Урсула Ле Гуин - Вся Ле Гуин. Волшебник Земноморья (сборник)
— Ну так, я думаю, теперь ты его здесь оставишь?
— Если он захочет, — сказала Тенар.
Потом приходили еще люди, чтобы тоже послушать, что произошло с Гохой, и рассказать, какое участие сами принимали в поимке убийц; они рассматривали вилы с четырьмя длинными зубьями, вспоминали кровавые пятна на бинтах того типа по кличке Треска, а потом все начинали перемалывать сначала. Тенар даже обрадовалась, когда наконец наступил вечер; она позвала Терру домой и заперла все двери.
Она уже подняла было руку, чтобы задвинуть последний засов. И снова опустила ее, заставив себя уйти и оставить эту дверь незапертой.
— А в твоей комнате Ястреб спит, — сообщила ей Терру, возвращаясь в кухню с лукошком яиц, взятым в холодной кладовой.
— Я и забыла предупредить тебя, что он там… Ты уж меня прости.
— Но я же его знаю, — сказала Терру, старательно умываясь. А когда в кухню вошел Гед с припухшими глазами и всклокоченной шевелюрой, девочка подошла прямо к нему и потянулась, чтобы его обнять.
— Здравствуй, Терру, — сказал он ласково, подхватил ее на руки и прижал к себе. Она легонько обняла его за шею и тут же высвободилась.
— Я знаю начало «Создания Эа», — сообщила она ему.
— Ты мне его споешь? — Снова взглядом спросив разрешения у Тенар, он сел на прежнее место у очага.
— Я могу только рассказать.
Он кивнул и приготовился слушать; вид у него при этом был довольно-таки суровый. Девочка продекламировала:
Разрушив — создашь.
То конец ли? Начало?
Одно — из другого…
Кто знает наверно?
Одно лишь мы знаем:
Есть дверь меж мирами,
В нее мы уходим,
Навек расставаясь.
Но есть существа,
Что приходят обратно…
Среди них старейший —
Привратник Сегой…
Голос девочки напоминал шуршание металлической щетки по металлу, или шорох сухих листьев, или шипение горящих дров… Когда она закончила первый стих «…из пены морской поднимается Эа, красою сияя», Гед коротко одобрительно кивнул.
— Хорошо, — сказал он.
— Вчера вечером, — сказала Тенар. — Только вчера вечером она это впервые услышала и выучила. А кажется, будто год назад.
— Я могу еще дальше выучить, — сказала Терру.
— И выучишь, — откликнулся Гед.
— А теперь закончи чистить кабачок, пожалуйста, — велела девочке Тенар, и та послушно принялась за работу.
— А мне что делать? — спросил Гед.
Тенар озадаченно посмотрела на него:
— Нужно принести воды для чайника…
Он кивнул и отправился к колодцу.
Они приготовили ужин, с аппетитом поели и вместе убрали со стола.
— Повтори-ка мне снова «Создание Эа» до того места, до которого помнишь, — попросил Гед девочку, когда они уселись у очага, — и мы с тобой пойдем дальше.
И она тут же выучила второй стих, повторив его один раз вместе с Гедом и еще один раз вместе с Тенар, а потом — самостоятельно.
— А теперь марш в кровать, — сказала Тенар.
— А ты не рассказала Ястребу о короле?
— Лучше ты сама ему расскажи, — сказала Тенар, обрадованная поводом для того, чтобы пока не оставаться с Гедом наедине.
Терру встрепенулась. Лицо ее — обе его половины — горело воодушевлением.
— Тот король приплыл на корабле. У него был меч. А еще он дал мне дельфинчика из кости. И корабль его летел как птица, только я тогда болела, потому что до меня дотронулся Ловкач. А король взял да и тоже дотронулся, и та противная отметина исчезла. — Она показала ему свою нежную тонкую ручонку. Тенар тоже посмотрела. О следах, оставленных пальцами Ловкача, она совсем позабыла. — Когда-нибудь я хотела бы полететь туда, где он живет, — сообщила Ястребу Терру. Он кивнул. — Я непременно полечу! А ты его знаешь?
— Да. Я его знаю. Мы вместе были в одном очень долгом путешествии.
— Где это?
— Там, где солнце не встает и не загораются звезды. И мы вместе вернулись из этой страны.
— А вы с ним летели?
Гед покачал головой.
— Я умею только ходить, — сказал он спокойно.
Девочка задумалась, а потом, словно весьма удовлетворенная собственными мыслями, сказала:
— Спокойной ночи. — И пошла в свою комнату. Тенар хотела было проводить ее и спеть колыбельную, но Терру не захотела. — Я лучше расскажу «Создание» в темноте, — сказала она. — Оба стиха.
Тенар вернулась на кухню и села напротив Геда.
— Как быстро она меняется! Мне за ней не успеть. Слишком стара, видно, чтобы ребенка воспитывать. А она… Она меня, конечно, слушается, но только потому, что сама так хочет.
— Это единственное оправдание для послушания, — заметил Гед.
— Но если уж ей взбредет в голову меня не послушаться, то с ней не сладить! Есть в ней что-то дикое. Иногда она — моя девочка, моя Терру, иногда же — совсем иное существо, недосягаемое для меня, неведомое. Я спрашивала Айви, не стоит ли отдать Терру ей в ученицы. Это Бук мне посоветовал. Но Айви сразу отказалась. «Почему же нет?» — спросила я. «Я ее боюсь!» — сказала она… Но ведь ты ее не боишься? Как и она тебя. Ты и Лебаннен — единственные мужчины, которым она позволяет себя касаться. Я не смогла помешать этому… этому Ловкачу… не могу об этом говорить! Ох как я устала! Я уже ничего не соображаю…
Гед положил в очаг толстое полено — чтобы горело потихоньку, медленно, и оба они некоторое время молча смотрели, как извиваются и дрожат языки пламени.
— Я бы хотела, чтобы ты остался здесь, Гед, — сказала Тенар. — Если тебе это по душе, конечно.
Он ответил не сразу, и она спросила:
— Может быть, ты собираешься в Хавнор?..
— Нет, нет. Мне некуда идти. Я просто искал работу.
— Ну что ж, здесь работы полно. Старик, правда, так не считает, однако при его артрите он теперь годится разве что за садом присматривать. Мне все время очень нужен был помощник — с тех самых пор, как я вернулась. Я бы могла, разумеется, выругать этого упрямца за то, что он отослал тебя в горы, но это бесполезно. И слушать бы не стал.
— Мне это только на пользу пошло, — сказал Гед. — Больше всего мне нужно было время.
— Ты там овец пас?
— Коз. На самых верхних пастбищах, почти там, где начинаются голые скалы. Мальчишка, которого они наняли раньше, заболел, так что Серри послал меня туда в первый же день. Коз ведь держат наверху до поздней осени, до самых холодов, чтобы подшерсток гуще стал. А последний месяц я там жил практически совсем один. Серри прислал мне эту вот куртку и кое-какие припасы и просил оставаться в горах так долго, как только смогу. Вот я и остался до самых морозов. Там, в горах, замечательно было!
