Владимир Кусакин - Все равно!
Тот что в дверях, стойку поменял, лёгкими шажками к нам направился. Это он прав. Привычкам изменять нельзя, не в духе традиций, а следовательно подозрительно.
– Гутен абенд, фрау Марта!
– Гутен абенд, доктор Фельдман. Как у вас день прошёл?
– Спасибо, дражайшая, так себе. Не зайти ли нам внутрь?
– Ах, спасибо вам за приглашение, вы такой галантный кавалер! Только припозднилась я, ещё постирать и погладить надо.
– Не смею задерживать, уважаемая! Увидимся как-нибудь вечером?
– Хи-хи, ха-ха! Как вы несносны, герр Фельдман.
– Для вас Питер, дорогая Марта!
Он ушла. Довольная. А с этим герром мы в дверях столкнулись. Мазнул он глазами по моей фотокарточке и отвернулся. И то правда, что на меня смотреть?
Физиономия в салате с майонезом, на голове капустный лист, а винищем разит!
Я ещё рот открыл и язык высунул, чтобы быть как все.
А хозяин ему уже с кухни столик тащит.
– Присаживайтесь, герр доктор!
Всё это на немецком конечно, и мне не слышно, да ещё и не понимаю, но гарантирую, попал в десятку! В смысле всё так и было.
Через пол-часа, обеспокоенный моим исчезновением хозяин, вместе с герром Фельдманом нашли меня под стеной в коматозном состоянии.
Мой бумажник валялся рядом.
– Сколько он остался вам должен, герр Шлоссер?
– Сущие пустяки, герр доктор. Что-то около двух тысяч.
– Однако, герр Шлоссер! Не много ли? Врочем, вот ваши две тысячи, и давайте посмотрим сколько осталось. А то нас могут обвинить в бандитизме.
Посчитайте сами, а то у меня глаза в сумерках нехороши.
– Восемнадцать тысяч!
– Богатый турист?
– Он называл какой-то испанский город...
– Уж не баскский ли он террорист, ради всего святого?
– С этих испанцев станется.
– Пожалуй, герр Шлоссер, я смогу дать ему приют на эту ночь.
– Не смею возражать!
– Тогда до завтра, герр Шлоссер.
– Ауфвидерзеен, герр доктор!
Фельдман поднял меня с земли, и поволок в закрома, куда я так сильно хотел попасть. Он затащил меня в комнату и бросил на софу. По пути, я облевал ему весь рукав, и он побежал в ванную.
Вернулся через минуту, и получил пепельницей по голове, не очень сильно, чтобы не дёргался. Я усадил его на стул и связал. Даже рот затыкать не стал. В этом каземате кричи, не кричи, всё равно никто не услышит.
– Was machen Sie? - спросил он, собравшись с мыслями. (Что вы делаете?)
– Заткнись и слушай! - ответил я на русском.
Страх метнулся в его глазах. Понял, понял скотина!
– Nicht verstehen! (Не понимаю)
– Не понимаешь значит? Ну, как хочешь!
У меня не было сомнений что это он, и тем не менее я решил подстраховаться.
Следующая комната была кабинет. На стеллажах книги по физике, и портрет Эйнштейна. На столе саквояж, а в нём ... Как неосторожно! Рама сварная , из лёгкого металла, и пластина, как её описывал Араб. Источника питания нет, а излучатель закрыт крышкой. Значит он работает? Посчитал количество колец-резонаторов. Только шесть. Араб говорил о семи, ошибся? Надо будет спросить.
Ярость рванула сердце. Их нет, а эта гнида жива!
Взял саквояж, пошёл назад.
– Это что?
Молчит.
Зажал рукой нос и рот. Пальцем надавил на глаз, что-то лопнуло и потекло. Я отёр руку о его пиджак.
– Без одного глаза жить можно.- сказал я, -без двух тоже, только зачем?
– Почему? Почему вы это сделали?- спросил он визгливым голосом, размазывая слёзы на оставшемся глазу, до второго он боялся дотронуться.
– Это у меня новый метод обучения русскому языку.- объяснил я, -Запоминается легче! Будем говорить? Вижу что согласен. Что это?
– Генератор.
– Какой генератор? Я что, через слово тебе должен по глазу выдавливать? У тебя всего один остался!!! - заорал я страшным голосом.
Со стула закапало. И правда, испугался.
– Генератор стирания памяти.
– Вот теперь всё понятно, продолжай.
– Что продолжать?
Я ударил его по месту где раньше был глаз. Противно конечно. Слизь висела на левой стороне его лица.
– Подумай ... -и пошёл мыть руки. Как Понтий Пилат.
Пока умывался, в ушах звучал голос, это Она транслировала с какого-то собрания или товарищеского суда, я не разобрался.
– Это не наши методы, товарищи! Это неприкрытый фашизм, который свил гнездо под сводами нашего ...
Я вернулся.
– Фамилия, имя, отчество?-
– Фельдман Яков Хаимович.
– Он же?
– Питер Фельдман.
– Давно здесь?
– С 1991.
– Вот и начни с девяносто первого...
Август 2005
Да-а, это голубизна! Я поднял брезент на котором спал, и стал скатывать в рулон, потом прижал его к себе, чтобы компактней был, и получил страшный удар в грудь. Прямо в серединку попал, несмотря на ночное время!
Лежу не дышу, глаза скосил по направлению к ногам, откуда выстрел был.
Ничего не видно! Брезент горбом на мне, мешает. Хотел скинуть, но в это время ещё две пули зарылись в него. Что же он гад думает? Что у меня живот такой?!
Стал руками лапать по сторонам. Должно где-то здесь ружьё лежать, да и автомат опять же...
– Не шевелись!- говорит Она, -Вот он!
Тут я его и увидел. В ночной прицел я бесформенным кулем кажусь на фоне полупогасшего костра, но три пули это серьёзно, поэтому и идёт, не очень сторожится. И язык этот голубой. Обложили, гады!
А он заинтересовался, что это такое светится, любопытный попался. Решил его автоматом своим потрогать, раз уж я признаков жизни не подаю. Сунул он его в голубизну, которая ко мне подбиралась, и стоит озадаченный с одним прикладом в руке. Быстренько ноги поджал и поднимаюсь. А он остолбенел и не двигается. Я к нему сзади зашёл.
– Не стой,- говорю, -а то и тебя сожрут!
Оглянулся, лицо бледное в темноте, да ещё синим отливает, хотя я думаю, у меня не лучше.
– Ты кто?
Я голос на октаву ниже и завыл, как в пионерском лагере ночью.
– Я бог Вака-Вака! Пошли со мной! - и руку протягиваю.
Видимо здорово его в пионерском лагере напугали, подпрыгнул он, и как бросится!
Только со страху в другую сторону побежал, прямо в голубизну. И растворился.
Чтоб тебя! А у меня вопросы были. Хотел по человечески распросить, а он вон как!
– Не виноват я, он первый начал.- утешил себя.
Двое осталось.
– Зря они тоже не пришли.
Собрал вещи, погрузил на моих лошадок и пошли. Недаром местные сюда не ходят. Пусть с этим учёные разбираются, если интересно.
Не хотят лошадки идти в темноте, умные животные. Пришлось пошарить в рюкзаках. Из одного выудил полотенце, из другого рубаху, а в ней пистолет, очень интересная штуковина. Только недавно вошедший в серию HK-UCP, калибр 4.5, я порылся ещё, ага, вот и он! Глушитель. Титановый цилиндр с камерами ловушками внутри. И кто же это у нас такой умный? Проверил магазин, двух патронов не хватает, а всего восемнадцать. А я всё удивляюсь. Эти кретины избегались за мной по тайге, а неуловимый убийца и носа не кажет. Почему?
