Юрий Самусь - Полынный мёд. Книга 1. Петля невозможного
– Матушка, опомнитесь, – встал на защиту отца Троян. – Мы уж давно небесами не заправляем. Все этот выскочка заграбастал со своим незаконнорожденным.
– Да? – ошалело уставилась на него Макошь. – Так на кой ляд я до сих пор туманности метлой разгребаю да Черные дыры алебастрой замазываю?
– Да я вам каждый день о том талдычу! Кто ж виноват, что у вас склероз?
– Ты как это с матерью разговариваешь, негодник? Уж помолчал бы лучше. Кто давеча проснулся да спрашивает: «Как там Вещий Олег поживает»? А как он может поживать, когда его почитай уж тыщу с лишним годков назад змеюка укусила.
– А, – подал голос Бубенцов, – слыхал я эту историю. Только вот в толк взять не могу, каким же он был вещим, когда к кудесникам обращался, чтобы узнать от чего помрет?
– Что верно, то верно, – кивнул Возень. – Его Вещим прозвали, когда он отказался вкусить отравленные греками приношения. Только ведь князья сами никогда первыми яства не пробовали, особливо поднесенные чужаками. Так что…
– А ну – цыц! – низкий рявкающий бас разом прервал споры.
Все с ужасом и удивлением уставились на Рода. Первой опомнилась Макошь:
– Батюшка! Родной ты наш! Неужто заговорил? Что же ты молчал все это время? Сколько я слезонек-то пролила…
– Сказал – цыц! – снова рявкнул Род. – Поговоришь тут с вами. Трещите как сороки, слушать не успеваю. Хотя бы нынче: два часа из пустого в порожнее переливаете, а толку – чуть. Зачем, спрашивается, парня сюда притащили? Глупости слушать? Так он бы их и у себя наслушался. Дело говори, – кивнул он в сторону явно оробевшего Возня. – Да без пустословия, а не то… От моего гнева и братец Зевес не спасет.
– Да, да, конечно, – пробормотал Возень. – Для дела мы и собрались. Да вы присядьте, Сергей Данилович, не в гостях чай…
Серега присел на чурбачок, Возень устроился напротив.
– Итак, Сергей Данилович, нам нужно, чтобы вы написали книгу.
– Я?!
– Именно вы. Скажу без преувеличений, вы хоть и молоды, Сергей, но с нашей точки зрения достаточно талантливы, чтобы справиться с этой задачей. Мы вам дадим все необходимое для нормальной работы: материалы, компьютер с периферией и выходом в Интернет, обеспечим жильем, чтобы, так сказать, вам ничего не мешало творить. Кроме того, на период нашего с вами контракта, мы обязуемся выполнять каждое ваше желание…
– Это в каком смысле? – переспросил Бубенцов.
– В самом прямом.
– То есть, чего бы я не пожелал – все сбудется?
– Угу.
Серега задумался, потом тряхнул головой и вздохнул:
– Даже и не знаю. Мне особо ничего и не нужно. Лучше скажите, о чем должна быть книга?
– О нас, о славянских корнях, о том, что мы всеми позабыты-позаброшены, – тут же отозвался Ярило.
– Несправедливо это, – закивали разом старцы.
– Вот именно, – эхом добавил Троян. – А теперь слушай, да внимательно. Иначе и не поймешь потом ничего. Раньше все иначе было. Почитали русичи своих богов славянских да прочих духов. Что бы не зачинали – совета нашего пытали: и где дом поставить, и когда сев проводить, и как охоту вести. Короче, обо всем спрашивали. И мы им помогали, а как иначе? Ведь мы с ними одного роду-семени, хоть они и люди. А за помощь нашу, предки твои нам хорошие жертвы приносили: туров забивали, прочую живность. И жили мы – не тужили в ирии[2] на седьмом небе да на острове Буяне, каждый своим делом занимаючись. Сварог законы устанавливал, следил за их исполнением, Даждьбог согревал всех своим теплом, без него и не росло бы ничего. Сам знаешь, как без ясного солнышка… Брат Радогощ – людей грел, пищу готовил, ночью свет давал. А другой брат – Перун за правдой следил, чтоб не нарушал ее никто. Ярило смотрел за тем, чтобы род человеческий не прекращался. А Велес – чтобы стада тучными были, да народ не голодал. Есть и другие боги, но о них речь пока держать не буду. Братья не обидятся. Когда познакомишься с ними поближе – сами о себе расскажут.
Нынче о другом разговор. Жили мы, значица, не тужили без малого семь тысяч лет, а тут взял да и уродился один… Гм… Как-то я и не задумывался прежде, что слова эти корню одного будут. Выходит, если уродился – значит, урод, если же народился, то народ. Да-м-м… Впрочем, отвлекся я что-то малость. Мы-то сперва над ним потешались. А вышло, что зря. Пообещал он людям вечное блаженство в ирии. Да когда б только блаженство! Он ведь уверял, что на том свете никому больше спину гнуть не придется – все будут равны: и князь, и мразь. И ему поверили, понимаешь! Ему поверили! – недоуменно пробормотал Троян. – А коль вера есть – есть и благость божественная. Вот и получилось: наша силушка тает, а его – супротив растет. А когда народец бестолковый волхвов на кол стал сажать да капища жечь – поняли мы, что конец пришел.
На небеса взлететь уж сил не было, вот и подались мы с нечистью нашей, исконно русской, да в муромские леса-болота зачарованные – от греха подальше. Там тыщу лет и просидели, чуть мхом не поросли, как лешаки последние. Правда, не совсем зря сидели, помалу силушку копили, набирали от землицы-матушки да от леса нехоженого, попами не топтаного. А набрав – вышли на свет белый да на луга привольные. Знали б, правда, что коммунисты у кормила – не перлися. Уж замордовали они своим атеизмом, похлеще попов. Нас, богов, чуть за тунеядство не привлекли. Представляешь! Мы – да у станка паримся или на свиноферме навоз выгребаем. Бр-р-р! А потом, как выяснилось, что и документов у нас никаких, так вообще в бомжи приписали. Пинком под зад да за сто первый километр. Хорошо, что не упекли никуда, а выйди мы из леса во времена, скажем, сталинские… Эх, да что говорить! Веры-то у них не было никакой, а в безверие народ, что овцы, куда баран поведет, туда и бредут. Вот они и изгалялись вовсю: водяных динамитом глушили, леших с вертолетов отстреливали, словно дичь какую, а домовых – так вообще прозвали обидным словом «барабашка». А что такое барабашка? Вот и я в толк взять не могу. От юного барабанщика, что ли, образовали? Словоплеты!
От обиды у Триглава что-то булькнуло в горле, и он осекся. Рассказ подхватил Возень.
– Короче говоря, едва всех со свету не сжили окончательно. Ведь и чары волшебные не помогали. Ты, скажем, на него из-за дерева «У-у-у!» А он тебе: «Пошел на хрен!» А причем тут хрен? Может, ты мне объяснишь? Я ведь хрен уважаю, особливо со свининкою аль с холодцом. Да и как на хрен можно пойти? Копать что ли? Так я – не хренокоп, не привычен в земле ковыряться.
– У Ярилы спроси, – тихонько посоветовал кто-то из богов.
Но Род дернул бровью, и все снова затихли.
– Сейчас, слава Роду, хоть что-то изменилось, – продолжил Возень, – потому что народ в веру потихоньку начал подаваться, причем, не только в православную. И в нас, и в древнеславянских богов, кой кто вновь уверовал. От них силу и черпаем.
