Терри Гудкайнд - Второе Правило Волшебника, или Камень Слёз
— Дохлый медведь воняет, — ответил Ричард.
Он жестом указал на мрисвиза. Паша с почтением отступила в сторону, и сестра Марена направилась к деревьям. Паша искоса поглядела на Ричарда, и когда сестра Марена вскрикнула от изумления, послушница подняла голову и заулыбалась.
Наконец сестра Марена, смертельно бледная, вернулась к ним.
— Ты сказала правду, дитя мое, — прошептала она. — Прости.
Паша присела.
— Разумеется, сестра Марена. Спасибо, что не пожалела времени засвидетельствовать мои слова.
Прежнее высокомерие сестры сменилось искренней тревогой. Она повернулась к Ричарду.
— Как умерла эта тварь? — Ричард полуобнажил меч, показал ей клинок, и снова вложил его в ножны. — Значит, это правда? Ты убил его?
Ричард пожал плечами:
— Я много лет провел в лесах. Я-то знаю, что это не кролик.
Сестра Марена вновь посмотрела на убитого мрисвиза.
— Я должна изучить его. Такая возможность не представлялась еще никому.
Паша сморщилась от отвращения, когда сестра принялась ощупывать рот и уши, а затем провела пальцами по черной коже чудовища. Осмотрев внутренности, сестра Марена повернулась к Ричарду:
— А где его покров? Паша говорила, что он был на месте.
Когда меч рассек чудовище, покров, напоминавший плащ, сам собой поднялся вверх и потому остался невредим. Поджидая возвращения послушницы с сестрой, Ричард изучил его и обнаружил одно удивительное свойство. Тогда он отмыл плащ от крови и повесил на дерево сушиться, а потом убрал в мешок. Он не имел намерения расставаться со своей добычей.
— Он у меня. Это мой трофей.
Сестра Марена удивилась.
— А как же… ножи? Разве мужчины не стараются завладеть именно такими трофеями? Зачем тебе понадобился покров?
— У меня есть меч, — ответил Ричард. — Зачем мне ножи, которые, как выяснилось, уступают моему мечу? А этот большой черный плащ мне еще пригодится, вот я и решил оставить его себе.
Сестра нахмурилась:
— Это что, тоже условие перемирия?
— Может, и так.
Она вздохнула и махнула рукой.
— Ну да это, пожалуй, не важно. Важна сама тварь, а не ее покров. Я должна изучить эти останки получше.
Она вернулась к убитому чудовищу, а Ричард приторочил к седлу мешок, лук и колчан, а затем и сам сел верхом на Бонни.
— Не оставайся в лесу до заката, сестра Марена! — крикнул он.
Она обернулась.
— Это моя лошадь! Ты не можешь оставить меня без лошади!
Ричард виновато улыбнулся:
— Я подвернул ногу, когда сражался с мрисвизом. Ты же не хочешь, чтобы ваш новый ученик всю дорогу шел, прихрамывая? Я могу упасть и разбить голову…
— Но…
Ничего не говоря, Ричард схватил изумленную Пашу за руки и усадил ее на лошадь позади себя.
— Прошу вас, сестра Марена, ни в коем случае не задерживайтесь в Хагенском лесу до вечерней зари! Я слышал, это очень опасно! — крикнул он.
Паша не смотрела на сестру, но Ричард, сидевший впереди нее, почувствовал, что она беззвучно смеется.
— Хорошо, хорошо, — ответила сестра Марена, поглощенная изучением мрисвиза. — Возвращайтесь во Дворец. Вы оба поступили правильно. А я займусь останками этого чудовища, пока их не сожрали звери.
Паша так крепко держалась за Ричарда, что ему трудно было дышать. Ее упругие груди прижимались к его спине, и это отвлекало его. Видимо, она очень боялась упасть с лошади.
Когда они выехали из леса, Ричард пустил Бонни шагом и убрал руки Паши, но она тут же снова схватилась за него.
— Ричард! Я упаду!
— Не упадешь. Держись свободно, двигайся в одном ритме с лошадью, старайся держать равновесие. Тебе вовсе не обязательно цепляться за меня, чтобы уцелеть.
— Хорошо, я попробую, — ответила Паша.
Солнце уже садилось, когда они спустились с холмов и поскакали по дороге, ведущей к городу. Ричард все вспоминал поединок с мрисвизом и неожиданно поймал себя на мысли, что его почему-то опять тянет в Хагенский лес.
— Ты ведь не подвернул ногу? — после долгого молчания спросила послушница.
— Нет.
— Значит, ты солгал сестре. Ричард, разве ты не знаешь, что лгать — скверно? Создатель ненавидит лжецов.
— Сестра Верна тоже так говорила.
Ричарду надоело, что Паша постоянно цепляется за него. Он спешился и повел Бонни в поводу. Паша пересела в седло.
— Зачем же ты лжешь, если знаешь, что это нехорошо?
— Я просто хотел, чтобы сестра Марена обратно шла пешком. Она ведь заставила тебя всю дорогу до леса идти пешком в наказание за то, в чем ты была не виновна.
Паша тоже слезла с лошади и пошла рядом с Ричардом.
— Это очень мило с твоей стороны, — сказала она, коснувшись его руки. — Надеюсь, мы с тобой подружимся.
Ричард сделал вид, что ему зачем-то надо быстро оглянуться, и как бы невольно сбросил ее руки.
— А ты можешь снять с меня этот ошейник?
— Рада-Хань? Нет, конечно. Только настоящая сестра может снять его. Я даже не знаю, как это делается.
— Ну, значит, не подружимся.
— Но ты ведь рисковал ради сестры Верны. Выходит, с нейто ты подружился? Обычно такие вещи делают ради друзей. Ты позаботился о том, чтобы я ехала обратно верхом. Это — тоже по-дружески.
— Сестра Верна мне не друг, — ответил Ричард. — Я поступил так только потому, что с ней по моей вине обошлись несправедливо. А поскольку я хочу избавиться от ошейника, друзьями мне могут быть только те, кто поможет мне в этом. Сестра Верна ясно дала мне понять, что не намерена мне помогать. Настанет время, и если она помешает мне, я убью ее, как убью любого, кто попытается остановить меня.
— Ричард! — воскликнула послушница. — Ты же только ученик. Тебе не следует так похваляться своим могуществом. Тебе не следует даже шутить такими вещами. Я не верю, что ты способен не то что убить, но даже просто ранить женщину.
— Значит, ты заблуждаешься.
— У большинства молодых людей поначалу бывают трудности, но я верю: ты будешь доверять мне, и мы станем друзьями.
— Это не игра, Паша! — зло сказал Ричард. — Если придет такая пора, что ты встанешь на моем пути, я перерублю твою хорошенькую шейку.
Она улыбнулась притворно застенчиво.
— Ты действительно находишь, что у меня красивая шея?
— Это я так, для красного словца, — проворчал Ричард.
Он пошел дальше, ведя Бонни в поводу. Паша ускорила шаг, чтобы не отстать от него. Некоторое время они шли молча. Ричард был не в лучшем настроении. Разрядка, наступившая, когда он убил мрисвиза, вновь сменилась напряженностью. Вернулись тоска и злость.
Между тем лицо Паши прояснилось, и она снова улыбнулась ему:
