Лион де Камп - Стена змей
– Это ты о чем?
– Всего замысла вплоть до последних тонкостей я не ведаю, но будь уверен: надолго кара сия тебе запомнится! Вроде как задумала она шкуру содрать с вас живьем и в соль закатать, а после жарить на огне медленном!
Ши откинулся к стене и огляделся. Да, проектировщик и строитель этого деревянного мешка потрудился на совесть. Сработана была конструкция, хоть и достаточно незатейливая, действительно со знанием дела – что называется, не тяп-ляп. К примеру, кроме крепко запертой массивной двери, никакого иного выхода на волю здесь не имелось.
– Я знаю ваши имена! – крикнул Вуохинен сквозь крошечное окошко. – Чародейству вашему не будет силы надо мною!
В этом смысле он был абсолютно прав. Но вдруг Ши пришла в голову хорошая идея. Он вновь повернулся к окну.
– Слушай сюда, – объявил он. – Я – чемпион, и бросаю тебе вызов.
Вуохинен ехидно помотал головой:
– А сам-то я никакой более не чемпион – с той самой поры, как проиграл поединок борцовский с этим вашим Пийтом, – и права не имею вызов твой принять, покуда не будет он обезглавлен!
– Минуточку, – вмешался Байярд, – а что если.
– Ага-га! – быстро отозвался Вуохинен. – Уразумел я, к чему ты клонишь! Так знай же: позабочусь я, дабы голова твоя слетела с плеч первою, а вот его – последней!
С этими словами он повернулся к ним спиной и отошел от окна. Ши обратился к Бродскому:
– Пит, ты наверняка много чего слышал о побегах из подобных мест. Какие, по-твоему, у нас шансы?
Бродский, который не спеша расхаживал по камере, разглядывая, ощупывая и простукивая, покачал головой.
– Действительно реальная хата! Просто не представляю, как можно отсюда подорвать. А если даже такое у нас и выйдет, на воле наверняка пасется целая команда цириков, у которых до дури всякого оружия.
– А что если как-нибудь подманить Вуохинена к решетке, схватить его и задушить? – внес предложение Байярд.
– А чё толку? – отозвался Бродский. – Чё ты с этого поимеешь, кроме хорошего настроения? Ключей-то у него один хрен нету!
– И все же, – сказала Бельфеба, – поелику чародей ты у нас испытанный, Гарольд, мыслится мне, что далеко не столь мы беспомощны.
Настал ее черед подойти к окошку.
– Эй, Вуохинен! – позвала она.
– Чего надобно тебе, жаба?
– Разумею я, насколько ты на нас зол! И впрямь не проявили мы к тебе сочувствия должного, руку тебе поломавши. Но готовы мы исправить свою оплошность. Ежели поведаешь ты что-нибудь о себе, то господин мой, что с волшебством знаком не понаслышке, не медля первую помощь тебе окажет!
Ши стиснул ей руку.
– Классный ход, детка! – чуть слышно шепнул он.
Но Вуохинен тоже оказался далеко не прост.
– И обретет надо мною власть магическую? Ха-ха, рука моя и без того заживет вскоре – едва только сподоблюсь я лицезреть головы ваши на кольях острых!
В разговор встрял Ши:
– А ты крепкий парень, Вуохинен, как я погляжу!
– Таков и есть я!
– Да, сэр, – продолжал Ши, – там, откуда мы родом, тоже попадаются крепкие ребята, но куда им до тебя! Видно, дело в диете или еще в чем-нибудь. Слушай, скажи по-честному: как ты такого добился?
– Ха! – ответствовал Вуохинен. – Речами льстивыми вздумал ты обезоружить меня, дабы размяк я да на волю тебя выпустил? Ищи дураков!
– Тебе не кажется, что он тоже неплохой психолог, а, Гарольд? – заметил Байярд.
Ши вздохнул:
– Психология прекрасно сработала в мире норвежских мифов, когда меня засадили в тамошнюю кутузку!
– Похоже, вся заморочка только в том, – сказал Байярд, – что этот поганец финн. В нашем собственном мире финны – одна из упрямейших наций на земле, примерно как голландцы или баски. Видно, есть что-то общее в строении культуры. Короче, я не думаю, что ты с ним особо продвинешься... Интересно, сколько у нас еще времени в запасе?
Бельфеба сказала:
– Гарольд, любовь моя, думается мне, что выход из положенья нашего незавидного прямо на поверхности лежит, покуда вглубь мы ныряем за мелочами мелкими и за всякой чепухою главного не видим. Разве не под силу нам покинуть сей мир негостеприимный сквозь ту же дверь, в кою мы вошли, – а именно посредством логики твоей формальной?
Ши хлопнул себя по ляжке:
– В самую точку! Минуточку, хотя... Любое магическое действие в этом континууме во многом сопряжено с соответствующим музыкальным сопровождением, а лично у меня, как тебе прекрасно известно, с этим делом просто беда. Именно по этой причине я с такой завидной регулярностью получаю тут мордой об стол.
– Увы, но опасаюсь я, что и от меня не более проку будет, – сказала Бельфеба. – Голос мой хоть и не столь похож на карканье воронье, как твой, – не сочти уж за обиду, любовь моя, – но все ж далеко мне до мастеров вокала истинных! Вот ту же арфу, к примеру, сумела бы я настроить, будь у нас под руками инструмент подобный. Тимиас, что женихался со мною в Царстве Фей, успел обучить меня сему искусству.
Байярд горестно замотал головой. Бродский заметил:
– Не хочу зря подымать волну, но если мой шнобель привести в порядок...
Ши оживился:
– Минуточку! Вроде как я начинаю соображать. Ты когда-нибудь уже удалял этот свой полип, Пит?
– Не-а.
– А почему?
– Занят был... А если по-честному, просто побоялся, что какой-то лепила полезет мне в харю со своими острыми железками!
Несмотря на столь откровенное признание, Ши не отставал:
– Ладно, а как посмотришь на то, чтоб удалить этот твой полип не хирургическими, а магическими средствами? Чары, по-моему, здесь нужны не ахти какие, но если мы вернем тебе голос, то сможем взяться за более сильное колдовство.
– Слышь, а это похоже на дело! Но только как ты собираешься раскочегарить все это хозяйство без музыки?
– Думаю, для пустякового заклятия хватит голоса Бельфебы и пары аккордов на арфе. А после, когда под ее аккомпанемент петь будешь уже ты, я смогу приняться за что-нибудь посерьезней. Погоди-ка, сейчас попробую.
Он вновь подступил к окну.
– Алле, Вуохинен!
– Ну чего тебе опять надобно?
– Знаешь, что такое кантеле?
– Это и дитё малое знает!
– Отлично. Тебя не затруднит принести нам его сюда, чтобы мы скрасили себе последние минуты жизни?
– С какой это стати скрашивать мне последние минуты ваши?
Вуохинен опять демонстративно отвернулся от окошка. Ши вздохнул.
– Никогда никому не верь – вот главный принцип этого сволочного континуума! – в сердцах воскликнул он.
– А что это за кантеле такое? – уточнил Байярд.
– Арфа в самом своем примитивном варианте. В какой-то из рун оригинального текста этот музыкальный инструмент изобрел Вяйнямёйнен, соорудив его из рыбьей челюсти, но я точно не знаю, в какой именно руне мы оказались, – вот и спросил у этого мерзавца, знает ли он, что это такое.
