Наталья Резанова - Журнал «Если» 2010 № 3
Снег таял в его волосах.
Минута, другая, и из норы полез мертвяк. Похожий на чудовищного, закованного в броню кабана, он пер на четвереньках, разбрасывая курящийся паром рыхлый грунт. Навершие шлема казалось рылом зверя. Когда мертвяк выбрался наружу, он — по-прежнему на четвереньках — неуклюжей рысцой потрусил к Вульму, как если бы только и ждал гостя.
Вульм не тронулся с места.
Не добежав пяти шагов, мертвяк остановился и с трудом поднялся на ноги. Закованный в броню, безоружный, с руками, больше похожими на лапы медведя, с темным исковерканным лицом, он мало напоминал человека. В глазках, сверкающих белым огнем, мерцало недоумение.
— Ы-ы… — заворчал обитатель кургана.
Не говоря ни слова, Вульм разглядывал мертвяка. Земля и впрямь прогибалась под нежитью — чудилось, мертвый воин стоит на болоте, и случайная кочка ходит ходуном, намекая: еще шаг — и в бочаг, на веки вечные. Возникло странное желание: подойти и подергать мертвяка за бороду. Безумие или удивление — бороду словно пришили от другого человека. Расчесанную, заплетенную в дюжину косиц — грязные ленты, полоски кожи, бусы…
— Ты знал Хродгара Олафсона? — спросил Вульм.
Мертвяк рыкнул, соглашаясь или отрицая. Он смеется, понял Вульм. Смеется надо мной. Я же ясно слышу этот хохот — ядовитый, шелестящий, змеиный. Даже этот смеется…
Набрав полный рот слюны, Вульм харкнул на мертвяка. Часть плевка угодила на бороду, испачкав ленты. В ответ, дико заревев, мертвяк ринулся в атаку. Вульм не обнажил меча, не стал уворачиваться, не побежал — просто дождался, пока жуткие лапы свернут ему шею, и мешком упал на землю. Мертвяк бесновался над трупом, лупил себя кулаками в грудь, выл, снова рухнув на четвереньки. Торжествовал он победу, или пытался что-то доказать равнодушному небу, или хотел, чтоб его поняли — как бы то ни было, понимания он не дождался, а триумф не состоялся. Когда мертвяк в очередной раз наклонился к убитому Вульму, разинув пасть с желтыми клыками, рука трупа вцепилась в глотку обитателю кургана.
Захрипев, мертвяк попытался разорвать хватку врага, но проще ему было бы рвать шкуры на скотобойне. Вульм-покойник оказался много сильнее себя-живого. Пока мертвяк барахтался, судорожно дергаясь, с телом Вульма происходили ужасающие метаморфозы. Он стал гораздо больше, размерами соперничая с буйволом; лицо его потемнело, исказившись знакомой гримасой — мертвяк словно гляделся в зеркало. Во рту сверкнули желтые клыки, ладони превратились в лапы, тело покрыла броня, точь-в-точь такая, как на мертвяке — только прочнее, тяжелее…
Пальцы разжались сами.
Два мертвяка, большой и малый, качаясь, стояли друг напротив друга. Миг — и обитатель кургана, истошно взревев, кинулся было обратно в нору, но Вульм-мертвец в три прыжка настиг его. Клыки впились в толстый, прикрытый кольчужной сеткой затылок. Повалив мертвяка, как насильник валит встреченную в лесу девку, Вульм рвал его зубами и пальцами, ломал кости. Броня поддавалась под его напором, будто сделанная из листьев дерева, а не из металлических блях.
Когда Вульм, или тот, кто еще недавно был Вульмом, поднялся на ноги, перед ним лежала груда дергающегося, воняющего падалью мяса. Даль огласил рев — безумный, победный, такой, что нора в кургане, боясь впустить нового хозяина, вздрогнула и срослась, как старая рана. На хуторах, заслышав этот рев, люди жались ближе к очагу.
Утром младший сын старосты, из пустого удальства сбегав к кургану, доложил землякам, что видел наемника. Тот, не оглядываясь, уходил в сторону Павеля.
Он больше не мог.
Силы кончались. Разум балансировал на тонкой нити, каждую минуту грозя рухнуть в пропасть безумия. Нет, это не разум. Это Хродгар. Висит над бездной, кричит: «Помоги!». Не знает смешной великан, что никто не придет к нему на помощь.
Гибни молча.
Вульм брел от города к городу, от села к селу, все больше теряя человеческий облик. Над ним смеялись. Он точно знал — смеются. Кольцо на каждом пальце. Серьга в каждом ухе. Монеты в каждом кошельке. И люди. Трижды он убивал насмешников — не сразу, а подстерегая их в укромном месте. Дважды насмешники убивали его — себе на беду, потому что не проходило и минуты, как труп Вульма превращался в двойника убийцы, только втрое сильнее, быстрее, яростнее.
Насытив гнев, он становился самим собой.
В торбе не переводилось золото. Малая толика, но хватало, чтобы в любом случае не умереть с голоду. Смеющийся Дракон был не слишком щедр, но заботлив. От его хохота, преследующего Вульма по пятам, спасало одно — найти чудовище, дать убить себя… То, что происходило дальше, повторяясь раз за разом, не приедалось Смеющемуся Дракону. Где бы он ни находился — в пещере, за спиной или в туманящемся рассудке Вульма, — мерзавец готов был вечно любоваться ужасной картиной. Чудовище, которым становился убитый в схватке Вульм, неизменно побеждало, и после этого до завтрашнего утра — а если повезет, то и день-два — искатель сокровищ не слышал проклятого смеха.
Но от снов это не избавляло.
Каждую ночь с регулярностью пытки он посещал знакомую пещеру. «Да что же ты?!» — кричал Хродгар, цепляясь за край. Вульм хотел ответить, или кинуться на помощь, или просто сбежать, как преступник бежит из опостылевшей темницы… Ничего не получалось. Прошлое не менялось: Вульм медлил, не в силах совладать с собственным телом, Хродгар падал, и золото смыкалось над предателем — переваривая, переплавляя его душу и тело.
Сперва он думал, что это кара. Потом решил, что Смеющийся Дракон равнодушен к человеческим поступкам. Для твари главное — зрелище. Потом понял, что смысл ночных видений вряд ли когда-нибудь станет ему ясен. Так происходит, и можно лишь терпеть, стиснув зубы.
Однажды терпение лопнуло, и Вульм перерезал себе горло. Пустое занятие — минутой позже он встал, втрое сильнее и быстрее себя-настоящего, только убивать уже было некого, а радоваться обретенной мощи — бессмысленно. Все равно не успел он оглянуться, как утратил новые способности, вернувшись к исходному состоянию.
Его начали сторониться. Стоило Вульму зайти в кабак — и тот пустел, словно в него вошла Госпожа Чума. На улице люди сразу переходили на другую сторону или укрывались во дворах. Никто не соглашался быть его спутником, даже предложи он гарантированный взлом казны султана Духангира и две трети добычи — помощнику. Нанимать его перестали. Он искал чудовищ сам, каким-то сверхъестественным чутьем определяя, где можно найти гигантского змея, упыря или тигра-людоеда. В Каверране он нырнул со скал в объятия кракена, терроризирующего окрестные флотилии. Вскоре много больший кракен, одержав победу, выбросился на берег, где и стал Вульмом.
