Юрий Ижевчанин - Первая колония
И Атар произнес стихотворный экспромт для Ириньиссы.
Город раздавлен под солнечной тяжестью,
Он задохнулся в дыму и в пыли,
И с раскаленным туманом не вяжутся
Тонкий твой облик и плечи твои.
Веет от них мне весенней прохладою:
Маленьким чудом в сожженные дни.
И, хоть влюбляться в тебя и не надо бы,
Но загораются в сердце огни.
Ириньисса ласково и довольно улыбнулась, и, как и полагается, ответила экспромтом на экспромт:
Забилось, словно в клетке птица, моё сердечко. Я люблю.
И в тишине своих признаний моя душа себя огню
Предаст безропотно и смело… Я так боялась. Так ждала.
Самой себе в глаза смотрела и честно зеркалу лгала,
Что будет легче… Что забуду, когда в ответ услышу: "…Нет!",
Когда пойму, что без возврата к наивным мыслям юных лет
Жить суждено… Прости за правду… Прости, что "Я" и "Ты" — не "Мы"…
Давай исчезнем в разных "Завтра", где тайны памяти полны.
(И. Кривчиков)
Обменявшись поэтическими экспромтами, принц и Ириньисса улыбнулись друг другу, и принц почувствовал, что первый шаг к завоеванию ее сердца сделан. Он попросил слугу принести подарки. Тот, войдя, просто разинул рот от впечатления, произведенного на него открытой красотой Ириньиссы. Принц выбрал колье и браслеты, подходящие к коже, глазам и волосам гетеры. Гетера еще более ласково посмотрела на него и ответила экспромтом:
С небес светила зрелая луна…
Окутан свет её дождями листопада…
Ты был один тогда, и я была одна…
И в кутерьме осенних маскарадов
Я одиночеству дарила вечера
Сквозь тишину неразделённой милой грусти…
Ты был один тогда… И я была одна…
Ты был ничей тогда… (Подробности опустим!)
Меня колола прошлого игла…
Среди смятений я была в плену мечтаний!
Ждала ответов и жила я как могла…
И уставала от бездарности скитаний!
Тик-так…
Не замедляло время бег…
Глотал остаток дня случайный вечер…
Тогда любимым стал случайный человек
После недолгой и простой случайной встречи…
(И. Кривчиков)
Принц сразу же отреагировал:
Случайности в любви нет места вовсе:
Ведет Судьба.
Открыты страсти мы, блаженства просим,
Как дождь — листва.
За суетой разгульных маскарадов
Где ты — ничей,
Забыли: свет не стоит взгляда
Одной — своей!
Развеялось очарованье
Пустых страстей,
Связал двоих в одно созданье
Любовный клей.
Принц почувствовал, как взгляды и незаметные движения гетеры пленяют его чувства и взоры, так что он теряет разум. Это было известно, насколько тонко и сильно гетеры, прошедшие обучение в Школах Гетер, умеют пленять мужчин, буквально сводя с ума от любви и страсти тех, у кого духовная тренировка недостаточна. Принц мог бы еще разорвать путы чар, но почувствовал, что лучше им отдаться. Ведь соблазнив его, гетера будет уже в некотором смысле привязана к нему. И принц начал говорить комплименты, продолжая улещивать гетеру подарками. Когда она, наконец, после нескольких часов ухаживаний мило согласилась принять его в свои объятья, он в буквальном смысле осыпал ее золотом.
Но принц не был бы полностью подготовленным аристократом, если бы, потеряв голову, он потерял бы и разум. Он помнил, что основная его цель не быть соблазненным и не получить действительно высочайшее наслаждение от объятий гетеры, а на самом деле соблазнить соблазнительницу. Он осторожно подступил к этому, полностью демонстрируя покорность женским капризам Ириньиссы, но тем временем незаметно склоняя ее стать основательницей нового цеха гетер и королевой гетер нового царства. Когда Ириньисса наконец-то, сама не понимая, что сейчас обольстили ее, потребовала от принца взять ее с собой в колонию, чтобы она там царей покоряла, принцу оставалось лишь упасть к ее ногам с благодарностью.
Через семь лет, когда Ириньисса действительно стала считаться королевой гетер Юга, принц (теперь уже царь и глава союза царей) вспомнил с ней вместе этот эпизод. Ириньисса с высоты прожитых лет и опыта почувствовала, кто на самом деле тогда кого обольстил, и в восторге так обняла своего повелителя, что тот вновь на несколько дней оказался прикован к ее объятьям. На сей раз Ириньисса взяла реванш, на самом деле соблазнив царя.
На следующий день после первого успеха с Ириньиссой принц, отстояв прием (вернее, отсидев; король продолжал демонстрировать ему свое наилучшее отношение, и принцу было приготовлено кресло, как будто полноправному князю), прошел вместе с женой в личные покои короля. Как он и ожидал, жену сразу же увели Толтисса и равноправная ей жена, тоже валлинка, Икторасса. Король же, после необходимых церемоний, предложил принцу выкупить двадцать старых военных кораблей. Цена, названная королем, видимо, была справедливой, а торговаться принцу в данной ситуации было совершенно неуместно. И принц согласился. Теперь у него было место для десяти тысяч человек, если на весла посадить тоже колонистов. Оставалось набрать эти десять тысяч.
Более того, король предложил, чтобы эти корабли стояли пока что в гавани Зоора, и сказал, что он отдал распоряжение королевским военным верфям чинить эти корабли по усмотрению принца. Тем самым метрополией новой колонии становился Зоор. Здесь также было невозможно отказаться. Таким образом, принц почувствовал, что его постепенно удушают в объятьях, не оставляя ему никакого выбора, кроме как подчиняться.
До отъезда на Сейм принцу удалось сделать лишь еще одно важное дело: он сумел уговорить заканчивающую свою карьеру Высокородную гетеру Акариссу присоединиться к колонистам, соблазнив ее перспективой обольщения простоватых варварских царьков и ханов. За двумя гетерами потянулись еще пара Высокородных художников и пара Высокородных музыкантов, а также несколько гетер и артистов рангом пониже: полноправных. Оставалось совсем чуть-чуть, чтобы укомплектовать начальным составом художественные цеха нового государства.
Через пару недель после всех этих событий делегация Старквайи направилась на Имперский Сейм. В нее, конечно же, входили Тор и Атар. А делегация Карлинора теперь уже была отдельной, поскольку княжество было признано четырьмя королевствами. На остров Киальс большинство ехало с радостью, поскольку столица Империи славилась большим набором развлечений самого разного пошиба. Только Тор, который зашел в гости к Атару, как только прибыл в Зоор, ворчал, что эти дурацкие заседания Совета королевства и Сейма отнимают время у настоящей работы. По нему было видно, что одна мысль о том, чтобы встать на землю Киальса, где он пережил и тяжкие испытания, и любовь, и потерю любви, ему неприятна. Но, как говорится, достоинство обязывает.
