Джеффри Арчер - Месть Бела
– Известно, где! – фыркнул Везунчик, сидя на корточках у противоположной решетки. – Он спит в Обители Богов, но знает о каждом человеке все, что тот делает и о чем думает. А когда настанет Последний Час, Кром проснется, победит всех и начнет вершить суд: кого из жителей отправить на Серые Равнины, а кого взять с собой в Обитель…
– Правильно. – Конан взял на заметку и то, что в компании здешних «богов» место Крома, оказывается, свободно. – Он спит. Как же, по-твоему, я, если я Кром, могу спать и одновременно находиться в Убежище Оступившихся? Разговаривать с тобой?
Везунчик озадаченно поскреб в клочковатой шевелюре. Не давая ему времени найти подходящий ответ, Конан продолжал наступление:
– И тебе прекрасно известно, как выглядит Кром, – варвара передернуло, – а я выгляжу, как нормальный человек, не так ли?
– Похож, – нехотя вынужден был признать Везунчик. – Вот только гнилогнои…
– Да забудь ты о гнилогноях! – рассердился киммериец. – Мало ли чего у меня там на лице… Я знавал одного торговца шерстью из Шагравара, так у него вообще два носа было.
Везунчик на мгновенье замер, потом недоверчиво потрогал свой нос, переспросил:
– Два? У него было два носа?! – и вдруг разразился таким хохотом, что даже затряслись стены клетки. – Два носа! Ну, ты сказал! Два!
– И это не мешало ему обвешивать покупателей так, что однажды стражники отрубили ему оба, – добавил Конан.
– Ой, я не могу!..
Несмотря на то, что Везунчик, судя по всему, особым умом не блистал, барьер недоверия можно было считать успешно преодоленным, а знакомство – состоявшимся. Теперь имело смысл расспросить сокамерника поподробнее о здешних порядках. А тот, как видно, был не новичком в Убежище Оступившихся.
– Эй, чего шумишь? – вдруг раздался за спиной Конана недовольный голос.
То ли из-за громогласного смеха Везунчика, то ли из-за прирожденной осторожной поступи местных жителей, но киммериец не услышал приближения незнакомца.
Он обернулся. По ту сторону решетки стоял высокий худощавый слепец с тупоносым дротиком в руках. Не иначе, местный надзиратель. Черноволосый, смуглый, с зашитыми по обыкновению глазами, он держался на безопасном расстоянии от клетки, однако дротик его был направлен точно в лоб весельчаку. На груди худощавого поблескивала крупная бляха с непонятным выпуклым символом.
– Прекратить смеяться! – гаркнул надзиратель. – А то щас как врежу промеж гнилогноев!
– Да ладно тебе, Коэн. Этот парень такую умору рассказывает, аж гной потек… – утирая слезы, сочащиеся через нитки, проговорил Везунчик. – Послушай только!
– Некогда мне слушать, – уже не так грубо отрезал названный Коэном. И повернулся ухом к киммерийцу. – Эй, чужак, ты чего народ пугаешь? А то щас и тебе ка-ак…
– Да ладно, Коэн, не злись. Лучше пожрать бы сготовил, жрать охота, сил нет…
– Пожра-ать, – проворчал надзиратель, но дротик опустил. – Тебе бы жрать только, лучше б о себе подумал, вот лопнет терпение у Богов, они с тобой церемониться и перестанут…
Продолжая ворчать что-то под нос, надзиратель удалился.
– Кто это? – спросил варвар.
– Охранник тутошний, – махнув рукой и окончательно успокоившись, ответил сокамерник. – Два носа, придумают же… А Шагравар – это где? Что-то я не слышал о таком месте.
– Далеко. Очень далеко, – вздохнул Конан.
– Дальше, чем Три Сосны на Каменном Берегу?
– Пожалуй, что да, – усмехнулся киммериец.
– Ну, ничего себе… – уважительно протянул Ворчун. – Эк тебя занесло… А я дальше Южных Оврагов и не бывал нигде. И что, там все у вас с гнилогноями, как у Крома? Или только двуносые попадаются? И почему в Убежище угодил?
– Очень много вопросов, Везунчик, тебе не кажется? – нахмурился Конан. – По-моему, сейчас моя очередь спрашивать.
– Да и спрашивай, – стушевался новый знакомый. – Что я, против, что ли, мне-то скрывать нечего…
– Тебя-то за что в Убежище посадили?
– А, сам виноват. – Везунчик озабоченно поскреб в боку. – Прошлым теплом услыхал, что плотник Огги собирается холод провести в доме невестки, сын у нее занемог, вот я и решил пощупать, что у него в мастерской интересного может храниться. Нащупал, в мешок покидал, да и ноги быстренько сделал… Да, слыхать, не слишком быстро. Стражники за мной погнались, достали – и вот я тут…
Конан про себя улыбнулся. Только теперь, при свете дня, он узнал собеседника – именно его повстречал варвар прошлой ночью, когда пробирался задворками города. Именно его ткнули в спину дротиком и поволокли куда-то двое в одинаковой форме…
* * *
– «Тепло» и «холод», – задумчиво проговорил Симур. – Понимаю. Это на их языке «день» и «ночь». Они же слепые, с понятием света незнакомы…
Киммериец кивнул:
– Это я и сам уже дотумкал. Мне хотелось выяснить у Везунчика, как можно слинять из Убежища. Я не собирался сидеть в клетке до тех пор, пока «боги» соблаговолят решить мою судьбу. Страшно было, конечно, думать о побеге, но я почему-то был уверен, что ничего хорошего в решении «богов» меня не ждет. Поэтому уж лучше пересилить страх, чем покорно ждать смерти…
– И что Везунчик?
– Да ничего. Он оказался еще тупее, чем я думал. В Убежище его забирали примерно дважды в месяц, всякой раз за попытку грабежа, держали несколько дней в клетке, награждали двадцатью плетьми и отпускали… Так что законы тамошних «богов» ко всякого рода преступникам помягче шадизарских.
– Это легко объяснимо, – сказал Симур, отщипывая виноградину от кисти на серебряном блюде и отправляя ее рот. – В городе должен поддерживаться порядок, поэтому стражники всегда должны быть начеку. А среди слепых от рождения не так уж много людей, склонных к преступлению, поэтому их нельзя изводить под корень. Чтобы стража не дремала, они иногда должны проявлять себя.
– Наверное, все так, как ты говоришь, – несколько раздраженно ответил Конан, – но мне-то от этого было не легче. Везунчик как свои пять пальцев знал город, однако о том, что находится за его пределами, не имел ни малейшего представления. И как можно выбраться из тюрьмы не знал. И сколько охраны в Убежище, как расставлена и когда сменяется не знал. Знал только одно: через несколько «холодов» его отлупцуют по заднице, да и выпустят. Так что напарничек он был еще тот. Пожрать и поспать – вот и все, что его интересовало…
* * *
– О, вот и пожрать несут! – встрепенулся
Везунчик, по-собачьи подняв голову и потянув носом воздух. – Наконец-то!..
В самом деле, с противным скрипом отодвинулась металлическая заслонка на двери клетки; надзиратель по имени Коэн протолкнул внутрь две мятые миски с кусками вареного мяса, одну за другой, и кувшин, почти до краев полный воды. Постанывая от удовольствия, первым схватил миску – ту, где мяса было чуток больше, – Везунчик. И принялся, чавкая, жрать: запихивать пальцами мясо в рот и, кажется, не прожевывая, глотать. Будто его не кормили неделю. Или будто его кормят в последний раз.
