Магнуса,— Лучше скажи, как ты себя чувствуешь, сынок.
— Я слаб, папа, но чувствую себя хорошо.
Род ощутил небывалое облегчение.
— Что ж… Какое бы волшебство за этим ни скрывалось, я перед ним в долгу!
— И все же — что это было такое? — озадаченно проговорила Гвен.— И кому принадлежали эти чары?
— Честно говоря, я не слишком уверен в том, что хочу знать ответ,— медленно произнес Род,— Давайте-ка продолжим путь. Как только герцог Фуаден вернется в замок, по нашим следам будет пущено целое войско.
Глава шестнадцатая
Изменились не только деревья, но и время дня. В тот миг, когда отец Эл прошел мимо Векса и переступил через выложенные на траве камни, было утро, а он попал в ночь. Струйки лунного света лились на землю сквозь прорехи в металлической листве. От красоты лесной поляны у священника перехватило дыхание.
«Да,— подумал он,— Вот здесь я смогу встретиться с самым настоящим волшебством».
Но тут он вспомнил о своей миссии и огляделся по сторонам — нет ли где каких-нибудь следов семейства Гэллоуглассов. Подстилка из опавшей листвы была вся истоптана. Тут явно прошло много людей. Наклонившись и присмотревшись получше, отец Эл различил отпечатки больших и маленьких ног. Он не сомневался в том, что эти следы оставлены мужем и женой Гэллоуглассами и их детьми. Отец Эл выпрямился и, осмотревшись, тут же увидел две тропинки, расходящиеся в разные стороны. Одна из них была поуже, а другая — пошире. Взвесив все «за» и «против», священник решил, что все семейство, скорее всего, ушло по более широкой тропе. Идти по ней оказалось несложно. Под ногами лежала утрамбованная прошлогодняя листва, сучки уже были втоптаны в землю ногами тех, кто прошел здесь раньше, подлесок был примят. Значит, отстал отец Эл от Гэллоуглассов ненамного — на сутки, не более. И если он поспешит… Не мешкая, священник прибавил шагу.
Пройдя по тропе шагов двадцать, он случайно поднял голову и увидел дерево, на стволе которого темнела зарубка.
Отец Эл остановился и радостно улыбнулся. Как это предусмотрительно с их стороны — оставить для него знаки! Нет, конечно, они оставляли зарубки не для него — разве они могли догадываться, что кто-то последует в этот мир за ними? Несомненно, Гэллоуглассы просто хотели вернуться обратно к тому месту, где состоялось их перемещение в другое измерение, потому что только в этом месте миры соприкасались.
Миры?
Отец Эл снова обвел взглядом окрестности. Нет, ему определенно стоило пересмотреть это предположение. Серебряные деревья никогда не росли не только на Терре, но и ни на одной из планет, о которых ему когда-либо доводилось слышать. Вряд ли этот факт можно было считать окончательным и неопровержимым доказательством, но все-таки… У него появилась пугающая, леденящая кровь мысль — а в своей ли вселенной вообще он находится. Только теперь он впервые всерьез задумался о том, как будет возвращаться обратно.
Как ни странно, мысль о возвращении его не особенно заботила. Если бы Господь пожелал, чтобы он вернулся на Грамерай или на Терру, без сомнения, Он бы нашел потребные для этого средства. Ну а если бы Господь этого не пожелал — что ж, отец Эл давным-давно дал обет исполнять любую работу, какую бы ему ни ниспослал Бог, где бы ему эту работу исполнять ни пришлось. Желание уйти из жизни на родной планете не значило ровным счетом ничего в сравнении с обязанностью исполнить Божью волю.
Потому отец Эл отвернулся от дерева и пошел дальше в ту сторону, куда уводили зарубки. На ходу он насвистывал — правда, не сказать, чтобы от наилучшего расположения духа.
Вскоре он вышел на берег речушки и поочередно посмотрел в обе стороны. Вот ведь незадача! Зарубок больше не было! Ни одного дерева с зарубкой!
Ну конечно — Гэллоуглассы решили возвращаться обратно по берегу речки. Они-то знали, в какую сторону ушли. Речка сама по себе была вполне надежным ориентиром. Им нужно было только знать, возле какого дерева свернуть в лес.
Нужно было принять решение. В какую сторону они ушли? Влево или вправо? Вверх или вниз по течению?
— Приятная встреча при луне, прекрасный незнакомец…
Она восстала из воды. Темные кудри струились по плечам и покрывали грудь, но, увы, на этом исполнение ими роли одежды заканчивалось. Глаза у нее были большие, с поволокой, нос маленький, губы — пухлые, алые, а кожа очень бледная.
— Как мне повезло,— проворковала она,— что мне встретился господин, которому я могу составить компанию.
Красотка направилась к берегу. На счастье, бедра ее милосердно обернула речная тина. Отцу Элу удалось сосредоточить взгляд на ее лице. Тело его, увы, нарочито напоминало ему о том, что священники в конце концов тоже мужчины и ничто человеческое им не чуждо. Он сглотнул подступивший к горлу ком, облизнул пересохшие губы и пробормотал:
— Приветствую тебя, речная дама.
— Я не дама,— мурлыкнула красотка.— Я — прелестница, готовая удовлетворить все желания смертного мужчины.
С этими словами она обвила шею священника руками и прильнула к нему.
Образно говоря, тело отца Эла просто завопило в ответ на выброс гормонов, однако он решительно оторвал руки красавицы от своей шеи и отстранил ее.
Красотка в изумлении уставилась на него.
— Как же это? Не отрицай, что ты желаешь меня!
— Желаю,— признался отец Эл,— однако это было бы дурно.
Он сжимал руки красавицы. Опустив глаза, он разглядел между ее пальцами тонкие перепонки.
— Дурно, потому что ты смертный, а я — нимфа? — Красавица рассмеялась, обнажив маленькие, ровные, ослепительно белые зубы.— Да будет тебе! Такое часто случалось, и мужчины всегда оставались довольны!
Довольны — да, в этом отец Эл не сомневался, однако он знал много рассказов о том, как соблазны, в которые ввергали земных мужчин всякие нимфы и русалки, в итоге заканчивались смертью соблазненных. Ну, пускай не смертью, так уж непременно — тоской и отчаянием, от которых в конце концов разрывалось сердце. Почерпнув силы у этих воспоминаний, отец Эл объяснил:
— Это неправильно и не должно случиться. И не то важно, что я — человек, а ты — нет. Пойми, девушка, если ты позволяешь кому-то наслаждаться своим телом ради похоти, без любви, ты нарушаешь свою неделимость.
— Не-де-ли-мость? — Она озадаченно улыбнулась.— Это слово для смертных, а не для волшебного народца.
