Раймонд Фейст - Хозяйка Империи
Инкомо никогда не принадлежал к числу любителей новшеств. Но такова была сила необыкновенной притягательности властительницы, что даже бывшие враги начинали ее поддерживать. Вспышка гнева полыхнула в душе Тапека. Она всего лишь обычная женщина, а возомнила, что может действовать без оглядки на закон, по сути посягая на права, которые были закреплены только за Ассамблеей. И именно это делало ее опасной. Она навлекла на себя проклятие. Сами боги должны чувствовать себя оскорбленными.
Тапек прикинул расстояние между ним и удаляющимся кортежем. Веки его закрытых глаз подрагивали от напряжения, пока он ликвидировал свою энергетическую паутину, сохранив единственную нить, которая связывала его с тем участком дороги, где проходил кортеж Мары. Утомленному магу не сразу удалось восстановить равновесие внутренних сил, после того как из всего переплетения энергетических щупалев осталось единственное следящее волокно, насыщенное энергией. Преодолев пьянящее чувство головокружения, он бесшумно исчез со своего наблюдательного поста рядом с нидровым загоном, оставив на месте ошеломленного раба, так и не оторвавшего лба от земли, и быка, которого некому было утихомирить.
На этот раз маг появился в нескольких милях от загона на узкой тенистой дороге в тылу колонны Мары. Его прибытие не было ознаменовано никакими грозными явлениями. И тем не менее здесь, вероятно, ожидали его появления, судя по быстроте, с которой задние ряды солдат Акомы остановились и резко повернулись к нему навстречу. Их руки сжимали рукояти мечей, словно он был не Всемогущим, а каким-нибудь заурядным разбойником.
Прошли мгновения, достаточные для того, чтобы они разглядели его темную хламиду и сообразили, с кем имеют дело. Хламиду мага никто не мог по ошибке принять за лохмотья бездомного вора с большой дороги. Несмотря на это, воины Мары не склонились в поклоне и не изменили воинственных поз. Оба советника стояли молча.
Что за дерзость! Негодованию Тапека не было предела. Какие тут еще могут быть обсуждения! Все больше раздражаясь при мысли, что Ассамблее еще придется тратить время на совещания и словопрения, Тапек чуть не шипел от злости. Свита Мары выказала откровенное неуважение к магу из Ассамблеи, встретив его не подобострастными поклонами, а угрожающими позами, как будто его можно было отпугнуть обычным боевым оружием!
Их наглости следует положить конец, решил Тапек. Его лицо приняло устрашающее выражение.
Невзирая на короткий приказ Кейока — всем оставаться на местах, — слуги и рабы, следовавшие в середине кортежа Мары, бросились врассыпную сквозь ряды охраны. Носильщики, которые держали паланкин, явно тряслись от страха, но женский голос, прозвучавший за занавесками, не позволил им окончательно впасть в панику. Повинуясь какому-то новому сигналу, они бегом устремились вперед. Носилки раскачивались и подпрыгивали, являя собой самое жалкое зрелище.
От удивления Тапек застыл на месте, словно пригвожденный. Вызывающее поведение воинов — еще куда ни шло, но чтоб такое! То, что в его присутствии слуги Мары могли осмелиться на какие-то иные телодвижения, кроме немедленных изъявлений покорности, просто в голове не укладывалось!
Затем офицер, возглавляющий почетную гвардию Мары, закричал:
— Не подходи ближе, Всемогущий!
От такого оскорбления Тапека затрясло. Из всех людей, не принадлежащих к великому сословию магов, никто не повышал на него голос с тех пор, как он был ребенком с еще нераскрытыми способностями. Подобное кощунственное пренебрежение привело в бешенство мага, привыкшего за многие годы к безоговорочному повиновению. Готовый плеваться от отвращения или исполосовать самый воздух хлыстами неистовой энергии, он воскликнул:
— Мои слова — закон, а ваша госпожа нарушила наш указ! Прочь с дороги — или все умрете!
Может быть, начальник эскорта и затрепетал, но это не прибавило ему сговорчивости.
— Тогда мы умрем, защищая свою госпожу, и войдем в чертоги Красного бога как славные воины Акомы!
Жестом он подал солдатам короткий сигнал. Отряд в зеленых доспехах слаженно, словно составлял единое целое, развернулся веером, загораживая черноризцу дорогу.
Тем временем паланкин продвигался вперед. Кейок обменялся с офицером несколькими словами. Тапек узнал Суджанру, одного из офицеров Акомы, первым получившего должность командира легиона. Офицер коротко кивнул Кейоку; ответным взмахом костыля тот сообщил о принятом решении. Затем Кейок развернулся на здоровой ноге и двинулся, прихрамывая, вслед за своей удаляющейся хозяйкой.
Все это переполнило чашу терпения Тапека.
Он поднял руки. Энергия потрескивала, сгущаясь вокруг его предплечий. Она парила над его ладонями, образуя светящуюся корону, невыносимо яркую для человеческих глаз.
Хотя воины Мары были, разумеется, ослеплены, в ответ они извлекли мечи. Тапек даже сквозь гудение стягиваемых им колдовских сил расслышал свист клинков, покидающих ножны. Неистовство затуманило его разум. Убийственную ярость он слил воедино с мощью своей магии, заключив смертоносный текучий сплав в плотный клубок. Магическая сила сконцентрировалась в его руке, переливаясь всеми цветами радуги, которые вспыхивали и переходили один в другой, пока не вливались в единый огненно-красный шар.
— Так смотрите же, к чему привело безрассудство вашей хозяйки! — громко выкрикнул Тапек, метнув шаровой сгусток энергии в строй почетной гвардии.
Пылающий световой снаряд устремился к цели, разрастаясь в полете с треском, от которого дрожала земля. Воины, находившиеся ближе всех к Тапеку, первыми приняли удар, и неотвратимая огненная смерть ворвалась в их ряды. Беспощадное пламя перескакивало от солдата к солдату, и живая плоть в тот же миг превращалась в пылающий факел. Огонь повергал жертву в мучительную агонию без надежды на спасение.
Люди кричали, хотя каждый вздох обжигал им легкие и колдовской огонь проникал в тела, пожирая их изнутри. Храбрость и стойкость воинов уже не имели значения: охваченные огнем, они падали на колени, а затем корчились на земле в безумных мучениях. Зеленые доспехи почернели и покрылись пузырями. Вынести вид этих нечеловечески страшных мучений не мог бы ни один смертный. Тем временем маг бесстрастно наблюдал плоды своей жестокости и не торопился прекращать пытку. Его взлохмаченные рыжие волосы развевались в клубах дыма, и лишь ноздри морщились от удушливого зловония горящих волос и кожи.
Шли минуты, но Тапек не снимал заклятия. Он дождался, чтобы пламя наконец погасло само, истощив поддерживавшую его субстанцию. Не было ни кости, ни сухожилия, которые бы не обгорели. Остались только одни скелеты с обугленными, дымящимися пальцами, так и не выпустившими зажатое в них почерневшее оружие. В пустых глазницах еще вспыхивали искры, как будто внутри теплилась жизнь, по-прежнему способная чувствовать и безмолвно стенать. Разверстые рты навеки застыли в крике безмерной боли.
